Рашид Кешоков - По следам карабаира. Кольцо старого шейха

— Я тебя провожу еще раз, — просительно сказал Жунид, когда увезли Будулаева. — И вообще… Я до утра побуду возле твоей квартиры. Может быть, он был не один. Я не могу допустить, чтобы…

— Ничего подобного, — беря его под руку, очень тихо сказала она. — Ты пойдешь со мной и выпьешь свой чай..

Жунид молчал. Он прижимал к себе ее теплую руку, а мысли его беспорядочно прыгали, и он даже не знал, огорчаться ему или радоваться, что так случилось.

Они шли медленно, он чувствовал ее дыхание, знал, что она тоже взволнована, но не знал точно, чему приписать это — неожиданному покушению, или тому, что он так отчаянно, повинуясь неодолимому искушению, поцеловал ее. Он вспомнил сейчас, что она не сделала ни рассерженных глаз, ни протестующего жеста, она (или ему показалось?) облегченно и благодарно вздохнула и услала его.

До самых дверей ее квартиры они больше не сказали друг другу ни слова. Зулета открыла дверь. Он вошел следом.

— Садись… я сейчас разогрею чай.

Он повиновался, увидел свою фуражку, лежавшую на тумбочке под зеркалом, и подумал, что у него есть путь к отступлению: еще не поздно сказать, что он вернулся только за фуражкой и сейчас уйдет, потому что уже больше двух часов ночи, и он лучше побудет в подъезде на всякий случай, если все-таки стреляли в нее и Будулаев был не один.

Но он остался.

Разливая чай, Зулета снова стала хозяйкой положения, во всяком случае, ему показалось, что она совершенно спокойна.

— Попробуй моего варенья, — сказала она, пододвигая к нему розетку. — Заурчик его очень любит…

Если бы он получше знал женщин и был немного более самонадеян, он сразу понял бы, что Заур, спящий в своей кроватке, для нее сейчас — якорь спасения от себя самой, от него, ее бывшего мужа, близость которого лишала ее душевного равновесия и уверенности в себе, потому что она больше всего на свете хотела вернуть его, но не на день, не на два, а на всю жизнь. И скажи ей кто-нибудь сейчас, что их отношения могут вылиться в обычную банальную сцену, она бы с гневом отвергла такую возможность, как бы ни был он ей дорог.

Но Жунид не был ни сердцеедом, ни самовлюбленным павлином, уверенным в собственной неотразимости. Он ничего не понял и хмуро прихлебывал чай.

Пока он его выпил, он сто раз призывал себя встать, попрощаться и уйти, но не уходил и все больше мрачнел.

Они оба не вспоминали и не заговаривали о том, что только что произошло, потому что не это было главным и важным. Обменивались ничего не значащими фразами и снова замолкали.

Не допив, Зулета порывисто встала и ушла на кухню. Выждав некоторое время, он надел фуражку и поплелся за ней. Теперь он твердо знал, что уходит. Проходя мимо кухни, хотел сказать: «до свиданья», но, увидев ее, замер в дверях.

Зулета сидела на табуретке, уронив голову на кухонный столик и беззвучно плакала.

— Зули! — он бросился к ней.

Она не удивилась, не стала прятать залитого слезами лица.

— Скажи… только правду: зачем ты поцеловал меня? Просто так?

— Да нет же, черт подери! — по привычке ругнулся он, притягивая ее к себе. — Я люблю тебя, понимаешь? Я не могу без тебя! Я давно хочу просить тебя вернуться, но боюсь! Если и теперь я тебя потеряю…

Он не договорил. Зулета прильнула к нему, дрожа и плача, и он услыхал ее прерывающийся счастливый шепот:

— Я ждала… я ждала этого все годы… все время…

Он осторожно взял ее голову и повернул лицом к свету.

— Поцелуй меня еще… — скорее догадался по движению ее губ, чем услышал он.

— Я снова нашел тебя, Зулета, — сказал он, медля.

— Целуй же…

Розовое утро майора Шукаева. Как полезно иногда заглядывать в энциклопедию. Парамон Будулаев понимает свое положение. Воровская субординация. Где Буеверов? Вадим Акимович тоже не терял времени даром. Кое-какие уточнения. Абдул Маремкулов гордится собой.

От Зулеты Шукаев вышел в шестом часу утра.

Рассвело. Горный ветерок разогнал тучи над городом — дождь так и не собрался. Было еще свежо, но солнце, поднимавшееся из-за хребта, опять обещало ясный и жаркий день.

Жунид вообще любил утро в летнее время года. Начало нового дня. Как бы день ни сложился потом, утром все, казалось, сулило удачу и радость — первые солнечные блики на окнах, ранние шаги прохожих, спешивших на работу, веселая зелень отдохнувших от вчерашнего зноя деревьев, добродушная перебранка дворников, подметавших еще пустынные улицы.

А сегодня, хоть он и не ложился всю эту ночь, наполненную событиями, важными уже не для него одного, но и для Зулеты, потому что они решили отныне быть вместе, — сегодня чувство утренней бодрости и радостного ожидания, буквально распирало его, вызывая беспричинную для непосвященных улыбку.

Он шел и улыбался. Все было теперь просто и легко достижимо. И его не пугало, что до одиннадцати (до отхода поезда, который повезет его и Сугурова в Дербент) — всего-навсего пять часов. Он успеет сделать все необходимое.

Собственно, они оба не ложились с Зулетой. Сидели у постели спящего Заура и разговаривали, разговаривали… Со стороны, может быть, ненужным и глупым могло показаться то, о чем они говорили, но для них не было ничего важнее.

— Вернешься из Дагестана, — провожая его, сказала Зулета, — и сразу ко мне. Хватит с тебя холостяцкого дивана и обедов в столовке. Теперь я буду о тебе заботиться…

Он шел и смаковал последние ее слова. И другие. И вспомнил тепло ее рук, которые не выпускал из своих. Конечно же, они целовались, но (и он знал, что Зулета благодарна ему за это) не позволили себе ничего большего — словно берегли свою вновь обретенную близость до лучших времен.

Перед уходом он рассказал ей о загадке мельхиорового кольца, которое кто-то, видимо, все-таки подменил, хотя сама возможность такой подмены абсолютно исключалась. Кольцо до утра лежало в запертом ящике письменного стола, ключ от которого был в кармане у Жунида, спавшего в ту ночь не раздеваясь. Даже не полную ночь, а последнюю ее треть, потому что он долго просидел, штудируя принесенную Вадимом книгу о знаменитых ювелирных изделиях и размышляя.

То, что сказала в ответ Зулета, было настолько просто, что он не поверил.

— Посмотри в справочниках. В энциклопедии, наконец. Я слышала, что есть камни, меняющие свой цвет при электрическом свете.

— Неужели? — он оторопело уставился на нее. — Тогда я самый настоящий осел!

— Твой Вадим не лучше! — улыбнулась она.

Дараева Жунид в управлении не застал — дежурный сказал, что Вадим Акимович допрашивает Улиту Щеголеву Арсен не возвращался из санчасти, куда увезли Парамона. Встретил Шукаев только лейтенанта Маремкулова, который собрался в «Ювелирторг» для организации новой ревизии в ларьке Фатимат Паритовой.