Рашид Кешоков - По следам карабаира. Кольцо старого шейха

Два окна комнаты выходили на юг, к реке.

— А почему вы вдвоем, где третий табунщик? — спросил Жунид бригадира, окинув взглядом кровать.

— Третий — Аскер Чич. Вчера его перевели в строительную бригаду, — ответил Аюб. — На его место молодой придет. Комсомолец… Садитесь, дорогие гости, за стол.

— Не спрашивает, кто мы такие, — шепнул Дараев Жуниду.

И, как бы отзываясь на его реплику, Аюб сказал:

— Я понимаю, наши гости — из города. Угрозыск — да?

— Просим извинения, что не представились сразу, — спохватился Жунид, доставая удостоверение. — Мы здесь по специальному заданию. Будем расследовать обстоятельства грабежа и убийства. Кстати, расскажите все, что вам известно.

Пока он справлялся с большой глиняной кружкой кумыса, бригадир обдумывал ответ.

— Мало я знаю, — сказал он наконец. — Ферму принял на второй день после похорон Трама…

Аюб свернул толстую самокрутку и степенно задымил, не торопясь продолжать. Жунид молча ждал.

— Напарник мой Кучук, — продолжал бригадир, кивнув в сторону второго табунщика, целиком, казалось, поглощенного утиной косточкой, — виделся с Талибом Бичоевым… это бахчевник. Сторож. Талиб говорил, что вроде слышал, будто в Черном лесу чужие всадники костер жгли утром.

— Далеко ли до бахчи, Кучук? — спросил Жунид.

— Не близко, — старательно вытирая пальцы о ноговицы, ответил тот.

Кучук был намного моложе бригадира, высокий, стройный. Держался он почтительно, стараясь не обращать на себя внимания.

— Талиб еще сказал, — добавил он, смущаясь, что ему приходится говорить в присутствии старших, — обрезы у них были. А сколько их и что там делают в лесу, он не знает…

— Можно ли верить Бичоеву? — обратился к бригадиру Дараев.

— Человек он честный, — отозвался тот убежденно, — я знаю его давно. Лет пятнадцать он батраком был у бая. В гражданскую в Красной Армии служил. Одно плохо…

— Что?

— Хвастать любит старик…

— Ну, это полбеды, — улыбнулся Шукаев. — Что ж, Вадим. Придется идти на бахчу. Кучук, проводишь нас?

— Не надо идти. Зачем идти. Талиб скоро здесь будет. Сам сказал — сегодня придет.

— Тем лучше. Тогда спасибо за хлеб-соль.

Жунид подошел к окну и, закурив, стал смотреть на воду. Река катилась внизу, моя глинистый, отполированный водою берег. По обеим сторонам русла видны были кое-где желтые залысины — следы недавнего паводка. Разбушевавшаяся во время ливня река отрывала целые куски берега и уносила прочь.

Жунид испытывал странное ощущение. Как будто время остановилось. И мысли текли медленно и лениво, как мутная, слоистая от взвешенного в ней песка и ила вода Чохрака. Ему знакомо было это состояние временной отрешенности от окружающего, когда, казалось, люди и вещи, находившиеся рядом с ним, отодвигались на неопределенное расстояние и жили сами по себе, вне связи с ним и с тем, что ему надлежит узнать и найти. Его мозг, его глаза, память продолжали работать, воспринимать, замечать, но все увиденное и услышанное, аккуратно укладываясь в его сознании, не затрагивало пока какого-то не известного ему самому механизма, который способен был разом избавить его от этого спокойно-созерцательного настроения и мгновенно собрать и обострить все его чувства и волю..

На опушке леса показался человек в брезентовом плаще с ношей на спине.

— Талиб, — сказал Кучу к.

— Тащит что-то, — заметил Дараев.

— Дыни. Старик любит угощать.

— Фосапши [18] Фосапши — адыгейское приветствие. , люди! — сказал Бичоев, входя в дом.

— Мир да счастье вам! — поклонился бригадир.

— Первый раз сегодня за всю мою долгую жизнь сел за машину, — покосившись на незнакомцев, заговорил по-адыгейски Талиб. — Овощи на ней в Лабинск везли. И меня до моста довезли. Это вам… — он прислонил к стене мешок с дынями, — последние. На бахче одни гнилые остались…

— Спасибо, что не забываешь нас, — поблагодарил Туаршев. — Отведай свежего кумыса. Кучук, подай. А гостям — дыню.

Пришлось снова садиться за стол. Дыни распространяли вокруг такой аромат, что устоять было невозможно.

— Талиб, — обратился Шукаев к сторожу, когда тот покончил с кумысом и старательно вытирал рукавом плаща бороду и усы, — у нас к вам просьба. Расскажите все, что вам известно о всадниках в Черном лесу.

Старик достал кисет и, сворачивая цигарку, внимательно и неторопливо оглядел Жунида. Видимо, оставшись доволен осмотром, степенно заговорил, слегка пришепетывая и путая адыгейские слова с русскими.

— В ту среду это было…

Жунид слушал, сдерживая улыбку. Не нужно было даже предупреждения Аюба о том, что старик заработал в округе славу местного Мюнхаузена. Глядя на его хитроватое, добродушное лицо с глубоко запавшими умными глазами, над которыми густо нависли кустистые седые брови, на узловатые, еще сильные руки, которые ни минуты не могли находиться без движений и жестов, он сразу угадал в старике довольно распространенный на Кавказе тип сказителя, чья память буквально набита побасенками и сказками.

Талиб Бичоев, не сообразив, что перед ним — работники угрозыска, решил попотчевать приезжих очередной историей, искусно сплетенной из реальности и вымысла, историей, в которой фигурировали и огромный орел, понесший старика в своих когтях над Черным лесом, и гигантская змея, едва не ужалившая его, и многое другое, а в том числе — следы лошадиных копыт, костер и всадники, интересовавшие гостей.

Талиба не перебивали. Старик целыми днями один-одинешенек сидит на своей бахче. Пусть выговорится.

— Спасибо, отец, — вежливо сказал Жунид, когда он кончил. — Интересную сказку сочинил…

— Это не сказка, а быль, — хотел было обидеться тот, но Шукаев остановил его жестом.

— Мы из милиции, уважаемый, и точно должны знать, что вы действительно видели. Это нужно, чтобы поймать плохих людей, которые убили Трама Лоова и угнали колхозных лошадей… Так что же вы действительно видели? Судя по вашему рассказу, — только следы лошадиных копыт? Верно?

— Верно, — растерянно согласился сторож и покачал головой, — видно, крепко ученый ты человек, хоть и молодой. Сразу правду узнал… Прости меня, старика, за небылицу.

Хотел потешить вас…

— Ничего. Мы сами виноваты, не сказали сразу, по какому делу приехали…

Заскрипела дверь, и в комнату вошел мужчина с длинным плоским лицом и широким лбом, слегка срезанным в верхней части. На голове его была потрепанная меховая шапка, на плечах — старая шинель с отпоротыми петлицами.

— Мафе рахат! [19] Добрый день (адыг.).

— О, яблаг [20] Добро пожаловать (адыг.). , Якуб! Входи, гостем будешь, — поднялся навстречу бригадир.

— Вот, — сказал старик, — Сиюхов тоже видел следы. Пусть расскажет. Сейчас он — объездчик. Тогда — табунщиком был…