Джерард О`Нил - Черная месса

Министерство юстиции подчинилось судебному ордеру, в полной мере понимая, что поступить так означает позволить судье Вольфу ступить на неизведанную территорию. Фэбээровские досье на Балджера были местом, которого раньше не достигала ни одна независимая инстанция вроде федерального суда. Ни один прокурор (а также ни один адвокат защиты) не представлял себе размеров коррупции, но все они остро ощущали, что рассекречивание документов ФБР повлечет тяжелые последствия. Пол Коффи именно так и сказал судье, когда они вдвоем обсуждали требование Кардинале раскрыть личности Балджера и Флемми. «Мы расценивали это, как бомбу замедленного действия».

И бомба – спустя многие-многие годы – была готова взорваться.

Дождливым зимним бостонским утром, 6 января 1998 года, наконец-то начались судебные исследования уз, соединявших Балджера и Флемми с ФБР. «Мы собрались здесь сегодня, – официально объявил судья в зале судебных заседаний номер пять федерального окружного суда, – чтобы начать слушания по ходатайству с требованием исключить из процесса некоторые результаты электронного наблюдения, а также по ходатайству мистера Балджера об отклонении обвинительного акта на основании якобы данных ему обещаний».

Юристы представлялись стоя: Фред Вышак, Брайан Келли и Джейми Герберт со стороны обвинения; Тони Кардинале, Кен Фишман, Мартин Вайнберг и Рэндольф Джойя – сторона защиты. По левой стороне, под пристальным надзором федеральных маршалов, сидели обвиняемые: первым Фрэнк Салемме в сером двубортном костюме и с красным галстуком, затем Бобби Делюка, Стиви Флемми и последним, слева от Флемми – киллер Джонни Марторано. Они сидели молча. Никто – ни сами гангстеры, ни их адвокаты, ни судья, ни кто-либо из теле-, радио- и газетных репортеров, занявших все задние скамьи, – представления не имел, что должно произойти. Никогда прежде отношения, связывавшие ФБР, Уайти Балджера и Стиви Флемми, не становились темой открытого заседания федерального суда.

Прошло уже семь месяцев после того, как в июне правительственные органы подчинились судебному ордеру, требовавшему идентифицировать Балджера, как осведомителя ФБР. Но с того поворотного момента прошли недели и месяцы, в течение которых судья и юристы готовились к слушаниям и обсуждали свои намерения, основные принципы и порядок работы. Дело о вымогательстве тянулось почти три года, но все еще оставалось на этапе предварительного производства. Но к настоящему моменту все участники уже поняли, что в рамках этого дела ничто не может происходить быстро, поскольку судья неторопливо и осторожно продвигался по неизведанному правовому полю, все глубже проникая в закулисье, внутреннюю кухню ФБР.

В течение месяцев, предшествовавших этому моменту, министерство юстиции передало адвокатам защиты сотни страниц до тех пор секретных материалов ФБР, касающихся сотрудничества ФБР с Балджером и Флемми. Кардинале, Фишман и остальные жадно изучали эти документы. «Мы начали понимать, что в них содержались новые и новые мотивы, в том числе должностные преступления работников правительственных учреждений, – говорил Кардинале. – У нас возник вопрос: если Флемми столько лет являлся информантом, то каким образом выдвинутое обвинение может представлять хоть какую-то ценность?»

Флемми со своей стороны решил, что ему уже нечего терять, и начал давать письменные показания под присягой, описывая пикантные подробности своей двойной жизни. Это был правовой эквивалент кокетства, раскрывавший некоторые сенсационные примеры прикрытия от ФБР, охватывавшего, как он утверждал, самую суть «защиты осведомителя». В одном таком заявлении Флемми говорил, что Моррис разрешил Балджеру и ему совершать любые преступления «за исключением убийства». В другом – что ФБР регулярно сливало им информацию о прочих расследованиях, включая обвинение 1995 года в вымогательстве, из которого он сейчас пытался выбраться. К концу года Фишман отточил стратегию защиты Флемми, доказывая, что тот был «наделен правом», преимущественно со стороны Морриса и Коннолли, совершать почти все те преступления, в которых его теперь обвиняют. Поскольку ФБР обещало Флемми «неприкосновенность», его нельзя судить за эти преступления.

Вышак тем временем составил со стороны обвинения ответ на разоблачения Флемми, которые теперь регулярно появлялись на первых страницах городских газет под огромными заголовками. Действия «продажных агентов», Морриса и Коннолли, утверждал Вышак, не должны отрицательно сказаться на деле о вымогательстве. Любые обещания, возможно данные ими Балджеру и Флемми, являлись незаконными, и поэтому никак не могут считаться законным «санкционированием». Вышак писал: «Внимательное изучение сторонами, а также судом, документов [касающихся осведомителей ФБР] не нашло ни единого объективного доказательства того, что Балджеру и Флемми было дано законное право совершать преступления, в которых они обвиняются».

Выдвигать подобный аргумент было в некотором роде все равно что «пройти по натянутой под куполом проволоке», поскольку обвинение хотело сохранить в деле все доказательства преступной деятельности гангстеров, но при этом подтвердить тошнотворную продажность агентов ФБР. Затем, в конце года, Моррису была предоставлена неприкосновенность в обмен на показания, подкреплявшие позицию обвинения. Он был готов признаться в должностных преступлениях и незаконных действиях агентов ФБР, но также свидетельствовать, что Балджер и Флемми никогда не получали официального иммунитета.

Обе позиции были отражены во вступительном слове тем зимним утром, когда Вольф наконец-то начал слушания.

«Основная суть здесь в обещаниях, данных ФБР моему клиенту, Стивену Флемми, – заявил Фишман суду. – В обмен на его совершенно исключительное, особое сотрудничество, ему было обещано, что он будет находиться под защитой и его никогда не будут преследовать в судебном порядке».

Полный бред, заявил Вышак, когда наступила его очередь. Балджеру и Флемми никогда не давали никаких официальных гарантий в том, что им не будут выдвигаться обвинения за совершенные преступления. Адвокаты защиты, сказал Вышак, представляют Флемми как некоего «младшего агента ФБР с лицензией на убийство. Разве это не абсурдно?» – язвительно вопросил Вышак.

Но, разумеется, в конечном итоге это было не так уж абсурдно.

В последующие месяцы Фишману с Кардинале так и не удалось отыскать хотя бы одно документальное свидетельство, подтверждавшее существование официального обещания неприкосновенности, зато они сумели показать, что бостонское отделение ФБР превращалось в Дом кошмаров, когда дело касалось Балджера и Флемми – агенты так усердно лелеяли, ублажали и оберегали гангстеров, что, фактически выходило, давали им лицензию на убийства.