Чингиз Абдуллаев - Искусство выживания

И здесь судьба или слепой случай – не знаю, как их назвать, – решили мне помочь. Получивший одну из главных ролей в пьесе заслуженный артист Альберт Ярочкин неожиданно упал на репетиции и сломал себе ногу. А он должен был играть графа Нортемберленда. Режиссеру пришлось вводить другого исполнителя, и я, набравшись наглости, постучал в его дверь. Этот суховатый прибалт выслушал меня молча, не перебивая, затем задал несколько вопросов, уточнил, в каких именно ролях я выступал. Спросил про отца. Оказывается, он слышал о нем от своего наставника. Потом предложил завтра появиться на репетиции. Можете себе представить, в каком состоянии я появился на следующий день на репетиции? Наверное, за всю прошлую творческую жизнь я не играл лучше, чем тогда. Я практически знал роль наизусть. Маулиньш молча смотрел на меня и ничего не говорил. Так ничего и не сказав, поднялся и ушел. Никто не понял, понравилось ему мое исполнение или нет. Но в театрах иногда ходят легенды об уборщицах, ставших солистками оперных театров, или рабочих, сделавшихся звездами очередного спектакля. На самом деле подобное бывает только в кино или в выдуманных рассказах.

Не может уборщица запеть как настоящая оперная солистка, так не бывает. И рабочий не может сыграть роль графа Нортемберленда. И короля Ричарда II. И будущего короля Генриха Болингброка. Просто по определению не может. Не забывайте, что я был сыном народного артиста и главного режиссера Бахрама Салимова, получил высшее театральное образование и несколько лет служил в одном из лучших театров Баку. На следующий день появился приказ о моем зачислении в труппу на временной основе для исполнения роли графа Нортемберленда в новом спектакле. В этот вечер я позвонил Жене и впервые разговаривал с ней совсем другим тоном. Я готов был кричать и петь от восторга. Очевидно, она почувствовала мое состояние и поздравила меня с успехом. Я сказал, что этим успехом во многом обязан и ей. Ведь именно наши разговоры позволили мне снова поверить в себя, в свои силы. Поверить, что я могу вспомнить свою профессию, обрести прежний статус актера. Я решился на безумный поступок, когда отважился зайти к главному режиссеру, предлагая свои услуги. И я действительно искренне считал, что в этом заслуга прежде всего Евгении. Когда тебя любит такая женщина, ты просто обязан становиться сильнее.

Теперь я уже думал о том, как снова увидеться с Женей. Я постепенно обретал прежнюю уверенность, еще не зная, чем все это закончится.

Я лежал на кровати и размышлял, как именно мне следует поступить. С одной стороны, можно просто сбежать, получить пятьдесят тысяч от Хейфица и прибавить к ним другие деньги, которые находились в камере хранения. С такой суммой я уже мог возвращаться в Баку, чтобы начать свое дело или открыть небольшой бизнес. Для этого нужно незаметно уйти отсюда, встретиться с Хейфицем и потом выступить на пресс-конференции. Каким бы крутым ни был Палехов, он не станет искать меня в Баку, просто побоится. Пограничный контроль с обеих сторон налажен исключительно хорошо, и посторонний не сможет незаметно пройти две границы. А посылать киллера в другую страну, да еще рискуя, что его могут обнаружить и задержать, достаточно опасно. Хотя, конечно, возможно. Но это только в том случае, если меня смогут найти. А после смерти Расима у меня не осталось в Москве ни одного близкого человека, никого из родных, так что искать придется достаточно долго.

Но, с другой стороны, можно рискнуть и поднять ценовую планку. Сообщить Арвиду, что мне предлагают большие деньги за пресс-конференцию. Здесь возможны два варианта. Первый и наиболее естественный – им надоест моя игра, и они справедливо решат, что гораздо удобнее и дешевле меня просто удавить прямо в моей палате. Придет тот самый мордастый врач, незаметно сделает мне какой-нибудь укол, и на этом все закончится. Быстро и сердито. И стоить будет совсем недорого. Но есть и второй вариант – они согласятся перебить цену Хейфица и заплатят мне хотя бы такие же деньги или похожую сумму. Здесь важно не ошибиться, иначе легко можно перегнуть палку. Хотя им очень невыгодно меня сейчас убивать. Если я неожиданно умру, любые обвинения Хейфица против Палехова будут выглядеть достаточно реально. И их могут обвинить в моем физическом устранении. Кстати, подобная опасность грозит мне и со стороны Хейфица и его людей. Но в этом случае их риск еще больше, ведь тогда на телеэкранах появятся кадры, где вышедший из машины Лихоносов пинает меня ногой. И я представляю реакцию зрителей, которые увидят подобный ролик. Нет, Хейфицу и его людям очень невыгодно, чтобы я неожиданно умер. Значит, я могу рисковать. Но на этот раз будет очень трудно убедить Леонида Иосифовича в том, что Палехов или Арвид каким-то неведомым образом узнали о моем соглашении с ним. Поэтому нужно тщательно продумать свою позицию до конца.

Я лежал на кровати и размышлял, когда снова зазвонил мой телефон. Это опять была Женя.

– У тебя действительно все нормально?

– Конечно. Не волнуйся, я же тебе сказал.

– В Интернете пишут, что ты попал под машину.

– Я тебе уже говорил, что это неправда.

– Журналисты уже поставили туда кадры, где тебя сбивает машина Лихоносова, – убитым голосом сообщила мне Женя. – Ты можешь мне нормально объяснить, что происходит?

– Ничего. Ничего не произошло. Сиди дома и никуда не выходи. Я завтра тебе позвоню.

Не успел я убрать свой телефон, как в комнату вошла медсестра. Было такое ощущение, что она стояла за дверью и подслушивала наш разговор. Она подошла ко мне и спросила:

– Вам что-нибудь нужно?

– Нет, спасибо.

– Скоро я принесу вам ужин. – Тут она показала на телефон, лежавший рядом со мной: – Может, он вам мешает?

– Нет. Наоборот, он мне помогает.

Сестра повернулась и вышла из комнаты. Интересно, что они так плотно меня контролируют? Но еще интереснее, что кто-то из операторов, снимавших сцену аварии, уже успел продать эти кадры, и они появились в Интернете. Или это намеренно сделал кто-то из людей самого Палехова, чтобы начать прессинг Лихоносова? В любом случае в этом обществе все продается за деньги и покупается за деньги. Никаких моральных принципов не осталось. Кто-то из моих знакомых сказал, что в октябре семнадцатого отменили Бога и нас приучили жить на одной шестой части суши без религии и без Бога. А потом в августе девяносто первого отменили совесть, и мы стали потихоньку приучаться жить без Бога и без совести. И почти сразу стали постепенно отменять мораль. Вот так мы все и живем теперь в пятнадцати республиках некогда бывшего Союза – без Бога, без совести и без морали. Где-то пытаются закрываться Богом, где-то говорят о совести, где-то о морали. Но это как раз самые бессовестные и аморальные личности, готовые прикрывать свои грязные дела именем Бога, надуманной моралью или ложной совестью. Наверное, напрасно я так переживаю, что вынужден становиться обычным мошенником, чтобы выжить. Два крупных подлеца наняли меня для того, чтобы я исполнил свою подлую роль. Для них я обычный мерзавец, готовый за деньги совершить любую пакость. Но мне нужно доказать им, что я не совсем обычный мерзавец, а мерзавец гораздо более крупный.