Леонид Млечин - Поздний ужин

Значит, это не он, решил было следователь. Если Юрков живет так далеко от нашего города да еще служит в милиции, то трудно представить себе, что он в выходные дни приезжает в Москву, чтобы кого-нибудь убить.

Это действительно трудно. Но ведь все-таки возможно?

В Челябинск отправили более подробный запрос, объяснив, что речь идет о подозреваемом в совершении особо опасного преступления. Эта приписка возымела действие.

Из Челябинска ответили, что Юрков вот уже три месяца на бюллетене и его собираются уволить. Он болен СПИДом. Судя по всему, заразился во время поездки в Москву. Он говорил одному из сослуживцев, что подхватил вирус у какой-то проститутки.

Дома Юркова не оказалось. Его стали искать. Но, похоже, в городе его уже не было. Скорее всего, уехал в Москву.

А тем временем нашли еще одну женщину, которая, вероятно, видела серийного убийцу. Вернее, тогда он еще не был убийцей.

В кафе она познакомилась с одним молодым человеком. Он выглядел очень прилично и держался спокойно и уверенно. Она не хотела давать ему номер своего телефона, но он показал свое удостоверение — он работал в милиции. Это сняло все подозрения.

Он позвонил ей на следующий день, пригласил на свидание. Она согласилась. Они немного погуляли, и он предложил зайти к нему домой. Опять же к милиционеру доверие особое.

Он угостил ее кофе, а сам выпил водки. Затем пригасил свет и стал к ней приставать. Она вырвалась, потому что он опьянел. Бросилась к двери. А он вдруг расплакался, стал говорить что-то странное:

— Все женщины — сволочи, заразили меня, теперь не хотят со мной дела иметь, брезгуют…

Она вырвала у него ключи и стала открывать дверь. Он крикнул ей вслед:

— И не думай жаловаться! Тебе никогда не поверят, ведь я для милиции свой. А ты кто?

Она убежала в слезах. На следующий день пришла в милицию. Она была так потрясена случившимся, что не смогла вспомнить, где находится его дом, поэтому ее заявление так и осталось нерасследованным. Теперь эту историю вспомнили, женщину нашли и стали расспрашивать.

Она описала человека, который к ней приставал. Описание совпало с портретом Дмитрия Юркова.

Многое стало ясно. У него вирус иммунодефицита человека. Он обречен и мстит всем женщинам, которые распространяют смертельную заразу и убивают молодых и здоровых мужчин.

Следственная группа полагала, что он озверел. Исполнен ненависти и живет только местью. Но в глубине души он не считает себя обреченным. Он не верит в свою близкую смерть. И еще надеется спастись. Поэтому наверняка продолжает лечиться.

И живет он где-то в нормальных условиях. Вот почему у него выглаженные брюки и вычищенная обувь. Его надо искать там, где лечат от СПИДа. Он убивал только в выходные дни, когда в больницах нет врачей, когда можно выйти на улицу без ущерба для здоровья.

Мест, где лечат заразившихся вирусом иммунодефицита человека, немного.

В субботу утром оперативная группа натолкнулась на него прямо на улице — Юрков выходил из больницы. Его окликнули. Он бросился бежать. Оперативная группа погналась за ним. Он бежал очень быстро, оторвался. Оперативники уже думали, что упустили его, и тут услышали выстрел. Он застрелился в переулке.

Дело было закрыто.

Но вот что смущает. Юрков застрелился не из того оружия, которым убивали женщин в поездах. Неужели у него было два пистолета? И где же тогда орудие преступления? И в его вещах так и не нашли универсального железнодорожного ключа, которым открывают любые двери в поездах. Может быть, он его выбросил? А может быть, он вовсе и не был серийным убийцей?..

Не остается ничего иного, как просто ждать. Если больше убийств не будет, значит, это был он. Если еще кого-то убьют таким способом, значит, убийца на свободе. И тогда мы никогда не узнаем, в чем был виновен покончивший с собой бывший капитан Дмитрий Юрков.

Поезд дальнего следования проносится мимо безлюдных мест. Чернеющий лес. Пустые платформы. День тает прямо на глазах. Пронзительный гудок, грохот вагонов. В узком коридорчике спального вагона пусто. Все двери закрыты. В одном купе, где выключен свет, двое — мужчина и девушка. Мужчина бьет девушку по лицу, она падает, и он набрасывается на нее.

Это произошло больше тридцати лет назад.

Звонок будильника избавил ее от кошмарного сна. Она с трудом встала и накинула халат. Она подняла сына, и они, не позавтракав, побежали в поликлинику. Мальчику надо было сдать анализ крови на сахар. Это была длительная процедура. Ребенка заставили выпить полстакана разведенной глюкозы и брали анализ каждые полчаса.

Потом их вызвали к врачу. Анализы были хорошими, ребенок был здоров, но у бабушки и дедушки со стороны мужа нашли диабет. Дурная наследственность создавала опасность для ребенка.

— А что ваши родители, — спросила врач маму, — они диабетом не страдают?

— Нет-нет, — сказала она, — мои родители — вполне здоровые для своего возраста люди.

Когда они вышли из поликлиники, она поняла, что сказала врачу неправду. Она ведь не знала, здоровы ли ее родители, не страдают ли они, в частности, инсулиновой недостаточностью. Не потому, что она была равнодушна к отцу и матери. Она вообще ничего о них не знала. Кто был ее отец — неизвестно. А мать отказалась от нее сразу после родов. Через полгода ее удочерила бездетная супружеская пара. Это было тридцать три года назад.

Она часто представляла себе, как отыщет своих родных маму и папу, как будет с ними разговаривать долго-долго, рассказывать о себе и расспрашивать их.

Ее приемные родители очень заботились о ней, любили ее как родную. У нее было счастливое детство. Она бы даже не узнала, что она им не родная, что ее удочерили, если бы приемные родители не сочли нужным сказать ей это.

Когда ей исполнилось двадцать лет, она обратилась в архив и узнала фамилию, имя и отчество своей родной матери. Но прошло еще тринадцать лет, прежде чем она решилась найти свою мать.

Она хотела знать свое прошлое. Как случилось, что ее воспитывали чужие люди? Но при этом она боялась — боялась услышать правду.

Все эти годы листок с именем родной матери лежал в ящике письменного стола. Она словно предчувствовала, какой страшный секрет таит в себе этот листок бумаги…

Но когда речь зашла о здоровье ее сына, все сомнения были отброшены. Она обязана найти своих биологических родителей, хотя бы для того, чтобы убедиться, что их гены не таят в себе неприятных сюрпризов.

Она обратилась в архив, и ей выдали копию ее истинного свидетельства о рождении. Когда она впервые взяла его в руки, сразу поняла: что-то не так. Приемные родители говорили ей, что ее настоящая мама живет во Владивостоке. Но удочерение произошло в Москве. Почему ее мама приехала рожать в столицу?