Валентин Курицын - Томские трущобы

Шельмович даже руками замахал:

— Что вы! Что вы! Разве я смею злоупотреблять любезностью господина Загорского!

— Это меня не затруднит! — поклонился последний.

— Можно войти? — послышался в это время за дверью женский голос.

Шельмович стремительно бросился к двери.

— Прошу прощения, господа! — отнесся он к своим гостям. — Войдите, пожалуйста!

Дверь открылась. На пороге комнаты показалась Катя в длинном меховом манто и дорогом боа. Сзади ее смущенно улыбалась молоденькая девушка, одетая просто, даже бедно.

— Боюсь, что мы не вовремя! — окинула присутствующих пристальным взором Катя. Глаза ее на минуту остановились на лице Загорского, который бесцеремонно рассматривал спутницу Кати. — Какое странное сходство! подумала Катя. — В таком случае мы зайдем потом! — обратилась она к Шельмовичу.

— Как вам будет угодно! Пожалуйте! — любезно улыбнулся он. Он вышел проводить девушек.

— Вы не теряете времени! — многозначительно произнес Кравер, когда хозяин снова вернулся в номер.

— Вино, карты и женщины! — деланно рассмеялся Шельмович. — Моя слабость!

— Кстати о картах! Не приедете ли вы сегодня ко мне вечерком? Составим игру, — подхватил Кравер.

— Ах, пожалуйста! Я очень благодарен за приглашение! По вечерам я умираю со скуки! — поспешил согласиться Шельмович.

Обменявшись еще несколькими незначительными фразами гости откланялись.

— До вечера! Я вас жду! — еще раз напомнил Кравер. — Вы куда? — спросил он Загорского, выходя на крыльцо.

— Домой! — кратко ответил тот, усаживаясь в санки.

Кравер в свою очередь взял извозчика.

Домой, однако, Загорский не поехал. Он, проехав улицу, велел вновь вернуться в номера…

Шельмович встретил его улыбкой, но Загорский огорошил его сразу:

— Я вас знаю! Не пробуйте увернуться. Кравер собирается обыграть вас, как богатого подрядчика; на самом же деле вы — шулер и аферист! Молчите, говорю вам! Я не буду вам мешать! Можете обчистить Кравера, как липку! Я требую от вас одного!

— Именно! — пробормотал Шельмович.

— Та девушка, которая приходила к вам сейчас, молоденькая, должна быть моей! Понимаете!

— Ну, как же, однако! — слабо запротестовал Шельмович.

— Ни слова больше! Я догадываюсь: вы хотели купить ее как свежий товар. За вами и раньше эти дела водились… Согласны ли вы уступить ее мне?

— Хорошо!.. Пусть будет так…

Глухая зимняя ночь… Улицы города занесены снегом и тонут в темноте.

Снежная пурга проносится над спящим городом, поет однообразную унылую песню… Жутко… Страшно в такую ночь выходить на улицу…

…Бум, бум, бум… — слабо разносится сквозь шум непогоды удар колокола.

Бьет полночь.

В одной из самых глухих улиц города тянется занесенный снегом пустырь. Посредине его черный флигель. Из двух окон верхнего этажа ложится полоса света. Для того, кто захотел бы попасть в это уединенное жилище, два освещенных окна среди мрака бурной непогоды, служили бы прекрасным маяком.

Заглянем под кровлю флигеля. Большая мрачная комната с обвалившейся штукатуркой не имеет никакой мебели, за исключением деревянной скамейки и черного стола, на котором горит свеча, воткнутая в пивную бутылку. Сквозь разбитые и заложенные окна тянет холодным воздухом и колеблется пламя свечи, отчего по стенам комнаты и на потолке дрожат причудливые тени. В комнате двое: громадный широкоплечий мужчина со зверским выражением лица, кривой на один глаз и наш старый знакомый — Сенька Козырь.

На столе перед ними стоит наполовину распитая бутылка, «монопольки», лежит черный хлеб и огурцы, завернутые в бумагу. Собеседники выпивают прямо из горлышка, строго соблюдая очередь, и разговаривают вполголоса.

— Двенадцать часов пробило! — сосчитал Козырь, уловив чутким ухом удары колокола на церкви женского монастыря, который был недалеко от этого дома.

— Полночь… Стало быть скоро придет. — Заметил рябоватый верзила. — Ну и погодка же: того и гляди крышу своротит…

— Самый сибирский буран!

— Это нам на руку: все обходные теперь забились в будки.

— Давай выпьем, что ли? — предложил Козырю его товарищ.

— Тяни — твоя очередь, — отозвался Сенька.

Гигант не заставил себя долго ждать и просить два раза. Обхватив своей громадной рукой бутылку, он жадно сделал два больших глотка, крякнул и сплюнул.

— Я, брат Сенька, пред серьезным делом завсегда выпиваю, — пояснил он, потому с угару-то много способнее!

— Это ты правильно! — согласился Сенька.

В свою очередь он приложился к бутылке.

— Ежели человек малость навеселе, каждое дело лучше идет. А давно уж мне не приходилось в «глухую»-то работать (грабеж, заканчивающийся убийством жертвы). — Добавил гигант, методически, не торопясь разжевывая хлеб.

— Может и так дело обойдется: насухую! — высказал предположение Козырь.

— Ну, вряд ли… Ведь сам старик у себя в кабинете спит. Услышит нас проснется… По мне — это еще лучше: по крайности все следы заметешь.

Свидетелей не оставишь! Ежели говорить по правде: так я ведь и в Сибирь пришел из-за этого самого. Молод был, глуп. Взяли мы это у нашего барина шкатулку с деньгами, а самого не тронули. Ну он после и доказал.

Разговор двух приятелей был прерван сильным стуком в дверь где-то на нижнем этаже.

— Ступай! — поднялся со скамейки Козырь. — Должно, пришел! Пойти отворить, а то старуха спит, чай…

Он вышел из комнаты и через некоторое время вернулся в сопровождении Сашки Пройди-свет. Последний был одет в темное теплое короткое пальто, все запорошенное снегом. Голова его была закутана в башлык. Войдя в комнату, он отряхнул снег и проворчал, разворачивая концы башлыка:

— Ну, ночка! Черт бы ее побрал! Ветер так и режет, намело прямо по колено!

— Выпей с холоду-то! — предложил Козырь.

— И то, надо выпить, — взялся Александр за бутылку. — Прямо невозможная погода!

Отпил, поперхнулся и закашлялся.

— Кто-то торопится, — усмехнулся Козырь.

— Нам надо торопиться, ребята, — начал Александр. Собирайтесь-ка, в добрый час! Ты, Филька! — обратился он к верзиле, — захватил все с собой?

— Все взял!

— Так одевайтесь же!..

Филька и Козырь начали одеваться с неровной торопливостью людей, жизнь которых складывается из ряда опасных приключений. Одевшись, Филька сунул себе за пазуху необходимые принадлежности ночных громил: связку отмычек, «вертун» (небольшой коловорот), «змейку» (тоненькая пилка). Козырь захватил железный ломик — «фомку» и холщовый мешок.

— Револьверы у вас заряжены, — осведомился Пройди-свет.

Козырь утвердительно кивнул головой.

— Имейте ввиду, что к ним можно прибегнуть только в крайнем случае: не надо производить шума! В случае, если придется старика разбудить, так ты, Филька, его тихим манером, понимаешь…