Татьяна Светлова - Шалости нечистой силы

— Они потом куда-то делись… — на лице у Стасика изобразилось неподдельное отчаяние. — Я, к тому же еще, и вещи постоянно теряю! Даже не теряю, потому что они потом часто находятся, а просто у меня что-то с памятью, Галка! Два дня назад кинулся — портмоне нет. Ну я же брал его с собой, я помню!

Переложил из одних брюк в другие! И вдруг — нету. Думал — украли! А на следующий день — есть… Лежит в кармане куртки… Я его туда никогда не кладу, из куртки вытащить легко! По-моему, я чем-то болен… Мне надо, наверное, к врачу, Галка. А вдруг это болезнь Альцгеймера? Слышала о такой? Это когда забываешь все: и кто ты сам, и где живешь…

— Но ты-то не забыл, где живешь? И кто ты сам? А скажи-ка, на всякий случай: я — кто?

— Кончай издеваться! Это совсем не смешно! Говорю тебе, со мной что-то не то, у меня провалы в памяти…

Галя слушала недоверчиво.

— А может, это от успехов у тебя крыша едет? — предположила она.

Верно, Стасик вот уж несколько месяцев как может похвастаться некоторыми достижениями. Художник-плакатист, многие годы безрадостно отдавший советской и постсоветской агитпропаганде, он, наконец, нашел себя: изучил компьютер и создал небольшую рекламную фирму, стал брать заказы на изготовление рекламы всех сортов. Сначала было туго; но последнее время пошли серьезные заказы, а с ними и деньги. Есть от чего потерять голову: Стасик даже стал подумывать, не купить ли машину!

— Может, у тебя крыша поехала от денег? — внесла уточнение Галя. — Знаешь хохму? Мужик просыпается утром, лежит записка: «Я поехала. Твоя крыша».

Стасик посмотрел на Галю: может, как раз сейчас о крыше и рассказать? Вот уже месяц прошел с его ночного крышеприключения, а он до сих пор не осмелился. Но Галя ведь спросит: «Да как же ты на крыше-то оказался?» И что он скажет? «Не знаю»?

Галя кареглазая, плотненькая, быстрая. Круглые щеки с ямочками, улыбка обалденно обаятельная, короткая стрижка ей идет и придает мальчишески-залихватский вид. Она веселая, смешливая, щедрая и одновременно практичная. Идеальная жена. Если не считать, конечно, того, что мужу своему она изменяет. Но Стасик — не муж, и ему Галя — идеальная любовница: темпераментная, понятливая, разумная, умеющая организовать их встречи… И, что существенно, ничего от Стасика не требует. Замуж ей не надо, подарков тоже не надо — «Ты с ума сошел? куда я их девать буду? Мужу показывать: смотри, дорогой, какое бельишко мне любовник купил?» Секс да возможность заботиться еще и о нем, о Стасике — вот и все, что ей нужно. Успевает пирогов напечь и для мужа, и для любовника. Да еще Стасика выслушать, морально поддержать в сомнениях по поводу его таланта (а их у Стасика было много — целую жизнь), развеять все его печали… Клад, а не любовница!

— А то деньги, знаешь, вещь такая, — аппетитные ямочки на Галиных щеках обозначили легкую усмешку. — Не у одного тебя завихрения происходят.

Димка тут мне нарассказывал…

— Галь, только вот не надо мне еще историй с Петровки, ладно? Я и так с ума схожу!

— Ты бы лучше не болтался вечерами по друзьям да по питейным заведениям! А то знаю я, что у тебя за Альцгеймер: в прошлый раз так надрался, что вспомнить не мог, где и с кем!

— А куда мне прикажешь по вечерам деваться? Ты мужа обхаживаешь, а я должен один дома сидеть?

— Стасик, мне следует это считать предложением руки и сердца? — ехидно проговорила Галя. — Ты меня подбиваешь на развод?

Галя прекрасно знала, что Стасика весьма устраивают их отношения, и смена статуса любовника на статус мужа ему вовсе не улыбается: Стасик был из тех мужчин, которые женитьбы боятся, как чумы. Впрочем, Галю их отношения тоже весьма устраивали, и менять мужа-Диму на мужа-Стасика у нее не было ни малейшего намерения.

Не дождавшись ответа на свою ехидную реплику, Галя продолжила, горячась:

— Конечно, это деньги тебе карман жгут! — Вот ты на радостях и не замечаешь, как спиваешься! Лучше б машину купил!

— Пока не хватает.

— Так копи! Нечего по пивным шляться!

— Ревнуешь?

— Вот еще!

— Не волнуйся, я тебе не изменяю. Мне, кроме тебя…

— Да знаю я, знаю: тебе, кроме меня, никто не подойдет…

— Я хотел сказать: «не нужен»!

— Правильно, потому что никто не подойдет. Кто еще будет с тобой, с тюней, столько возиться? Это только я со свои мазохистским комплексом способна тебя выносить!

Галя была убеждена, что Стасику нужно внушать именно такой подход к их отношениям. Беззастенчиво влезая на пьедестал мудрой благотворительности, она отводила Стасику место где-то у его подножия, место недотепы, который без нее непременно пропадет, — с точки зрения Галки, именно такая диспозиция наиболее прочно закрепляла их связь. На деле же, будучи и собственницей, и ревнивицей, она просто не могла перенести даже мысли о том, что Стасик вдруг возьмет да заведет себе однажды другую женщину…

— То есть?! Ты хочешь сказать, что я тебе ничего не даю? — возмутился Стасик. — Да я в постели за двоих отдуваюсь — за себя и за твоего муженька, который вечно отсутствует, и вечно устал, и в погоне за криминалом порастерял все мужские достоинства, кроме усов!

— Эй, полегче! Нечего моего мужа задевать! Тебе знать не дано, что он растерял, а что нет!

— Что ж ты тогда любовника себе завела?

— Да это я так, скорее сыночка себе завела, чем любовника…

Нерастраченный материнский инстинкт, — гнула свою пропагандистскую линию Галя.

— Ну знаешь!… Я, если так… Если на то пошло, то я не нуждаюсь…

— Ладно, не кипятись, — примирительно сказала Галя. Она ненавидела ссоры.

— Нет, я хочу, чтобы ты знала: я не нуждаюсь в мамочке…

— Люблю, когда ты злой. Хоть на мужика становишься похож.

— То есть?! А так что, — не похож?

— А так похож на детюсю. Что внешне, что по характеру… Ладно, ладно, — Галя решила, что перебарщивает, и одарила Стасика ласковой усмешкой, — в постели, слава богу, ты похож на мужика. Иди лучше.

— Куда?

— В койку, боже мой, «куда»…

Стасик проследовал в указанном направлении и оказался, как всегда в таких случаях, необыкновенно в ударе. Может, Галка, подлюка, нарочно его дразнит перед тем, как заняться любовью?

«Дитюся». Галка знала, как он бесился, когда ему напоминали о некоторой детскости в его лице. Стасик в детстве был рыжеват и кудряв, как маленький Ленин. Голубые глазки и пухлые щечки. После двадцати пяти волосы потемнели, пухлость щек почти исчезла, глаза сделались обычными серыми. К тридцати Стасик стал законченным шатеном, от бывшей рыжины осталась только белая, чувствительная к солнцу кожа, да веснушки на спине и руках. Но это его не портило. Он был выше среднего роста, строен, спортивен (нещадно боролся с лишней складкой жира, которая так и норовила появиться на белом теле, немедленно вызывая в памяти образ пухлого рыжего младенца). Он был весьма хорош в профиль и вполне неплох в анфас, а маленькая шелковистая бородка скрадывала остаточную пухлость на скулах и придавала лицу мужественность с оттенком некоторой богемности. Женщины на него охотно поглядывали, и верность Гале Стасик ставил себе в заслугу. Если бы он захотел, он мог бы…