Валентин Курицын - Томские трущобы

— Сквозь стены прошли вы, что ль? — деланно грубо спросил Егорин.

— Для меня не существует ничего невозможного… Нет такой двери, которая бы не открылась предо мной, — строгим уверенным тоном произнес «человек в маске».

— Чудно!.. Слово вы, что ль какое знаете, — недоверчиво усмехнулся Кондратий Петрович.

— Я — человек дела, а не слова!

Таинственный посетитель помолчал некоторое время, затем продолжал.

— Не будем терять времени! Я пришел к вам не за праздными разговорами.

— Я слушаю говорите!

— Залетный, этот ваш бедняга-сыщик, очевидно, передал вам мое предложение.

— Да, он мне все обсказал…

— Иначе вы, конечно, не стали бы меня ждать…

Егорин молча кивнул головой.

— Теперь поговорим откровенно, — человек в маске подвинул свой стул и, понизив голос, продолжал: — Господин Егорин, для меня, повторяю, не существует тайн! Я мог бы вам много рассказать из событий вашей прошлой жизни, о которых вы теперь, по всей вероятности, не помните, но не буду терять времени. Скажу только, что мне отлично известно, каким образом Савка Красноперый, громила и душитель, приговоренный к пожизненной каторге, очутился здесь, в Томске.

При этих словах «человек в маске» посмотрел внимательным взглядом в побледневшее лицо Егорина.

Тот откинулся назад, как пораженный ударом, прошептал:

— Что ты… за человек!

Незнакомец усмехнулся.

— Одним словом, тебе, Кондратий Петрович, стесняться нечего! Можешь на меня положиться… Горе тем, кто против меня, а те, кто со мной, те могут быть спокойными!..

— Дьявол ты, аль человек, — бешено крикнул Егорин, вскакивая на ноги, помни, меня не запугать!

— Тише, тише, — спокойно отозвался «человек в маске», незаметным движением опуская руку в карман и ощупывая револьвер.

— Зачем так кричать: разбудишь весь дом.

— Что меня пытаешь, что ты хочешь с меня выиграть? — уже тише проговорил Егорин, обескураженный спокойным тоном таинственного незнакомца.

— Чего я хочу! Во всяком случае, не запугивать тебя… Что мне за дело до твоего прошлого! Я предлагаю тебе вступить в организацию, во главе которой стою я!

Егорин окончательно успокоился, видя, что его опасения были напрасны.

— Что ж! Я не прочь! Говори подробно, как и что…

— Ты, как и остальные члены нашего союза, должен беспрекословно подчиняться моим распоряжениям. Это первое и главное. Согласен.

— Дальше что?

— Прибыль от всех операций, произведенных по моему указанию и плану должна делиться на четыре части: три мне и остальным членам шайки, которых ты и знать не должен, а четвертая часть тебе!

Егорин неодобрительно крякнул.

— Почто не поровну!

— Потому что слишком велики затраты на постановку организации вообще… Разве мало… Думаешь, стоит держать целую армию агентов везде и всюду! А без этого нельзя — этим создается наша независимость и сила!

— Так-то оно так…

— Много от тебя лично не потребуется: мне важны твои связи среди томских «фартовиков», а так же нужен человек, который мог бы в случае надобности заменить меня самого.

Последнее весьма польстило самолюбию Егорина. Он решительно протянул руку новому компаньону.

— Внакладе не будешь! Мы с тобой кое-что сделаем, будь уверен!

— Ну, коли так, то давай действовать начистоту: сбрось свою маску теперь ведь не святки!

Собеседник Егорина отрицательно махнул рукой.

— Это лишнее… Никто не должен видеть моего лица. Для тебя, как и для других членов организации, я остаюсь «человеком в маске»!

Егорин не возражал.

— Слушай, — властным тоном заговорил незнакомец, поднимаясь со своего стула, — лично меня ты, наверное, долго не увидишь. Я уезжаю из Томска.

Тот, кто явится к тебе, передаст тебе вот эту карточку — член нашей организации. С ним ты можешь говорить открыто. Таким же путем и сообщу тебе и дальнейшие указания. Но помни одно: не вздумай кривить душой. Часу не проживешь!

Егорин взял протянутую карточку. Это был правильно обрезанный кусок картона, на котором чернел оттиск печати. Печать изображала череп с двумя скрещенными костями.

— Это что за штука? — удивился Егорин.

— Печать нашей шайки. Отныне ты член «шайки мертвой головы». Посмотри эту карточку на огонь…

Егорин последовал его совету, но сколько ни вертел карточку перед лампой, ничего особенного увидеть не мог.

— Ничего не вижу… — поднял он голову и… ахнул от изумления.

Таинственный гость исчез также бесшумно и загадочно, как и появился.

Егорин осмотрел наружные двери квартиры — они были заперты. На кухне спали мертвым сном… Холодный пот выступил на лбу Егорина.

Что это… Дьявольское наваждение!..

Читатели, наверное, помнят неожиданный исход авантюры с похищением девушки. Тонко обдуманный план похищения был блистательно выполнен Сашкой Пройди-свет и его сообщниками. Сашка, скрепя сердце, должен был признать, что его одурачили. Когда первый порыв гнева уступил в нем место невольному восхищению перед находчивостью и энергией своей любовницы, он еще раз подтвердил ей, что девушка, которую предполагалось похитить, лично его, Пройди-света, нисколько не интересует и, что он действовал ради денег, в чаянии получить хорошее вознаграждение от того лица, которому предназначалась эта девушка… Катя, выслушав это объяснение и удовлетворившись им, не расспрашивала ничего более… Ревность, вспыхнувшая в ее душе под влиянием подозрений улеглась на время и Катя, вполне успокоившись, дала своему любовнику торжественное обещание не мучить его вздорными предположениями… Роман Кати с Александром тянулся уже более года. Холодная эгоистичная натура бывшей этуали, сосланной в Сибирь по прикосновенности к делу об отравлении одного московского фабриканта, была побеждена тем особенным обаянием, которое производил Александр на окружающих.

Катя, встретив его однажды в пьяной обстановке «тетенькиной гостиной» среди веселой компании «блатных» ребят, запивающих большой «фарт», привязалась к нему всей душой… Частые и тайные исчезновения Александра с томского горизонта, почти легендарная слава о его «подвигах» — все это убеждало Катю, что ее возлюбленный играет выдающуюся роль среди героев темного мира. Александр, несмотря на ее просьбы, ничего не рассказывал о своем прошлом, не посвящал ее в свои планы и, вообще, держался замкнуто, что крайне огорчало Катю. Она не могла не понимать, что в сущности Александр ее нисколько не любит и приходит к ней только тогда, когда видит в этом необходимость.

— Горе мне и ему, — часто думала она, — если я уверюсь в том, что он любит другую… Там на стороне, пусть балуется, все мужчины таковы! Но серьезного увлечения кем-либо, кроме меня, я не потерплю…