Юлия Эльская - Не запирайте вашу дверь

Она помешала грибы ложкой, изловила кусок грибной шляпки и протянула мне попробовать.

— Подберезовик, — определила я.

— А с закрытыми глазами узнаешь? — заинтересовалась подруга. — Только на вкус? Да? Сейчас проверим!

Я закрыла глаза, разжевала предложенный гриб и объявила:

— Опенок. Он сладковатый на вкус, душистый.

— А это что?

— Лисичка. Она плотная и слегка резиновая.

— Точно. Вот вам, господин эксперт, еще один экземпляр.

Я положила его в рот и раскусила. Вкус был необычным.

— Это еще что?! — в недоумении воскликнула я и, выплюнув гриб, стала его рассматривать. — На вид опенок, но такая гадость.

— Горький?

— Нет, но острый какой-то. Неприятный. Отравить меня хотите? — спросила я, подозрительно посмотрев на Вику. Разные нехорошие мысли о Защитнике вихрем пронеслись в моей голове.

— Мы же тоже эти грибы есть собирались, — обиженно сказала она. — Теперь придется подождать до утра — если не помрешь, мы их завтра съедим.

Под вечер я провезла Защитника по всей деревне, останавливаясь на каждом углу и заставляя его выходить из машины — открывать багажник, заглядывать в мотор, то есть делать все, что сможет придумать.

У магазина мы увидели привязанную Грозу, все еще в зеленую полоску: обладавшая повышенной общительностью Ирина вышла на разведку и, стоя в очереди, о чем-то беседовала с покупателями. А может, и с продавцами.

Между сидящими на ступеньках магазина и продающими овощи со своих участков колхозниками прыгала Лера. Мне показалось, что она к чему-то прислушивается — Ирина вполне могла дать ей такое поручение.

Вдруг к Лере подскочила пестрая собачка и залаяла так, что копающийся в моторе Защитник в ужасе подпрыгнул. Лера остановилась, но собачка носилась вокруг нее, захлебываясь в истерике.

— Будешь лаять — съедим! — угрожающе заявила Лера.

Собачка вдруг замолчала и скрылась неизвестно куда. Продавцы овощей возмущенно переглянулись.

Утром разыгрался скандал. Точнее, скандал разыгрался ночью, а утром обнаружились его последствия: когда я варила кофе, из комнаты «для гостей» вышла невыспавшаяся Вика с исписанным листком в руках.

— На, читай, — буркнула она, заглянув на кухню, — и жди, пока я успокоюсь.

Вика не умела долго злиться, мы обе это знали, и я надеялась, что, умывшись и почистив зубы, она обретет нормальное расположение духа.

Полстраницы было исписано и зачеркнуто, видимо, предназначалось не мне, а внизу были слова: «Миша мне все рассказал. Ему угрожали, в него даже стреляли. Ты его просто недооценила».

Я его вообще не оценила, подумала я, обожглась горячим кофе, в который забыла положить сахар, и отставила чашку.

— Кто же ему угрожал? — принялась размышлять я. — И когда стрелял? Он же из дома не выходил. В окно, что ли, кто-то стрелял? Промазал и попал в банку с вареньем?

Я не стала ждать, пока Вика успокоится, и пошла ее искать. Вика нервно ходила по дорожке и курила.

Я задала ей те же вопросы, что и себе, повторив про разлитое на полу варенье. Что-то, связанное с этим вареньем, не давало мне покоя.

Вместо ответов на вопросы подруга побежала будить Защитника, бросив горящую сигарету в цветочную клумбу.

В другое время я бы обиделась, а сейчас рванула за ней. Однако Вика захлопнула дверь в комнату у меня перед носом, собираясь провести допрос при закрытых дверях.

Я перелила остывший кофе из чашки в кастрюльку и опять поставила на плиту. Из-за двери доносились приглушенные голоса, но смысл разобрать было нельзя: разозлившись, Вика никогда не кричала, она шептала и шипела, а также писала записки. Эта привычка сохранилась со времени ссор с первым мужем, когда грудная Наташка спала в той же комнате.

Кофейная пена зашевелилась, я подхватила кастрюльку, но в этот момент из комнаты вылетела Вика, промчалась мимо меня, на бегу схватив спички с плиты, и выбежала из дома, едва не упав с крыльца.

От неожиданности я поставила кастрюльку с кофе обратно на плиту и хотела бежать за подругой, но, как только я повернулась спиной к плите, кофе сказало «Уф-ф-ф» и поползло из кастрюльки, заливая плиту грязными хлопьями.

— К пчелам близко не подходи! Они табачного дыма не любят! — крикнула я Вике, раскрыв окно, и вернулась к плите, на которой булькали остатки кофе.

Отсутствие Защитника мы обнаружили лишь перед обедом. Пока я накрывала на стол, Вика осмотрела комнату и обошла вокруг дома.

— Куда он делся, черт проклятый, — ворчала она. — А ты куда смотрела?

— Я плиту отмывала, пока ты под яблонями бродила, — ответила я. — А потом обед варила. Правда, я слышала какой-то шум, но подумала, что это Гамма. И вообще, он мог удрать через окно. Вещи целы?

— Нет там никаких вещей!

— Твои вещи целы? — повторила я, разливая по тарелкам грибной суп. — Садись туда.

— Мои вещи на месте, даже деньги. Я проверила.

— Ну, мы это уже проходили, — заметила я. — Он давно в Москве. Успокойся, ты же его не любишь. И он тебя тоже. Я тебе не говорила, но он и ко мне приставал.

— Догадалась уже, — мрачно бросила Вика. — Я ему сцену ревности устроила. А он сбежал, скотина!

— Ничего, мы тебе другого найдем, — авторитетным тоном заявила я Вике.

— Что-то ты себе никак не найдешь! — фыркнула она.

— Мне он нужен не только «для дела и тела», но и для души. Я собеседника ищу, — доев суп, я положила ложку и посмотрела на подругу, ожидая критики. — И у него должны быть такие достоинства, которые, по-моему, с жизнью не совместимы.

Вика хмыкнула, но комментировать не стала.

Я поставила на стол сковородку с картошкой, при этом мой взгляд упал на полку, где стояли банки с вареньем. У меня опять мелькнула неясная мысль о варенье, но я не смогла на ней сосредоточиться.

— Почему ты хлеб в магазине не покупаешь? — спросила Вика, положив себе салат из помидоров. Она все ела с хлебом, а привезенный из Москвы батон мы еще вчера скормили Защитнику.

— Там хлеб с мухами, — коротко ответила я, не уточняя, что даже такой хлеб бывает два раза в неделю, и за ним надо стоять в очереди полтора часа.

— С какими мухами? С живыми?

— С печеными. Знаешь анекдот про батон с изюмом? Ирина этот хлеб для козы покупает. Она мух ест.

— Кто ест? — в притворном испуге воскликнула Вика.

— Коза.

Пока я наливала в чашки чай, Вика выбирала варенье. Больше всего она любила малиновое. Когда она взяла банку, у меня возникла идея.

— Стой! — приказала я. — Поставь банку обратно и иди сюда. Я поняла кое-что, но еще не все. Твой За… твой Миша заявил, что в него стреляли.

— Ты хочешь сказать, что попали в банку с вареньем?

— Сейчас проверим.

Я потащила Вику к двери, потом к окну.

— В полку с вареньем можно попасть и из двери, и из окна, — сказала она, с недоумением глядя на меня.