Жорж Сименон - Свидетели

— Расскажите присяжным, что вы делали днем и вечером девятнадцатого марта?

— Я кончил работу, как обычно, в половине пятого. Зная, что Мариетта днем будет у парикмахера, пошел на улицу Деглан встречать ее.

— Она вам назначила свидание?

— Нет. За три дня до этого я спросил ее, нельзя ли будет встретиться с нею в субботу после работы, но она сказала, что ничего не получится: она идет к парикмахеру.

— На что же вы надеялись, ожидая ее?

— Я думал, может, у нее найдется час или хоть полчаса пройтись со мной.

Лицо у Папа было длинное и худое; чувствовалось, что физически он еще не сформировался. Военная форма не придавала ему мужественности, напротив, подчеркивала его юношескую угловатость.

— Может быть, вы хотели проверить, не обманывает ли вас она?

— Да, это тоже было.

— Вы знали, что, кроме вас, у нее были и другие любовники?

— Не знать этого было просто невозможно. Всякий раз, встречаясь с нею, я умолял ее начать новую жизнь, и уверен, что в конце концов она бы меня послушалась.

Пап почти с вызовом бросил эти слова в лицо публике: он ведь один хранил в душе память о Мариетте, один не отрекся от нее.

— Ей всегда не везло, — с тоской продолжал он. — Она в этом не виновата.

— Расскажите подробнее о ваших планах.

— Мы жили бы вместе, пока она не получит развод и не выйдет за меня.

— Ваша мать знала о ваших намерениях?

— Нет. Я никому о них не рассказывал, тем более маме.

Он на мгновение обернулся и испуганно посмотрел в зал.

— Вы ревновали ее к Ламберу?

— К нему — не очень.

— А к Желино?

Пап опустил голову и прошептал:

— Да.

— Когда вы ожидали Мариетту на улице Деглан, вы видели Желино?

— Да. Я стоял на углу. Я понял, что Мариетта вопреки своим обещаниям продолжает с ним встречаться.

— Она вам обещала больше с ним не встречаться?

— Да. Он для нее ничего не значил.

— Что же вы сделали?

— Немедленно перешел на другую сторону улицы и отдалился метров на сто, чтобы он подумал, будто я убежал.

— С какой целью вы хотели внушить Желино, будто вы ушли?

— Чтобы узнать, что произойдет, когда Мариетта выйдет из парикмахерской. Я думал, может, она позвала его, чтобы сказать, что больше не желает с ним встречаться.

— Вы следовали за ними до Котельной улицы?

— Да. Они меня не замечали. По пути зашли в винный магазин.

— Когда они вошли в дом Ламбера, вы остались стоять на улице?

— Да.

— И долго вы там стояли?

— Довольно долго.

На первом допросе Пап сначала стал выкручиваться, заявив комиссару Беле, что, прождав некоторое время у парикмахерского салона, ушел и бесцельно бродил по улицам. Беле спросил, явился ли Пап, как обычно, в семь вечера на работу в кинотеатр, и тот сперва ответил «да», но потом смешался и признался, что в тот вечер его там не было.

— Вы видели, как зажегся свет на втором этаже? — продолжал Ломон.

— Да.

— Я полагаю, вы узнали комнату?

— Я много раз приходил туда.

— Тем не менее вы продолжали наблюдать?

Во втором ряду Желино, которого Пап не мог видеть, всем своим видом изображал веселье и бросал на соседей красноречивые взгляды, стараясь подчеркнуть комизм ситуации.

— Я оставался там, пока они не вышли.

— В какое время это было?

— У меня не было часов. Я продал свои за несколько дней до этого.

Уж не затем ли, чтобы купить Мариетте какую-нибудь безделушку? Но Ломон не стал выяснять.

— Восемь часов уже было?

— Наверняка нет.

— Значит, они вышли раньше восьми?

— Видимо, раньше. Я стоял за углом.

— Вы видели девочку, шедшую в булочную?

— Нет.

— И вы опять, пошли за ними следом?

— Да, на расстоянии.

— Куда они направились?

— Они прошли по Железнодорожной, а потом свернули в первую улицу направо.

— На Котельную?

— Да. Мне показалось, что они о чем-то спорят. Потом они остановились, почти на мостовой, и тут Мариетта отпустила его руку.

— Чью? Желино?

— Да, его. И они, как будто поссорившись, тут же разошлись в разные стороны: Желино продолжал свой путь, а Мариетта повернула обратно.

— Вы с ней заговорили?

— Она мне сперва не отвечала: у нее было скверное настроение. Я умолял ее поговорить со мной, клялся, что не стану ни в чем упрекать. Тогда она остановилась и бросила: «Ну, выкладывай скорей, что тебе нужно!» Разговаривать об этом на улице, мимоходом, я просто-напросто не мог и попросил ее пойти со мной куда-нибудь поужинать, но она ответила, что ей не хочется есть. Я тогда предложил ей прямо сейчас уйти со мной: у меня была на примете меблированная комната, а заработка моего на двоих вполне хватило бы.

— Что она ответила?

Пап замялся, бросил на Ломона умоляющий взгляд и, запинаясь, пробормотал:

— Она отказала. Считала, что я слишком молод.

Ломон не стал требовать от него в точности воспроизвести ее ответ. Во время одного из допросов Пап признался Беле, что Мариетта, передернув плечами, прошипела: «Кретин несчастный! Неужто сам не понимаешь, что ты еще сосунок сопливый?»

— Она рассталась с вами на Котельной улице?

— Нет, пошла дальше, а я за нею, но она не отвечала мне и не обращала на меня внимания, словно меня вообще не было.

— Вы видели, как она вошла к себе в дом?

— Нет. На углу Железнодорожной она раздраженно топнула ногой и закричала: «Отцепись от меня, не то пойду пожалуюсь твоей матери!»

Пап, по его утверждению, побрел после этого вверх по Железнодорожной до самого конца — там уже начинались поля; значит, он должен был пройти мимо дома помощника начальника станции.

Свидетелей, которые могли бы подтвердить, что видели его, у Папа не было. Он, правда, утверждал, что где-то по дороге повстречался с молодой женщиной, несшей на руках плачущего младенца, однако отыскать ее не удалось. Потом по улице Наций и бульвару Гамбетта он возвратился в город, но нигде не перекусил и ни в какие кафе не заглядывал.

— В котором часу вы пришли домой?

— Полдвенадцатого. В это время я обычно возвращаюсь из кинотеатра. Маме я ни о чем рассказывать не стал, и она меня ни о чем не спрашивала.

— Когда вам стало известно, что Мариетта Ламбер убита?

— На следующий день часов в одиннадцать. Услышал по радио. Было воскресенье, и мама не стала меня рано будить.

Свои слова Пап ничем не мог подкрепить. У Желино имелись свидетели, и вряд ли они лгали, а вот у Жозефа Папа никакого алиби не было. В одиннадцатом часу ночи он вполне мог оказаться на железнодорожных путях. И также мог, пока мужа не было, прийти с Мариеттой в дом на Верхней и находиться с нею на втором этаже в тот момент, когда явился пьяный Ламбер. В конце концов, если верить одному из экспертов, Мариетта вполне могла быть убита около восьми вечера, а как раз в это время она стояла с Жозефом Папом на углу Железнодорожной в нескольких шагах от путей.