Владимир Кочергин - Судьбы, как есть

Дмитрий оказался очень приятным, умным молодым человеком, где-то 30–35 лет. Внимательно выслушав Артема, сказал:

— Подготовлю письмо и, как только шеф его подпишет, сообщу вам. Не беспокойтесь, без внимания ваша просьба и заявление не останутся, это точно.

Это была первая победа. Вторая победа — это встреча, уже 15 мая, с замечательным человеком Костиной Ольгой Николаевной, членом Общественной палаты РФ, председателем движения «Сопротивление». Встреча состоялась в 11 часов в приемной или переговорной комнате. Раньше Артем видел эту женщину только по телевизору и с сентября слышал ее голос в своем сотовом, всего раз пять. Ольга Николаевна все хотела свести Артема с первым замом генерального прокурора России генерал-полковником Бастрыкиным Александром Ивановичем, но все как-то не удавалось.

Это была симпатичная, стройная женщина с выразительными чистыми глазами, ясным умом и конкретной речью. Этот человек, казалось, понимал каждое слово собеседника. С первых минут их знакомства Шмелев понял, насколько были правы те, кто порекомендовал выйти на нее. А одним таким человеком был племянник Людмилы Александровны, который не звал Артема дядей, а звал просто «Батя», может, из-за уважения, а может, из-за того, что отца своего он помнил плохо и поэтому недоговорил таких слов, как папа, батя, батяня или отец.

Ольга Николаевна внимательно выслушала доводы Артема. Была довольна, что он готов, в принципе, идти к кому угодно и, взяв такой же экземпляр, как у Васильева, пообещала в этот же день поехать к начальнику ГУВД, генералу Колокольцеву. Она обещала позвонить и позвонила вечером уже где-то около 21 часа.

— Колокольцев при мне дал письменное распоряжение своему заму и начальнику угро с конкретными датами на контроль. Так что ждите подвижек. Дальше я, как и обещала, буду организовывать вам встречу с генпрокуратурой, — четким и уверенным голосом сказала Ольга Николаевна.

На прощанье она сказала:

— Верните себя в жизнь, вы победите, Артем! Удачи! На связи.

Ну, вот и наступили дни, когда Артем начал чувствовать сдвиги.

Но кто же все-таки остановил расследование? Не верилось Артему, что не смогли бы опера МУРа и прокуратура ЦАО так нагло бросить работу на полпути. Это рука сверху и скорей всего, из следственного комитета при Московской прокуратуре, или сам полковник Левков решил не напрягаться после результатов полученной экспертизы. Виновный есть, улик по его прямому причастию к убийству и поджогу полно. Однако догадки Шмелева — это пока только догадки, а узнать, кто принял такое страшное решение по закрытию дела и передачи его в суд, надо доказать. По логике вещей, каждый в звании подполковника и полковника в этой гребаной Москве за свое кресло держится очень крепко, поэтому указаниям сверху перечить не будут однозначно, несмотря на честь и совесть, которая сплошь и рядом уходит от людей в погонах.

Рано или поздно Артем узнает, кто же заставил мучиться всех потерпевших вот уже больше года. Кто безжалостно заставил своим решением бросить все дела Артема по его основной работе, опустить его в гущу звонков, законов и дум, трясину нервов и возмущения, в отчаяние и мотание по кабинетам влиятельных людей и сумевших понять страшную трагедию, случившуюся в семье Шмелевых и Карделли. Как же это было непросто после восьмимесячного застоя дела начать доставать тех, кто лишил жизни всех членов семьи. Достать тех, кто до того и после принимал участие в подготовке грабежа и сбыте золотых украшений. Но впереди еще столько дел. Выдержит ли натруженное сердце Артема Шмелева? Сердце, рожденное на далеком острове Сахалин. Сердце, прошедшее три войны, сердце, любившее только одну женщину, свою жену, беспредельно любящее своих девочек и внучек, сердце, готовое всегда бежать вместе с телом Артема на помощь слабым, униженным, обездоленным и просящим о помощи. Сердце, которое в 59 лет продолжает биться на татами, чтобы суметь выстоять перед врагом, прийти на помощь и добиться справедливости. Сердце вечного бойца. Сердце серьезного человека на вид, но очень доброго в душе и надежного в дружбе. Одним словом, сердце сахалинца, одного из многих офицеров России.

— Господи! Если ты все-таки есть, услышь стук этого сердца, не гневись на то, что ушел на какое-то время Шмелев с пути к прославлению царствия небесного твоего, перестал просить и петь Аллилуйя. Смирись, Господи, с его сегодняшними мыслями, но он придет, он вернется к тебе, к вере, надо только дать ему выжить, а выживет он только тогда, когда сотворится праведный суд над теми, кто без всякого права лишил жизни таких хороших и красивых людей на этой земле, как его дети. Дети человека, ну никак не подходящего под грешника господних заповедей, которому воздается Господом по заслугам. Странно, правда, то, что знает Артем таких людей, но почему-то здравствуют они и даже очень живут небедно, и дети их в полном достатке и в радости проживают. Нет, он не хочет изменить их жизнь, все решит Всевышний, а вот воздать тем, кто умышленно правосудию мешает, надо. Убереги сердце Шмелева, господи, от жесткой мести к нерадивым генералам и полковникам, трусливым капитанам и бросивших его в столь трудный час некоторых друзей. Дай ему силы «раздвинуть» небо вверх на свое место и войти в святой Храм с душой обновленной и доброй, с душой на трепетное и истинное отношение к Богу, как было это, когда жизнь Артема находилась между жизнью и смертью на войне.

Побывав через недельку у следователя Хмелюка, Артем понимал, что если на него не будет «наката», всё снова уткнется в подготовку и передачу документов в суд.

— Я, Артем Викторович, зря здесь не просиживаю, вот постановление о продлении ареста Мормурадова до 20 июля, — говорил следователь по особо важным делам Хмелюк.

— А дальше?

— Дальше будет видно.

— Что вы хотите этим сказать?

— А то, что на все сроки должно быть обоснование и законный документ.

— Какой документ, если он убийца?

— Ну, вы не знаете тонкостей.

— И это вы считаете серьезной работой?

— Да, а что?

— А то, что серьезная у вас сейчас работа — это достать Гарисова, надо готовить международное поручение. МУР готов действовать по вашим указаниям. Там руководство дало команду.

— Поручения в Узбекистан не будет, — вдруг резко сказал Хмелюк.

У Артема все похолодело в груди, он ожидал всего, но такого отказа не ожидал и сразу спросил:

— Почему?

— А потому, что не будет, и Гарисов нам вряд ли что скажет.

— А я говорю, будет поручение, и вы лично туда поедете, подполковник, — при этом Артем согнул правую руку и показал кулак старшему следователю.

От этого напора не видевший до этого ни одного такого наглого потерпевшего Хмелюк соскочил с места и был готов ринуться на Шмелева со своими полупудовыми кулаками.