Леопольд Тирманд - Злой

— Куба! Займись паном. Это к вам.

Высокий плотный мужчина вошёл в редакцию и осторожно притворил за собой дверь.

В комнате сидели двое: углубившийся в чтение кипы газет мужчина средних лет в рубашке цвета хаки с закатанными рукавами и молодой блондин, который лежал на столе, опершись ногами о калорифер, и прямо из бутылки пил кефир. Услышав слова юноши в очках, блондин сел и обратил к вошедшему веснушчатое, неимоверно усталое лицо.

— Чем могу служить, пан? — спросил он голосом, в котором звучала страшная усталость.

— Значит, так… видите ли, пан редактор, — начал посетитель.

— Прошу садиться, пан, — предложил Якуб Вирус, с тоской поглядывая на недопитый кефир.

Посетитель вытащил серебряный портсигар с выгравированной надписью на крышке и угостил Кубуся.

— Собственного изготовления сигареты, — похвастался он. — Прошу, пан редактор.

Куба взял длинную сигарету с мундштуком и закурил.

— Моя фамилия, — уже увереннее начал высокий загорелый человек, — моя фамилия Жичливый. Францишек Жичливый.

— Очень приятно, — ответил Кубусь.

— Я член правления кооператива «Мазовецкая клубника», — заявил посетитель, — это огородный кооператив. Так вот, пан редактор, мы организуем ярмарку.

Глаза Кубуся оторвались от огорчённого созерцания початой бутылки кефира и стали проницательно и чутко всматриваться в покрытое морщинами загорелое лицо Жичливого.

— Очень интересно, — медленно проговорил Кубусь. — Слушаю вас, пан Жичливый.

Жичливый усмехнулся с явным удовольствием, как человек, убеждённый в том, что его персона вызывает всеобщую симпатию.

— Это должна быть ярмарка первых весенних даров садоводства и огородничества, — заявил он, — ярмарка под девизом: «Варшавские витамины — радость и здоровье всех поколений!» Девиз для медали, верно? Дирекция городского торга по договорённости разрешила нам организовать ярмарку на Кошиках. Теперь, пан редактор, нам нужна только поддержка прессы.

— Она у вас уже есть, пан, я обещаю, — торжественно ответил Кубусь. — Сделаем вам рекламу, какой ещё не знала история садоводства и огородничества в нашем городе.

— Вот, вот! — восторженно вскричал Жичливый. — Реклама! Пан редактор, от имени правления кооператива «Мазовецкая клубника» позволю себе прислать для редакции вашей газеты ящик салата. А может, вы, пан, предпочитаете шпинат или брюссельскую капусту?

— Для меня лучше немного спаржи, — неожиданно серьёзным тоном откликнулся мужчина в рубашке цвета хаки. — И если можно, сразу же варёной и с маслом.

Куба значительно кашлянул, но Жичливый встревожился: не скрывается ли за этими словами какой-то намёк?

«А может, всё-таки пригласить их на ужин? — нервно подумал он. — Так всегда надёжнее. Этот вот захотел горячее блюдо, а он похож на начальника».

— Всё в порядке, — положил конец его колебаниям Кубусь. — Можете на нас рассчитывать, пан Жичливый. Я даже вижу заголовки: «Витаминный карнавал на Кошиках», «Тысячи варшавян в водовороте тепличной зелени», «Большой конкурс по резке порея», «Тысяча и один способ использования редиски». Хорошо, а?

— Прекрасно, — прошептал Жичливый. — Какие мысли! Как хорошо, что я вас встретил, пан! До свидания. Верю, что наше святое дело — в надёжных руках…

Произнеся эти слова, он отвесил с десяток поклонов и вышел.

— Не понимаю, что ты видишь в этом интересного, — заявил Колянко, откладывая газету и закуривая. — Откуда вообще такая внезапная любовь к кооперативу «Мазовецкая клубника»?

— Это необычайно интересно, — задумчиво изрёк Куба.

— Для молодых алкоголиков, возможно, — ядовито бросил Колянко. — Ты выпил, наверное, уже весь кефир в варшавских молочных магазинах после позавчерашнего потрясения. И до сих пор не можешь опомниться. Ой, Куба, Куба, плохи твои дела! Ещё один такой день, как позавчера, и я вынужден буду пригласить практиканта. Сам ты не справишься с обязанностями репортёра этого отдела, тем более, что скатываешься всё ниже в болото разложения.

— Справлюсь, — непочтительно буркнул Куба, потом подошёл к Колянко, сел на его письменный стол и заговорил тепло и проникновенно:

— Пан Эдвин, милый, дорогой, дайте мне ещё три дня, прошу вас. Я вам потом объясню. Видите ли, всё так сложно и запутанно: я сам, мои дела… А тут ещё всякие переживания. Что тут много говорить, дорогой пан Эдвин, вы сердитесь — мы в последнее время так мало видимся, разговариваем. Но вы же всё-таки не утратили ко мне доверия?

Колянко бросил на Кубуся долгий взгляд и выдохнул сигаретный дым.

— Нет, — серьёзно отозвался он, — не утратил. Расскажешь мне всё, когда сочтёшь возможным.

— Эта ярмарка, пан Эдвин, для нас очень важна. Тут принципиальные вещи. Поверьте мне.

— Я тебе верю. Боюсь только, что ты, Куба, теряешь главную нить ради каких-то побочных дел. Не забыл ли ты о нашем с тобой общественном долге?

Колянко поднялся и взял Кубуся за плечо.

— Мы вышли на бой — за порядок и справедливость, объявили беспощадную войну хулиганской дикости. Нельзя проявлять даже тени снисходительности к варшавским подонкам! Это наша принципиальная позиция. К сожалению, сейчас у меня появились опасения, что, увлёкшись азартом борьбы и проблемами внедрения в преступный мир, ты, Куба, временами теряешь ориентировку.

— Нет, — задумчиво ответил Кубусь, но его отрицание прозвучало не очень уверенно. «Кое в чём мой старик прав», — подумал он с сожалением, вспоминая разговор с Крушиной. — Пан Эдвин, — добавил он пылко, — ещё три дня, ладно? И прошу: разрешите мне разрекламировать эту ярмарку, договорились? Я всё объясню!

— Договорились, — ответил Колянко. — Скажи мне только одно: что означали предсмертные слова Мехцинского: «Кудлатый заплатит»?

Кубусь опустил глаза. Потом поднял побледневшее лицо и тяжело проговорил:

— Об этом и идёт речь. Кудлатый — один из варшавских проходимцев самого крупного калибра. Думаю, что скоро с ним познакомлюсь. Узнаю, кто он и что связывает таких мелких мошенников, как Мориц, с этим Кудлатым.

— Порядок, — отозвался Колянко, поднимаясь со стула. — Понимаю тебя. Больше вопросов не будет. Иду пить кофе. Материал — на столе. Добавь ещё заметку о своей ярмарке и можешь сдавать в набор.

Надев мягкую коричневую шляпу, Колянко вышел из комнаты. Кубусь уселся за его стол и стал разбираться в гранках. Но через минуту он положил голову на руки и припал к письменному столу, словно собираясь задремать. На самом деле он не спал. Напряжённо думал и немного мечтал.

Колянко не спеша шёл по двору.

— Куда едем, пан редактор? — весело спросил один из редакционных шофёров. Колянко остановился, подумал немного, потом ответил с улыбкой:

— Благодарю, пан Марьян, пойду пешком. Такая погода…