Владимир Полудняков - Не убий: Повести; На ловца и зверь бежит: Рассказы

В сорок пятом под Берлином я, двадцатидвухлетний капитан, командовал батальоном. Помню, все уже жили в предчувствии близкой победы, думая о мире, о возвращении домой, и в эти последние недели каждая новая смерть была особенно страшной и бессмысленной. Нам казалось, что дожать фашиста можно малой кровью, но не тут-то было, дрался он зверски, остервенело. Наш полк застрял на пересечении двух дорог: фаустники крепко засели в разрушенном каменном строении, пулеметным огнем и гранатометами остановили нашу колонну. Технику не развернуть, вокруг дорог открытая местность, густо пересеченная оврагами, а перед развалинами — как на биллиардном столе. Командир полка, подполковник Седов, собрал комбатов и приказал мне: «Капитан, полчаса тебе: эту огневую точку уничтожить.» Я попытался возразить и предложил подождать до темноты, когда взять фрицев будет несложно. Куда там!.. Седов как гаркнет: «Ты что, не понимаешь задачи?! К семнадцати ноль-ноль мы должны с соседними полками замкнуть линию охвата, перекрыть наше направление. Полчаса тебе, не больше! Иначе трибунал. Все! Любой ценой взять объект, понял?!»

Дорого нам обошлись эти полчаса. Четырех парней послал на пулеметы, на верную смерть. Помню каждого: Саша Вихров, Галимзян Бахтияров, Ваня Клецко, Сережа Мягков. Сережа был сразу же убит, а Саша, Галимзян и Ваня доползли, хотя двое из них уже были ранены. Забросали фанатами немцев. В живых остался только Вихров. Вот так. И тогда и сейчас понимаю, что без жертв не обойтись, но когда заведомо идешь на это, да к тому же не сам, а других посылаешь, — худо на душе становится.

— Так то было в военное время, — сказал Вадим, — разве можно сравнивать.

— Но ведь и я вас не под пулеметы посылаю.

— Не могу взять на себя ответственность за эти документы, — твердо заявил Вадим.

— Ты сколько времени начальник отдела? — зло спросил директор.

— Это удар ниже пояса, Павел Петрович. Вы же прекрасно знаете, что совсем недавно. Понимаю вашу угрозу.

— Вадим Александрович, угрожают малым детям, а взрослым людям надо знать реальность. Ты руководитель отдела, пусть молодой, но уровень задач у тебя другой и спрос с тебя особый. Мы не в детском саду в игрушки играем, а сам знаешь, чем занимаемся!

Раздался сигнал селектора. Саврасов резко схватил трубку и, не слушая, рявкнул:

— Я занят. Ни с кем не соединять! — он, не глядя, швырнул трубку на рычаг и продолжал:

— Тема — вашего отдела, ситуация экстремальная, тебе все ясно?! — полуутвердительно, полувопросительно закончил он.

— Да я сегодня не могу…

— А что такое?

— Ночь не спал совсем.

— Болен, что ли?

— Да нет…

— Вадим, поезд ночной, выспишься. Утром в Москве будешь в порядке. День — там, ночным — обратно. В воскресенье — дома. Даю отгулы в понедельник и вторник. Договорились?

Алмазов, понимая всю ответственность возлагаемого на него дела, все еще пытался найти лазейку, чтобы отказаться от этой командировки.

Он поинтересовался, как будет организована поездка: ведь на него могут напасть хулиганы, ему может стать плохо или еще что-то случится, никто же не застрахован от этого. Но оказалось, что директор уже все предусмотрел. Понимая, что всякое может случиться в жизни, он сказал, что Вадима будет сопровождать Томский. «Как, вы не против, Евгений?» — обратился он к Томскому. Томский кивнул в знак согласия. Он понимал, что возражать бесполезно, да и не нужно. Директор поставил их в такие же условия, в которых находился сам, — Саврасов не мог не выполнить указание Главка.

— Ну и отлично, — заключил директор, — лучшего спутника не найти. Теперь дальше. Из брони горисполкома для вас взяты билеты на «Стрелу» в спальном вагоне, купе на двоих, посторонних не будет. В Москве, у вокзала, как уже договорено с Главком, вас будет ждать в 8 часов 30 минут утра «Волга», номер 30–18 ММТ. Командировочные и билеты получите у моего секретаря. Пакет — у Трушиной. Что еще?… Да, чуть не забыл. Сейчас тебя, Вадим Александрович, отвезет домой мой шофер. Он же отвезет тебя с пакетом и на вокзал, к поезду. Вот теперь, пожалуй, действительно все, — закончил он и ободряюще улыбнулся.

Через десять минут Вадим ехал домой в директорской машине. В дипломате он вез большой голубой пакет с пятью тяжелыми сургучными печатями и с грифом «совершенно секретно». В половине двенадцатого, за двадцать пять минут до отхода поезда Вадим и Евгений встретились в своем купе, маленькой уютной вагонной клетке на двоих. Алмазов был все с тем же дипломатом и с непрозрачной полиэтиленовой сумкой, на которой была изображена реклама Дома Ленинградской торговли. Евгений с шумом опустил на столик толстый портфель и спросил: «А эта сумка тебе зачем? Или купить чего-нибудь в Москве хочешь?» Вадим сказал, что ему не до покупок, а в сумке у него те самые, секретные материалы. Томский был удивлен и заметил, что это все равно, что нести пакет на виду у всех.

— В этом-то весь смысл, — удовлетворенный произведенным эффектом, убежденно сказал Вадим и спросил: — Если у меня в руках дипломат и вот такой полиэтиленовый пакет, то, поставь себя на место преступника, что тебя привлечет прежде всего?

— Ну, ты молоток, старик, — засмеялся Томский, — конечно, дипломат. Кому нужны какие-то газеты и журналы, лежащие в пакете.

— Вот и я так думаю, — устало улыбнулся Вадим, — куда бы его положить?

Он осмотрел купе, закрыл и снова открыл дверь, постучал по стенам, опустил и вновь поднял раму окна и только после этого положил пакет под подушку застеленной на ночь полки.

Евгений в это время доставал из портфеля продукты, деловито расставляя их на столике: сыр, колбасу, помидоры, огурцы, бутылку лимонада. Вадим добавил бутерброды с ветчиной, открыл банку сайры. Не без колебаний Томский извлек из портфеля плоскую фляжку коньяка и, аккуратно водрузив ее среди аппетитной закуски, вопросительно взглянул на Вадима.

— Я не буду, а ты как хочешь, — решительно отказался Вадим.

— Неважно себя чувствуешь? — с участием спросил Томский.

— Дело не в этом.

— А в чем же тогда? — удивился Евгений. Он с хрустом открутил колпачок и плеснул из фляжки в две пластмассовые стопки. — По пять грамм, а? Взбодриться надо.

— Нет, Женя, ты выпей, если хочешь, только немного, а я не буду. Понимаешь, я ведь так и не поспал. Вечером дел хватало по хозяйству.

— Так от коньячку крепче спать будешь, — обрадовался Женя, найдя, по его мнению, убедительный довод для Вадима составить ему компанию.

— Именно поэтому-то и не буду, — возразил Вадим, — не забывай, какое у нас с тобой дело. Но отказываюсь я не только поэтому, а потому что как-то раз, давно, я провел бессонную ночь, потом чуть-чуть выпил, и в результате все это едва не закончилось трагедией.