Жан-Пьер Конти - Игра в безумие. Прощай,сестра. Изверг

— Только твердила, что он лучший человек на свете. Кто сегодня воспевает свою любовь? Разве что Шекспир.

— Шекспир и семнадцатилетние, — сказал Клинг. — Семнадцатилетние трубят о своей любви на целый свет.

— Вы правы, — грустно сказала Клер. — Это факт.

— Но не Дженни Пейдж. Черт, почему именно она?

— Не знаю. — Клер на минуту задумалась. — Этот душегуб, что ее убил…

— Да?

— Полиция же не думает, что это парень, с которым она встречалась, правда?

— Полиция до сих пор ничего не знает о ее интимной жизни, — сказал Клинг.

— Ах, ну… Он не мог этого сделать. Он был с нею нежен, судя по тому, что о нем рассказывала Дженни… Она говорила о нем так, словно он был очень ласков.

— Но она никогда не упоминала его имени?

— К сожалению, нет.

Клинг встал.

— Я, пожалуй, пойду. Как я понимаю, вы готовите ужин?

— Отец скоро придет домой, — пояснила Клер. — Мама умерла, и я, когда приду с занятий, наскоро что-нибудь готовлю.

— Каждый вечер? — спросил Клинг.

— Что? Я не поняла…

Он не знал, стоит ли повторять вопрос. Она не расслышала, и его легко можно было опустить или перевести разговор на другое. Но он упрямо решил спросить еще раз.

— Я спросил, и так каждый вечер?

— Что, каждый вечер?

Она явно не хотела ему помочь.

— Вы готовите каждый вечер? Или иногда бываете свободны?

— Ну, бывают и свободные вечера, — ответила Клер.

— А вы не хотели бы поужинать где-нибудь?

— То есть с вами?

— Да, именно это я имел в виду.

Клер Таунсенд долго смотрела на него в упор. Потом наконец сказала:

— Нет, не думаю. Благодарю, но, к сожалению, не могу.

— Ну… Гм… — на Клинга словно вылили ведро холодной воды. — Я… Гм… пожалуй, уже пойду. Благодарю за коньяк. Он был очень хорош.

— Да, — коротко ответила она, и он вспомнил, как они говорили о людях, которые здесь и в то же время не здесь, и теперь тоже знал, что она имела в виду, потому что и ее сейчас там уже не было. Она была где-то очень далеко, и хотел бы он знать, где. Он вдруг отчаянно захотел узнать, где она, или еще лучше, оказаться там с нею.

— До свидания, — тихо простился он.

Улыбнувшись, она закрыла за ним дверь.

Клинг вошел в телефонную будку, бросил в автомат десятицентовик и набрал номер Питера Белла.

Голос того звучал заспанно.

— Надеюсь, я тебя не разбудил? — спросил Клинг.

— Разумеется, разбудил, — ответил Белл, — но ничего страшного. Что случилось, Берт?

— Молли дома?

— Молли? Нет. Она пошла за покупками. Что случилось?

— Ну я… Она просила меня кое-что разузнать.

— И что же?

— Да ничего особенного. Сегодня пополудни я зашел в клуб «Темпо» и потом поговорил с одной девушкой, зовут ее Клер Таунсенд. Чудная девушка.

— И что ты выяснил, Берт?

— Дженни встречалась с каким-то парнем.

— С каким?

— Об этом и речь. Мисс Таунсенд этого не знает. А при тебе или Молли она никогда не упоминала его имени?

— Нет, насколько я помню.

— Это плохо. Знаешь, это бы нам для расследования очень помогло. Знай мы хотя бы имя. Что-то, за что можно было бы зацепиться.

— Нет, — сказал Белл, — сожалею, но… — Он умолк. В трубке стало тихо, как в могиле. Потом вдруг: — О, Господи!

— Что такое?

— Она кое-кого упоминала, Берт. Да, конечно, упоминала. О Господи!

— Кого? Когда?

— Как-то раз мы разговорились, она была в хорошем настроении… Берт, она назвала мне имя того парня, с которым встречалась.

— Как его зовут?

— Клиффорд! Боже мой, Берт! Его зовут Клиффорд!

Первого серьезного подозреваемого в грабеже и убийствах привел Роджер Хэвиленд. Им был молодой мужчина по имени Сиксто Фангец, пуэрториканец, который жил в городе уже больше двух лет. Сиксто было двадцать лет, и до недавнего времени он был членом уличного ганга «Торнадо». Теперь он в банду уже не входил, ушел на покой, или предпочел женитьбу на Анджелите. Анджелита была беременна.

Сиксто якобы вздул одну шлюху и утащил у нее из сумочки тридцать два доллара. Она была одной из известных местных проституток, с которой случалось покувыркаться не одному местному копу. Некоторые даже платили ей за такую честь.

В обычной обстановке, несмотря на обвинения девицы по адресу Сиксто Фангеца, Хэвиленд предпочел бы за небольшую сумму забыть обо всем. Было общеизвестно, что нужное слово и нужная сумма легко заставляют забыть о такой ерунде, как мордобой.

Но по стечению обстоятельств газеты как раз сосредоточили все внимание на похоронах Дженни Пейдж — похоронах, отложенных из-за обстоятельного вскрытия, проходившего как раз в то утро, когда привели Сиксто. Газеты требовали от полиции сделать что-нибудь с грабителем-насильником, и именно этим, очевидно, объяснялось рвение Хэвиленда.

Встряхнув пораженного и перепуганного Сиксто, он рявкнул на него:

— За мной! — и втолкнул его в комнату, невинно именовавшуюся «Следственное помещение». Войдя внутрь, Хэвиленд запер дверь, хладнокровно закурил сигарету. Сиксто наблюдал за ним. Хэвиленд был здоровенным лбом, у которого, по его словам, и немой бы заговорил. Однажды он вмешался в уличную драку, и ему тут же сломали руку в четырех местах. Кости с первого раза срослись неудачно, и их пришлось ломать снова, так что поправка шла долго и мучительно, и у Хэвиленда появилась уйма времени для размышлений. И он создал собственную философию.

Сиксто понятия не имел о мыслительном процессе, который привел Хэвиленда к созданию его жизненного кредо. Он только знал, что из всех полицейских в округе Хэвиленда больше всех боялись и ненавидели. С интересом глядя на него, он заметил мелкие капельки пота, поблескивавшие у того над тонкой верхней губой, причем старался не терять из вида его руки.

— Ну что, наделал дел, Сиксто? — спросил Хэвиленд.

Сиксто кивнул и что-то буркнул. Облизнул губы.

— Ну, так почему ты избил и ограбил Кармен, а? — спросил Хэвиленд. Склонился над столом и небрежно выпустил дым. Щуплый Сиксто, хрупкий, как птичка, вытер костлявые руки о колючие твидовые штаны. Кармен — это та самая проститутка, которую он вздул. Знал, что она время от времени трахается с копами, но не знал, входит ли в их число Хэвиленд. Поэтому молчал, лихорадочно пытаясь сориентироваться в ситуации.

— Ну так что? — спросил Хэвиленд милым, необычно мягким голосом. — Почему ты избил и ограбил такую милую девушку?

Сиксто продолжал молчать.

— Порезвиться захотелось, а, Сиксто?

— Я женат, — сдержанно ответил Сиксто.

— Хотел ее немного потрахать, а?

— Нет, я женат. С шлюхами не вожусь, — сказал Сиксто.

— Тогда что ты делал с Кармен?

— Она была мне кое-что должна, — ответил Сиксто. — Я только хотел забрать долг.

— Ага, так ты ссужал ее деньгами.