Ричард Штерн - Башня

– Саймон, – сообщил он, – увидел все, что ему было нужно, по телевидению. Не знаю, может он нам помочь или нет, но думаю, что мог бы понадобиться здесь.

– Если он вам нужен, то мы его доставим, – ответил Поттер.

Гиддингс сказал:

– И что гораздо важнее, если Льюис уже закончил свои расчеты, то нужно послать несколько человек и выяснить, нельзя ли подать напряжение хотя бы на один лифт.

Нат щелкнул пальцами:

– Его бригадир... как же его зовут? Пит? Пат Харрис.

Он взглянул на Гиддингса и увидел, что тот понял, а для Брауна объяснил:

– Нам нужен он. И несколько его людей. Возможно, это поможет, возможно нет, но стоит попробовать. – Он помолчал. – Но Харрис нам нужен и по другой причине. Саймон не делал изменений собственноручно. Харрис должен о них знать.

Патти откашлялась. Она оказалась в этом мужском мире одна и немного робела, но здесь ей было хорошо. «Сколько строек прошла она вместе с отцом? Сколько раз сидела в таких же трейлерах, прислушиваясь к разговорам и дожидаясь, когда же кончатся технические дебаты и они вместе отправятся куда-нибудь? Сколько сведений она при этом неосознанно впитала? »

– Есть еще кое-кто, знающий обо всех изменениях, – сказала она и тут же запнулась, но потом продолжила: – Инспектор, который принимал работу. Кто он?

Нат тихо повторил:

– Умница девочка.

Гиддингс сказал:

– Ну, это мы выясним, черт возьми, и притащим этого говнюка сюда. Я его знаю в лицо. Зовут его... – он долго вспоминал, – Гарри. Как дальше, не знаю, но выясню.

Мэр Боб Рамсей вышел из канцелярии в поисках своей жены. Он нашел ее, одиноко стоящую у окон, выходящих на широкую сверкающую реку. Когда он подошел, она улыбнулась: – Ты такой серьезный, Боб. Действительно все так плохо, как намекал Бент?

– К сожалению, да.

– Ну, вы что-нибудь придумаете.

– Нет. – Мэр покачал головой. – Думать придется специалистам – Бену Колдуэллу, его парню, там внизу, или Тиму Брауну.

Он помолчал, криво улыбаясь:

– А все приказы будет отдавать Бент, а не я.

– Но это твой город, Боб.

Он снова возразил, покачав головой:

– Бывают минуты, когда человек должен признать чужое превосходство. Тут мне с Бентом не сравниться.

– Это глупости, – нежно улыбнулась Паола. – А если ты не выбросишь из головы такие мысли, я рассержусь. Ты лучше всех, кого я когда-либо знала.

Рамсей помолчал, глядя на реку, словно она его завораживала.

– Бент сегодня обронил одно замечание. Он заявил, что это здание – еще одно стадо динозавров. – Он улыбнулся жене. – В этом есть доля правды. Возможно, у меня было слишком много работы и просто не хватило времени это осознать.

– Я тебя не понимаю, Боб.

– Так ли почетно построить что-то, самое крупное в мире? Крупнейшую пирамиду, или корабль, или самое большое здание? Или, если уж зашла речь, самый большой город. Динозавры тоже были крупнейшими, и в этом была их погибель. Это точка зрения Бента.

Он покачал головой:

Нет, критериями должны быть целесообразность и качество, и прежде всего, необходимость. Нам это нужно? Это в наших силах? Вот два вопроса, которые нужно бы всегда задавать в самом начале и ответы на них записывать несмываемыми чернилами и большими буквами, чтобы не забывались.

– А ты этого не сделал? – спросила Паола.

– Я допустил, что этого не сделал город. Нужно ли ему такое здание? Ответ – нет. Конторских помещений вполне достаточно. Более чем достаточно. И я мог всему этому помешать. Вместо этого я оказывал всяческую помощь, которую только может предложить мэрия. Другая причина – тщеславие, ну как же, здание, которое поразит весь мир!

– Но так и будет, Боб.

Мэр открыл рот, но передумал и промолчал, только уронил: «Возможно».

Не имело смысла преждевременно оглашать приговор.

Паола продолжала:

– Тридцать пять лет кое-что да значат, Боб. За эти годы можно как следует узнать человека. Вот я стою с тобой, размышляю и знаю, что у тебя в голове. – Она улыбнулась. – Тут ведь есть телефоны. Мы могли бы воспользоваться одним из них, как ты думаешь?

Мэр нахмурился.

– Мы могли бы позвонить Джилл, – продолжала Паола. – Она хотела посмотреть репортаж об открытии. Будет страшно беспокоиться.

– Это хорошая мысль. – Он уже улыбался той мальчишеской улыбкой, которую так хорошо знали избиратели. – По крайней мере, хоть ее успокоим.

– Я не совсем это имела в виду, – ответила Паола.

– Тогда подождем. – Мальчишеская улыбка тут же исчезла. – Нет никаких оснований для паники.

– Для паники нет, Боб, но настало время перестать делать вид, что все идет как надо. Те вертолеты – что они могут? Те пожарные, о которых Бент говорит, что они идут вверх по лестницам... – Паола покачала головой. Ее улыбка была нежной и даже понимающей, но голос выражал несогласие. – Последняя безумная попытка покорения вершины Эвереста – зачем? Чего они хотят достичь?

– Черт возьми, – ответил мэр, – человек так просто не сдается.

– Я тоже не сдаюсь, Боб.

– Возможно, я тебя не понял, – медленно сказал мэр, – но что тогда ты хотела сказать Джилл?

– В основном всякие пустяки.

– Что ты именно хотела сказать?

Паола иронически улыбнулась, однако ее улыбка тут же исчезла, и Паола тихонько ответила:

– О’ревуар. Я хотела бы еще раз услышать ее голос. Хотела, чтобы она слышала наши голоса. Хотела сказать ей, где в нашем огромном доме лежит фамильное серебро – серебро бабушки Джонс. Хотела, чтобы она знала, где некоторые мои драгоценности, часть из них подарил ты, часть в нашей семье уже несколько поколений — они в сейфе в филиале «Ирвинг траст» на углу Сорок второй улицы и Парк-авеню, и что ключ в моем туалетном столике. А кроме этих материальных проблем я бы хотела, чтобы она знала, что не обманула наших надежд, хотя и развелась. Чтобы поняла, что мы знаем, каким адом были для нее бесконечные телекамеры, репортеры и микрофоны в доме, из-за которых и нам, знающим жизнь, было тяжело сохранить реальный взгляд на вещи, а тем более ей, почти ребенку, с самого начала привыкшей видеть мир как конфетку, которая принадлежит ей еще до того, как она это заслужила. И что человек все должен заслужить сам. Хочу, чтобы она была счастлива, чтобы нашла свою судьбу, и потому ей будет лучше, что нас не станет, потому что не будет убежища, куда она сможет спрятаться, где может плакать и жаловаться. Но больше всего я хочу, Боб, чтобы она знала то, что есть и всегда было правдой, – что мы ее ужасно любим, что мы счастливы, что она у нас есть и что сейчас, попав в дурацкую западню здесь, наверху, мы думаем только о ней. Наверно, ей это немного поможет, прибавит ей больше сил, чем когда-либо до сих пор.

Паола замолчала:

– Это кое-что из тех пустяков, о которых я хотела с ней поговорить, Боб. Или не стоит?