Рашид Кешоков - По следам карабаира. Кольцо старого шейха

— Значит, товарищ… Дзаев не знает, кто такой Исхак?

— Не знает. Откуда знать. Не видел. Может, приходил может, не приходил. Разве тут мало Исхаков?

— Как он выглядел? — спросил Дараев парня. Тот повел плечами.

— Обыкновенно. Лет сорок пять. Горец.

— А фамилия?

— Не знаю.

Теперь и мальчишка замкнулся. Видимо, опасаясь гнева буфетчика. Больше они от него ничего не добились. Жунид решил вернуться в управление — объявить розыск Буеверова, использовав его фотографию, имевшуюся в регбюро, и одновременно послать Дуденко в шашлычную с обыском.

Но все вышло иначе, чем он рассчитывал.

Свернув в переулок, чтобы выйти сквозь пролом в стене, ограждавшей базар от улицы, и таким образом сократить путь к управлению (они были без машины), Шукаев на минуту остановился, с интересом разглядывая неуклюжее, непонятного назначения деревянное здание с пристройками, угловую часть которого занимала шашлычная ресторана «Кубань».

— Чего ты?

Жунид показал на длинный старый сарай, дощатая дверь которого выходила к базарной стене.

— Хотел бы я знать, что там?

— Так посмотрим.

— Посмотрим. Пошли.

Перешагивая через разбитые ящики, сплющенные, слипшиеся от дождей картонные коробки из-под крупы и конфет, они подошли к двери. На ней — большой висячий замок, если и не новый, то во всяком случае не ржавый, — видно, пользовались им довольно часто: скважина и металл вокруг нее носили следы недавних прикосновений ключа. Словом, замок никак не соответствовал заброшенному виду сарая и двери, висевшей на одной медной петле, позеленевшей от времени.

— Если бы это был склад, такую дверь давно бы сорвали. Рискнем? — Жунид полез в портфель и достал оттуда продолговатый кожаный футлярчик, который постоянно возил с собой вот уже девятый год. Вадим Акимович знал — в футляре были две универсальные отмычки из набора воровских инструментов, который Жунид в свое время отобрал у Семена Дуденко, тогда еще беспризорника и мелкого воришки, к которому инструменты попали случайно. Они были так мастерски сработаны, что у молодого лейтенанта Шукаева, только что окончившего школу милиции, не хватило духу расстаться с ними, приобщив набор к делу.

— Давай!

Жунид достал длинную тонкую пластинку с пропилами по краям, вставил ее в замок, который открылся с первого же поворота отмычки.

— Знал ремесло этот мастер, — усмехнулся Шукаев и жестом пригласил Вадима за собой.

На удивление дверь не скрипнула на своей единственной петле, а отворилась бесшумно. Жунид задержался, тронул дверь и провел пальцем по петле: на пальце остался грязный след от тавота.

— Смазывали недавно, — покачал он головой. — Интересно…

Внутри пахло пылью, старой кожей и гнильем.

— Смотри под ноги, — шепнул Жунид и прислушался: из дальнего угла сарая доносились голоса.

— Что это? — тоже шепотом спросил Дараев.

— По-моему, разговаривает кто-то… — едва различил его тихий ответ Дараев.

Подождав, пока глаза привыкнут к полутьме, — день был пасмурный и в сарай сквозь щели проникало совсем мало света, — Жунид знаком велел Вадиму Акимовичу следовать за собой: теперь он уже ясно видел, что сарай пуст, а голоса доносятся со стороны примыкавшей к нему шашлычной.

— Тихонько, не наткнись на что-нибудь…

Старые колеса от экипажей, запыленные обрывки упряжи, разбросанные повсюду подковы — пробраться к задней стене сквозь завалы из всей этой рухляди было нелегко, — но они все же сумели обойтись без шума и через несколько секунд, умеряя дыхание, уже стояли в углу, где голоса были слышны особенно явственно.

Шукаев всмотрелся в деревянную стенку у своих ног и осторожно поднял прислоненную к ней дощечку. Из открывшегося прямоугольного отверстия размером с пачку «Казбека», аккуратно вырезанного пилой, ударил дневной свет, и они услышали совсем рядом с собой рассерженный бас Дзаева:

— …стукач сопливый! Выхвалиться захотел, дурак? Ах, как я все помню, ах, как я все вижу? Мало тебе добра сделал Алексей Петрович? А ты на его хороших друзей капаешь! Пойдет теперь милиция искать Исхака — что да почем! Уважительному человеку — неприятности!

— Да я не хотел… я… — это голос парнишки-подсобника.

— Не хотел, — ворчливо, но уже без прежней злости сказал буфетчик. — Дурак сопливый (очевидно, это было излюбленное его ругательство)… Алексей Петрович вернется, он еще тебе уши пообрывает.

— А где он? Второй день нету…

— Не твое собачье дело. Будет. Давай, иди в зал…

Жунид нагнулся и прокричал прямо в отверстие:

— Дзасов! Говорит майор Шукаев. Мы все слышали! Задержитесь там, где вы находитесь, — мы будем через две минуты! — и тихо — Дараеву: — Пошли, Вадим, он еще кое-что нам расскажет.

Когда они вернулись в шашлычную, буфетчик стоял у занавески, прикрывавшей вход в импровизированный «отдельный кабинет». Лицо его было бледно.

— Ну-с, — ухмыльнулся Вадим Акимович, — оказывается, вы совсем неплохо знали человека по имени Исхак?

— И даже, возможно, осведомлены о том, куда исчез Алексей Буеверов?

— Я… я не знаю…

— Вы, наверное, не поняли, в чем дело? — сказал Шукаев, откидывая занавеску. — Войдите сюда… — он подвел Дзасова к стене «кабинета», отодвинул стоявшую на полу кадушку с фикусом, и показал буфетчику темневшее над плинтусом отверстие. — Знали о существовании этого подслушивающего устройства?

— Нет, нет! Клянусь, не знал! — по напуганной физиономии Дзасова, с которого мигом слетели все его самодовольство и самоуверенность, Жунид понял, что на этот раз он говорит правду.

Им пришлось задержаться — записать дополнительные показания Дзасова, который торопился сейчас реабилитировать себя в глазах милиции, испугавшись обвинения в укрывательстве. Дело в том, что Шукаев во время первого допроса, занятый своими мыслями (нелегко держать в голове материалы сразу нескольких дел), просто забыл сказать, что Буеверов подозревается в убийстве.

Теперь он исправил свою оплошность.

У Дзасова, услыхавшего страшные слова об убийстве, отвисла нижняя челюсть. Несколько секунд он так и сидел с раскрытым ртом, снова побелел, потом покраснел и залепетал что-то несусветное:

— Я… не подумайте ради аллаха… Что я… мясо там левое брал. Так — дикий кабан разве хуже барашка?.. Иные как скажут… Из чего есть, из того шашлык жарим… Я потому… А это куда ж… убийство… Зачем мне. Пусть сам…

— Успокойтесь! — строго прикрикнул на него Дараев. — И говорите вразумительно.

Вот когда их, наконец, ожидала удача. Первая настоящая удача за столь долгий срок! Не косвенные данные, не трудно поддающиеся расшифровке детали, а конкретные, прямые улики.

Если привести в порядок бессвязные, постоянно прерываемые вздохами и отрывочными восклицаниями расстроившегося Дзасова новые его показания, то сводились они к следующему.