Борис Бабкин - Когда закон бессилен

— Ты? — удивился он.

— Там омоновец, — поднимаясь, сказал Фили­мон. — Давай его сюда и переоденься.

— Чего? — невольно подчиняясь требовательно­му тону, Граф шагнул к двери. Схватил тело омоновца за ноги и втащил в кочегарку.

— Переодевайся, скомандовал Хирург. Граф начал быстро снимать с лежащего камуфляж. Фили­мон застегнул на своей левой руке браслет наручни­ков, завел руки назад. — Бери автомат, — сказал он надевающему куртку Графу, — веди к воротам. Да переобуйся, — недовольно бросил он, увидев крос­совки на ногах Виктора.

Панасюк растерянно смотрел на телефон. Поче­сывая волосатую грудь, встал. Машинально подтянул трусы и зашлепал босыми ногами по полу. Подойдя к письменному столу, открыл ящик. Взял из него пис­толет, достал обойму. Вставил ее и передернул затвор. С застывшим взглядом, подолом майки несколько секунд протирал оружие. Взявшись правой рукой за рукоятку, обхватил ее левой и медленно, задрожавши­ми руками поднес пистолет к раскрытому рту и, за­жмурившись, нажал на курок.

Зубр с забинтованной головой и следами зеленки на опухшем разбитом лице, прихрамывая, шел за На­тальей. Она толкнула калитку и повернулась к остано­вившемуся Антону.

— Чего остановился? — вздохнув, спросила она. — Пойдем, я сейчас чего-нибудь поесть приго­товлю.

Зубр вдруг понял, что не может уйти с турбазы без Натальи. Впервые в жизни женщина для него что-то значила. Он понимал, что шансов спастись очень мало, но твердо решил не бросать ее здесь. Когда на турбазе началась перестрелка, он, вбежав в какую-то дверь, услышал сдавленный женский стон. Рванулся туда и увидел, как здоровенный парень срывает с привязанной к столбу Наташи одежду.

— Все равно всем конец, — бормотал парень. — Я тебя сейчас напоследок...

Зубр, забыв про пистолет, рванулся вперед. Он не был тренированным в рукопашных боях бойцом, с пренебрежением относился ко всем разбивающим кирпичи руками и головами каратэкам. Здоровьем Бог его не обидел, махать кулаками умел, лагеря нау­чили многому. Но уже через секунду, получая сокру­шительные удары в живот и лицо, вяло отмахиваясь, с ужасом понял, что этот амбал если не убьет его, то изуродует. Упав от очередного удара, Зубр закатился под стол и тут под руку ему попал пистолет, который выбил у него амбал. Зубр схватил его и разрядил в упавшего после первого выстрела амбала. На выстре­лы прибежали трое омоновцев. Они быстро скрутили Зубра и начали освобождать Наталью. Едва с нее сняли веревки, как она, оттолкнув одного, бросилась к лежащему вниз лицом Антону. Растерявшимся омо­новцам объяснила, что это ее муж и их обоих неизве­стно почему похитили бандиты. Муж сумел развязать­ся, отнял пистолет у этого амбала и убил его. То же она говорила и какому-то молодому мужчине в штат­ском. Антон понял, что это возможность навешать ментам лапшу на уши и вдохновенно, поражаясь сам себе, со стонами, прилично, без обычной для него лагерной терминологии, рассказывал милиционеру о схватке с бандитом, который хотел изнасиловать его жену. Медики перевязали его раненную руку и нало­жили лейкопластырь на раны на лице. Их он отодрал сразу, как только их довезли до города и отпустили, сказав, чтобы завтра к десяти явились в управление. Когда его и Наташу выводили из подвала, он увидел, как высокий омоновец подталкивал стволом автомата быстро шагавшего впереди него со скованными рука­ми худощавого человека. Зубр нахмурился. Он только сейчас как-то неожиданно вспомнив это, понял, что омоновцем был Граф.

«Значит, сумел уйти», —удивленно подумал Ан­тон.

— Ну, чего стоишь? — услышал он голос На­таши.

— Да так, — буркнул он, — Ведь...

— Слушай меня, — она подошла к нему вплот­ную. — Я поняла, кто ты, почти сразу, но думала, что ты действительно захотел спокойной жизни и, — она смущенно опустила голову, — женской ласки. Но оказалось, что ты просто нашел, как у вас говорят, крышу с телкой, — ее губы тронула горькая улыб­ка. — Если бы в том, что ты совершил, не были замешаны Тимур и Гога, я бы не стала выгораживать тебя, а немедленно сообщила бы милиции...

— Так какого хрена ты солдафонам блевотину тискала! —вспылил Антон. —Мол, муж! Ты бы...

— Дурак ты, — опустив голову, совсем тихо ска­зала она. Давно не слышавший такого Зубр, удивлен­но округлив глаза, смолк.

— Люблю я тебя, — прошептала Наташа. Резко повернулась и бросилась в калитку. — Беременна я! — услышал пораженный Антон.

— Вот это да, — суетливо порывшись в карма­нах, нашел мятую пачку сигарет, достал одну, сунул в рот. Подбежав к двери дома, Наталья толкнула ее и растерянно остановилась. Ведь ей казалось, что дверь...

— Тихо! — услышала женщина угрожающий го­лос. Испуганно ойкнув, хотела повернуться. Выско­чивший из-за большого шкафа длинноволосый па­рень с серьгой в правом ухе опустил на ее голову рукоятку пистолета. Женщина молча упала ему под ноги. Сунув пистолет за ремень, он схватил ее за руки и подтащил к двери на кухню. Тихонько стукнул, дверь приоткрылась.

— Это я, — бросил длинноволосый.

Антон жадно выкурил сигарету, вздохнул, вошел в калитку и направился к дому. Новость ошарашила его. Он вдруг понял, что слова Наташки пробудили в нем незнакомое ему раньше чувство.

«Как под помиловку попал. Вместо пятнашки тро­як оттянул».

Зубр подошел к дому.

— Натка, — громко позвал он, — я это... Ну, короче... — злясь, что не может сказать того, что хочет, — ты знаешь, кто я, поэтому давай куда-ни­будь подальше в сельпо укатим и пересидим там этот кипиш, — Как будто под суд попал, — пробормотал Зубр.

— Тарас? — открыв глаза, удивленно простонала Наталья.

— Я, — кивнул склонившийся над ней Журин и, оглянувшись на парня с серьгой, строго спросил. — Как ты с турбазы выбралась?

— Ох, ты и сволочь! — приходя в себя, прошеп­тала она. — Родственник называется!

— Ну будет тебе, — прикрикнул он. — Если бы не я, с тебя бы уже кожу сняли и вместо пугала поставили, — присев рядом с лежащей двоюродной сестрой на пол, спросил. — Не знаешь, кого там арестовали?

— Всех, — с вызовом ответила она. — И про тебя спрашивали.

— Я так и знал, — обреченно вздохнул Тарас, — сдали, суки. Строят из себя крестных отцов.

Наташа, поморщившись, дотронулась до затылка, одернула задравшуюся юбку.

— Зачем меня ударил? И вообще, что ты здесь делаешь? Выметайся! поднявшись, рукой указала на дверь.

— Заткнись! — к ней подскочила коренастая черноволосая женщина. — Это все из-за тебя! — крикнула она. — Это ты своему хахалю рассказала про получку, сволочь! — и сильно ударила Наталью по щеке. Наталья в долгу не осталась и влепила женщине полновесную пощечину.

— Ты сама шалава! — закричала она. — Связа­лась с преступниками! Доллары возишь! Немедленно- убирайся из моего дома! — и она сильно толкнула черноволосую в грудь. Взвизгнув, та сделала быстрый шаг назад, но, не удержавшись, упала.