Татьяна Ермакова - Двойное золотое дно

— За что?

«Эх была не была!»

— Наверное, за то, что по свин... не очень хорошо со мной обращался. — «Да простится мне этот грех», — noдумала я, понимая, что никогда не расскажу Косте о том, что меня шантажировали. И шантажировал именно Парниша. Ему уже все равно, а у Костика может на всю жизнь остаться чувство вины.

— Ты мне дала выпить какую-то таблетку? Я так быстро вырубился.

— Да. Мне Алинка сунула, — кивнула я.

— Дай еще, — тихо попросил Антименко. — Завтра трудный день, нужно организовывать похороны. Я должен быть в форме.

— Я тебе помогу, — крикнула я с кухни, куда отправилась за водой для таблетки.

Через час мы оба спали. Костик на диване, а я в маленькой гостевой комнате.

Впрочем, нет, я не спала, а пыталась себя обмануть.

Когда Костя спросил, что говорил Парниша перед смертью, я мгновенно вспомнила все его слова. Картина произошедшего стояла передо мной, как живая.

Вот он говорит: «Он хотел. Он уходит от...» Потом пауза... Видимо, Парниша знал, что у Кости появился новый друг и Антименко хочет его бросить... Парниша переводит глаза... До этого он смотрел только на меня... Он переводит глаза вправо... Вправо от меня... От себя влево... И говорит... «Я бы его никогда не выдал»... Ясно говорит, понятно, членораздельно... Говорит мне, а смотрит на того, кто по правую руку от меня... Там был Илья.

Сердце мое похолодело. Я чувствовала, что нащупала что-то ужасное, но еще не понимала что. Поэтому снова напрягла извилины.

Рассуждала я примерно таким образом.

Парниша оказался тем шантажистом, который отравлял мне жизнь. Чтобы его поймать, мне пришлось прибегнуть к помощи Ельчанинова. Он подкараулил Парнишу на «месте преступления» и заставил его расколоться. Пока все логично.

Дальше пошли непонятки.

Парниша как угорелый мчался от дома на Октябрьской, а Илья гнался за ним. Потом Парниша попал под машину.

Но почему он бежал от Ельчанинова? Чем был напуган?

«Я бы его никогда не выдал...» И смотрел он в этот момент на Илью...

О, господи! Подтвердились мои худшие опасения! Вот он, таинственный убийца Щербинина, которого ищет вся милиция области!!! А он спокойно расхаживает по городу и еще пытается охмурить дурную дамочку (меня), которая затеяла собственное расследование!

Все правильно. Парниша никогда бы его не выдал, потому что рассчитывал шантажировать не только меня, но и его. А Ельчанинов так активно мне помогал потому,

что хотел добраться до шантажиста и устранить ненужного свидетеля! Ой, мамочки!!!

Именно поэтому Парниша, каким-то образом вырвавшись, мчался быстрее лани, спасая свою шкуру.

Ну, а если бы я узнала, кто меня шантажирует? Был бы, конечно, грандиозный скандал (возможно, даже с мордобитием). Но больше ничего, угрожавшего его жизни.

А убийце просто необходимо уничтожить ненужного свидетеля...

Я была так взволнована, что не могла спать. Первым моим побуждением было звонить в милицию. Но, выпив чашку чая, я поняла, что если позвоню, стану следующим, третьим трупом. Вот этого не хотелось бы.

Промучившись еще с полчаса, я приняла волшебную Алинину таблетку и провалилась в блаженное забытье, клятвенно пообещав себе на эту тему в ближайшие дни не думать.

Нет. Подготовка к похоронам определенно не то занятие, которому я охотно уделяю время. Была бы моя воля , я бы и на собственных-то не присутствовала.

Однако...

Все необходимое обеспечивала фирма по оказанию ритуальных услуг. Но и нам с Костей досталось.

Прямо с утречка я отправилась на работу — писать заявление на двухдневный отпуск за свой счет. Если так пойдет дальше, мое начальство просто выпрет меня с работы. То у нее, понимаешь, больничный, то похороны...

Потом заскочила на минутку домой. Минутка растянулась на час. Дома было так тихо, мирно, спокойно и уютно, что уходить не хотелось. Я сварила себе кофейку и в этот момент в дверь постучали. Мне сейчас только гостей не хватало!!!

— Ксюха! — радостно взвыл сосед. — Ты где пропадала? Я вчера весь вечер к тебе стучал...

— Гоша, чего надо? — совсем невежливо перебила я тираду соседа.

— Я принес! Нашел наконец-то! — потряс он журналом перед моим носом. — Только пока не скажешь, зачем он тебе, не дам!

— Да пошел ты! — рыкнула я, выхватила из его рук журнал и захлопнула дверь.

Видя мое агрессивное настроение, больше ломиться ко мне Гоша не стал.

Раздосадованная неуместным появлением визитера, я вернулась к своему кофе, совершенно не понимая, на кой ляд мне этот журнал. Мысли мои были заняты совсем другим. Мне предстояло вернуться к мрачной атмосфере подготовки к похоронам.

Схватив чашку, я принялась листать злополучный печатный орган. И тут наткнулась на закладку.

— Ага! — На глянцевом развороте красовались великолепные рисунки пистолетов самых разных марок и калибров. Нужный мне был обведен тонкой карандашной линией. — Вот черт! Напрасно я на Гошу налетела. Сама же просила.

Из чистого любопытства я прочитала короткую заметку, сопровождавшую рисунок. Барабан, число патронов может быть разное: От 6 до 8, но обычно 6. Изобретен в таком-то году, имеет массу модификаций. Самая распространенная модель в России — система «Наган».

Что делать с этими сведениями, я не имела ни малейшего понятия. Поэтому просто захлопнула журнал и стала собираться к Косте.

Пока я прохлаждалась, Костя съездил к родственникам Парниши, сообщил о его смерти. Лучше бы не ездил, в самом деле! Вечно пьяные родичи дружно промычали нечто нечленораздельное, но дату похорон записали и обещали явиться. Конечно, в надежде на дармовую выпивку.

Потом мы с Костей ездили заказывать кафе для поминок. Потом на кладбище выбивать место поближе. Потом еще куда-то, еще и еще. Череда лиц, контор, справок, подписей... И все это мелькало перед глазами с такой скоростью, что к вечеру соображала я довольно плохо.

Но по горло занятому Антименко такая деятельность оказалась на пользу. Хотя его серое лицо сильно осунулось, глаза запали и вообще он как-то весь сник, сегодня Костя гораздо больше походил на живого человека, чем вчера.

Наша «похоронная система» страшно забюрокрачена. И этим хороша. Вместо того чтобы оплакивать близкого человека, безутешные родственники носятся по всему городу, занимаясь устройством похорон. И их горе немного отступает. А вот когда все заканчивается... Когда прах предан земле... Когда выпита последняя рюмка за помин души... Тогда и начинается самое страшное.

Вот тогда появляются угрызения совести и бесконечные ночные мучения: что-то ты недодал, не сказал дорогому человеку, как ты его любишь, как он тебе дорог, как ты ценил все, что он делал для тебя. Не знаю, как у других, но у меня было именно так, когда ушла моя бабушка и я поняла, что больше никто и никогда не отогнет мне краешек одеяла, пока я умываюсь перед сном, не расскажет мне сказку и не сложит носочки особым образом. Так, что сами расправятся в процессе надевания, уже на ноге.