Картер Браун - Ковбой с Манхеттена

Глаза Амброза Нормана вдруг превращаются в два стеклянных сгустка, заставляющих вспоминать о моллюсках в склянке с формалином. Затем его руки выпускают край стойки и он медленно исчезает из поля зрения. Слышен мягкий стук, когда он касается пола.

Герой поворачивается ко мне и протягивает руку, на этот раз с протянутыми пальцами. Очаровательная улыбка освещает все его лицо.

— Как поживаете? — спрашивает он. — Я — Феликс Паркер.

Второй, оставшийся у дверей, в то время как Феликс Паркер нокаутировал Амброза, теперь с непринужденным видом направился к стойке.

— Джек Ромней, — представляет его мне Паркер.

— Денни Бойд.

Последовало рукопожатие, и у меня возникло ощущение, будто я сунул руку в камнедробилку. Он почти того же роста, как и Феликс Паркер.

— Вы не думаете, что следовало бы отнести крикуна в его комнату? — вежливо предложил он.

— Ему очень хорошо там, где он лежит, — возражает Паркер. — Собаки всегда снят на земле. Зачем нам пачкать руки, дотрагиваясь до Амброза Нормана.

— Думаю, что вы его хорошо отметили, старина, — широко улыбаясь, сказал Ромней.

Нельзя сказать, что его акцент неприятен, но он явно не австралийский и не английский. Так как это меня интересует, я спросил об этом.

Он улыбнулся еще шире.

— По происхождению я англичанин, но так как я поселился в Австралии по окончании войны, то и получился такой акцент.

Он лет на десять моложе Паркера, но сложен солиднее, его кожа темна, а голубые глаза окружены сетью тонких морщин. По сравнению с Паркером, в его лице совершенно отсутствует изящество, но зато оно внушает больше доверия.

— Наполним стаканы и вынесем их на веранду, — жестким тоном предлагает Паркер. — Здесь сплошной свинарник.

Через две минуты мы устраиваемся в комфортабельных креслах на веранде под нежной лаской морского бриза.

— Ситуация и без того достаточно затруднительная, чтобы еще больше осложнить ее формальностями, — сказал Паркер. — Если нет возражений, будем обращаться друг к другу по имени.

— Меня это не стеснит, — ответил я.

— Хорошо. — Он достал из кармана спортивной курточки безукоризненной формы золотой портсигар, вынул сигарету и приступил к ритуалу закуривания. — Естественно, мы все понимаем, зачем вы здесь, Денни. Я не знаю в точности, каковы были ваши намерения относительно Амброза, но вы уже проделали превосходную работу к тому моменту, как мы вошли в комнату.

— Можно сказать, что он прыгал, как кот на горящей крыше, — пробормотал Ромней.

— Чем больше я стараюсь узнать, была ли случайной смерть Лейлы Жильберт, — говорю я, — тем больше прихожу к убеждению, что ее отец был убит.

— Он приезжал сюда два раза, — Ромней разжигает старую трубку. — Интересный субъект, старый Жильберт, но у меня было впечатление, что он не всегда был удобен.

Паркер холодно сказал:

— Дэймон был гораздо значительнее всех нас.

На ступенях внезапно появился большой коренастый Ларри Чамплин.

— Послушай, Феликс! Я только что получил пачку писем и две каблограммы. В одной из них предлагается серьезная проблема. Думаю, что надо принять быстрое решение и тотчас же телеграфировать ответ.

— Иду, Ларри. — Паркер поднялся со своего кресла. — Извините, господа, — проговорил он и удалился за Чамплиным в большой холл.

Я остался с Ромнеем.

— Скверно получилось с вашим судном, Джек, — говорю я.

— Оно было застраховано, — ответил Ромней. — Хуже получилось для бедной Лейлы.

— Вы абсолютно уверены, что это была акула?

Он покачал головой.

— Почти уверен. Вы знаете, что это произошло в открытом море. Конечно, было темно, луны не было, так что я не могу быть абсолютно уверенным. Но Лейла плавала намного лучше, чем все остальные вместе взятые.

— Вы покидали судно последним, не так ли?

Ромней повернулся и посмотрел на меня, по его губам медленно скользнула улыбка.

— Денни, старина, — вежливо пробормотал он, — я уверен, что вам хотелось бы услышать всю историю с самого начала. Вы совсем не раздражаете меня, нисколько. Я знаю, что вы делаете свою обычную работу.

Я в свою очередь ответил ему широкой улыбкой.

— О’кей. И не пропускайте даже самой маленькой детали.

— Может быть, я должен сначала поговорить о географии. Большой Барьер тянется на две тысячи километров от Новой Гвинеи до бухты Гарвей, на четыре градуса к югу от того места, где мы находимся в настоящее время. Это обширная цепь островов и коралловых рифов, окаймляющая берег, самый большой ансамбль подобного типа во всем мире.

— Продолжайте, — поощрил я.

— Очень важно, чтобы вы поняли это, Денни. Так как я уверен, что вы думаете: нужно быть полным идиотом, чтобы разбить яхту о риф.

— Я только задал вопрос, Джек, — возразил я. — Я еще не посетил эти места.

В течение нескольких минут голубая струйка дыма лениво поднимается из отверстия его трубки.

— Между берегом и тем, что называют внешними рифами, находится лагуна, которая нигде не имеет глубины более восьмидесяти метров. Здесь находятся самые красивые кораллы в мире. Здесь также охотятся на зеленых черепах. В это время года они выходят откладывать яйца на песчаные пляжи коралловых островов.

— Джек, — без энтузиазма замечаю я, — мне уже кажется, что я знаю Большой Барьер, как свои пять пальцев.

Он ласково улыбнулся.

— Хорошо, но я не могу иначе. Зеленые черепахи в начале всей истории… Не забывайте, что среди этой лагуны сотни маленьких островов и рифов.

— Не забуду.

— На второй день мы увидели нескольких черепах, но никто ими особенно не интересовался. Затем после полудня Лейла вдруг проявила лихорадочный интерес к этим зверушкам и пожелала во чтобы то ни стало вернуться. Меня это несколько рассердило, потому что у меня были свои дела на остаток дня, и проклятые черепахи нарушали все мои планы. Две предыдущие ночи я причаливал к одному из больших необитаемых островов, чтобы все могли спать спокойно, конечно, и я тоже. Лейла во что бы то ни стало хотела видеть черепах, и я не мог заставить ее от этого отступиться. Тогда мы заключили договор: мы возвращаемся с условием, что все будут ночевать на борту, чтобы сберечь время.

Кораллы — живые организмы. Они, не переставая, размножаются. Я провел в этих водах двенадцать лет, Денни, и в конце концов так к этому привык, что просто не замечал этого. Однажды вдруг видишь риф или остров, поднявшийся на том месте, где ничего не было полгода назад, но ночью…

Я прервал его:

— Джек, как вы устраивались ночью на борту?

— Пространство было невелико, но была каюта с четырьмя койками и две каюты с двумя. Трое мужчин помещались в большой, а девушки занимали маленькие.

— А вы не собирались спать?