Игорь Гриньков - Криминальная история

— Я рассказал все братьям Георгадзе, и мы начали готовиться. Я вообще не хотел ехать на дело, но Георгадзе настояли на том, чтобы я был с ними рядом.

19 декабря, ближе к вечеру, мы приняли для храбрости дозу «ханки» и ночью вышли в город. Я прихватил с собой «фомку», если придется вскрывать дверь. У «Элисты» взяли такси, назвали адрес. Попросили водилу подождать минут тридцать и направились к забору дома Кокуева. Когда оказались во дворе, я сказал, что буду стоять на «васере» (блатное), а в дом не пойду. Проверил только входную дверь, вдруг надо будет взламывать. Но она оказалась незапертой. Георгадзе надели перчатки и вошли в дом, а я стал на «стреме» в месте, откуда хорошо просматривались калитка во двор, магазин и входная дверь в хату.

«Вот они, парадоксы человеческой натуры! — отметил про себя сыскарь. — С одной стороны, очень закрытый человек, в сарае припрятаны большие деньги, а собак во дворе не держал. Наверное, чтобы не отпугивать покупателей, приходящих в магазин за покупками! Но входную дверь в дом можно ведь закрыть на ночь! Время неспокойное, смутное и темное, а тут такая беспечность на фоне сверхосторожности и крайней подозрительности! Истинно говорят, что чужая душа — потемки».

Между тем, Короед продолжал свое повествование:

— Ждал я их долго, больше часа. Даже заколотунел на морозе. За это время во двор и в магазин никто не заходил. Продавец из магазина тоже не выходила. Шума и криков из дома не слышал. Наконец появились Георгадзе, злые, как черти. Гиви набросился на меня:

«Плохого старика нашель, Короед, е… твою мать! Питали и били его, мольчит, где бабки спряталь, бляд! Ираклий рассердился, задушиль шарфом! Валить надо отсюда, на х…!».

Когда мы вышли на улицу, то такси уже не было. Добирались до своей «норы» пешком. Недели три не выходили из нее, только за продуктами. «Ханку» варили сами. Вот только сегодня решили сходить к Нукзару.

— Скажи, Короед, а Ираклий и Гиви не рассказывали тебе подробно, как убивали старика Кокуева? — задал вопрос сыскарь.

— В подробностях нет, все больше винили меня, что дал неудачную наводку. И все время напоминали о «долге», — сказал Короедов.

— Ну, что ж, на первый раз достаточно, — умозаключил Володя. — Прочитай внимательно и распишись.

Короедов расписался в положенных местах протокола и вопросительно посмотрел на сыскаря.

— Чего зенки пялишь? — осведомился тот.

— А укол? Я ведь все вам рассказал.

Володя жестко, будто плетью, хлестанул допрошенного:

— Неужели, Короед, ты думаешь, что для такой твари, как ты, я буду держать настоящий наркотик? В шприце обыкновенный чай.

— А-а-а-а! — неожиданно забился в истерике Короедов. — Обманул, как последнего фраера! Ментяра поганый, волк позорный! Дай ширнуться, ну, пожалуйста! Иначе отказываюсь от своих показаний! Ну, д-а-ай, невмоготу терпеть!

Сыскарь Володя вызвал конвой, который чуть ли не на руках вынес колотящегося в припадке Короедова из кабинета оперативника. А в след обронил брезгливо:

— Потерпишь, сучара! Старик Кокуев перед смертью от вас больше претерпел! …

В эти же дни в двух кабинетах оперчасти ГОВД одновременно проводились допросы Гиви и Ираклия Георгадзе. Те вели себя по-разному. Если Ираклий угрюмо отмалчивался, то младший, Гиви, начал давать показания, совсем, под конец, запутавшись в них. Их тоже «ломало» из-за вынужденного перерыва в приеме наркоты. Гиви винил во всем Короедова, отчаянно ругаясь:

— Короед, айсор, во всем виноват! Ми с Ираклием не при чем!

Оперативник Ока поинтересовался:

— Гиви, ты все время называешь Короеда «айсором». Что это означает на грузинском?

Гиви почти без раздумья выпалил:

— Сами х…еви человек!

Вообще-то, на грузинском языке слово «айсор» в буквальном переводе означает — «ассириец», но, учитывая «теплые» чувства, имевшиеся у большинства грузин к немногочисленным ассирийцам, проживавшим в Тбилиси, толкование, данное Гиви Георгадзе, очень даже соответствовало общепринятому в Грузии… Уж, чем ассирийцы умудрились так разгневать грузин, неведомо?

Постепенно, изнуренные наркотическими «ломками», придавленные грузом улик, опознаний, очных ставок, показаниями свидетелей и подельника Короедова, а также заключениями экспертиз, братья-мокрушники стали «колоться» (давать показания — блатное).

Картина, составленная из их признательных показаний, очертилась жуткая в своем мерзком, уродливом, кровавом безумии. Георгадзе ворвались в зал, когда Кокуев Максим Сергеевич, сидя на диване, читал газету. В эту ночь непонятная бессонница одолела его. Увидев непрошенных гостей, с удивлением сняв очки, приподнялся, и тут же получил сокрушительный удар в нижнюю челюсть, нанесенный волосатым кулаком Ираклия; только хруст сломанной кости раздался явственный. От полученного удара старик упал на пол, прокушенным языком косноязычно выплюнул вместе с кровью:

— Что-о, что вам н-а-адо?

Громилы, матерясь по-русски и по-грузински, орали:

— Где бабки спряталь, падла?

— Нет в доме ден-е-ег. Все… в банке.

Разъяренные мордовороты стали избивать лежащего пожилого человека, нанося беспорядочные удары ногами: в лицо, голову, грудь, спину. Кокуев только стонал, пытаясь вначале прикрывать лицо руками, но криков или мольбы о пощаде бандюки от него не дождались. Даже когда под ударами затрещали ребра и у него горлом пошла кровь.

Озверевшие от вида крови подонки еще несколько минут молотили свою жертву ногами, без всякого разбора, не соизмеряя силу ударов.

Притомившись от своего палаческого дела, Георгадзе усадили старика на диван, найденным скотчем залепили рот и обмотали запястья, после чего стали рыться в шкафу и комоде, выбрасывая находящиеся там вещи на пол. Время от времени один из них подходил к Кокуеву, который не мог уже сидеть, а полулежал, завалившись на бок, и спрашивал о спрятанных в доме деньгах. Получив в ответ булькающий хрип и отрицательное движение головы, продолжали избиение и поиск денег.

Наконец, Ираклий, видя бесплодность тупой бойни, предложил брату попытать жертву огнем. Гиви придерживал скрепленные скотчем руки старика, а Ираклий огнем зажигалки стал прижигать сухие, морщинистые кисти. Запахло паленой кожей.

Но Максим Сергеевич Кокуев оказался настоящим кремнем. Не для того он полтора десятка лет трудился от зари до зари, добивался поставленной цели, экономил каждую копейку, чтобы вот так, запросто, отдать кровные деньги залетным полночным грабителям.

Когда стало ясно, что им не сломить «железного» старика, взбешенный Ираклий, бегло осмотрев комнату, увидел валяющийся на полу среди прочих предметов одежды красный мохеровый шарф. Сказав брату по-грузински: