Ричард Штерн - Башня

Стало тихо. Хоуард перестал бодриться и вопросительно взглянул на губернатора.

– Скажите им все, – предложил ему тот.

Хоуард не спешил с ответом.

– Спуститься-то можно, – сказал он наконец, – но вниз вы не попадете. Ни за что.

Он поднял дрожащую руку.

– Видите? Вот здесь у меня были волосы. – Он устало провел рукой по лицу. – И брови у меня тоже были. Можете мне поверить. – Потом кивнул. – По лестницам идти можно. Можно даже остаться в живых примерно до сотого этажа – если бежать достаточно быстро.

В зале стояла мертвая тишина.

– Я обещал вам обоим выпить, – сказал губернатор, взглянул на официанта, который стоял неподалеку. – Позаботьтесь о них. Потом проводите их в канцелярию.

Он оглядел свою аудиторию: – Все это выглядит неважно, но не безнадежно. Мы пробуем все возможности. Больше я вам ничего сказать не могу.

Тут заговорил Кэрри Уайкофф..

– Я бы только хотел знать, – начал он, – нет, не так... Я хочу знать, как это произошло? Кто несет за это ответственность?

Губернатор неподвижно стоял на стуле, ожидая, когда стихнет одобрительный ропот. Потом произнес в тишине:

– Предлагаю вам, Кэрри, создать комиссию конгресса, которая расследует всю эту историю. С радостью сообщу ей все, что знаю.

Он слез со стула, взял Бет под руку и отправился, не быстро и не медленно, в канцелярию. Там упал на стул.

– Я считаю себя человеком очень терпеливым и достаточно разумным. И не считаю себя жестоким. – Он поднял глаза на Бет и невесело улыбнулся. – Но сейчас я с наслаждением бы удавил Кэрри Уайкоффа. И я надеюсь, что проживу достаточно долго, чтобы иметь возможность плюнуть на могилу Поля Норриса.

Он помолчал:

– Если мои чувства неприличны, согласен числиться неприличным.

Бет ответила:

– Если бы Норрис не угнал лифт... – Она не договорила.

– Это правда, – признал губернатор. – Ни одна из вас не достигла бы низа живой. И я рад, что все так случилось. Но это ничего не меняет.

– Я вас понимаю, Бент.

Он взял ее руку и приложил к своему лицу.

– Маленькие человечки в забавных шапочках и туфельках с острыми носами пишут наши судьбы в толстые книги и иногда дергают за веревочки, чтобы убедиться, все ли идет как задумано. – Он покачал головой. – Иногда я задумываюсь, не могут ли их замыслы нести зло в самой своей основе? Вы верите в загробную жизнь, моя милая?

– Пожалуй, верила.

– Я никогда не считал это нужным, – сказал губернатор. – Так же как никогда не считал нужным верить в какого-нибудь Бога. Правда, я участвовал в богослужениях точно так же, как соблюдал другие общепринятые нормы поведения. И по той же причине: потому что этого от меня ждали. Интересно, сколько еще людей делают так же, но не сознаются в этом.

Он снова помолчал:

– Если бы я был способен молиться, воспринимая это всерьез, то молился бы дать мне веру, что мы с вами еще где-то встретимся.

– Мы встретимся, Бент.

– У райской речки с форелью? Мне бы это подошло. В те минуты, когда начинается вечерний клев.

Он отпустил руку Бет и выпрямился, потому что на пороге показались оба пожарных и шеф пожарной охраны.

– Проходите, – пригласил губернатор. – Садитесь. Давайте взвесим все возможности... – он помолчал, – какими бы безрадостными они ни были.

«Это почти шизофрения, то, что со мной происходит», – подумала Патти. Одна половина ее души залезла в свое тайное укрытие и дрожала там от страха, в то время как оставшаяся упрямо сосредоточивалась на восприятии текущего момента и места, где она находилась, на напряжении, царившем в трейлере.

Нат, поговорив с Беном Колдуэллом, вернулся от телефона, остановился возле Патти и невидящими глазами уставился на площадь и израненное здание, потом сказал:

– Когда-то эти огромные здания строили настолько огнестойкими, что в кварталах, где появлялись небоскребы, город мог снизить число пожарных. – Он обернулся и посмотрел на Патти: – Вы это знали?

Патти сумела выдавить из себя улыбку и покачала головой.

– Толстые стены, – продолжал Нат, – толстые перекрытия, окна, которые можно открывать, – человек мог попасть и внутрь и наружу. Пожар можно было локализовать. Теперь... – Он покачал головой. – Скелетная конструкция с внутренним ядром гораздо экономичнее: лифты, эскалаторы, трубы, короба, кабели, все технические средства можно сосредоточить в центральной шахте. Так образуется дополнительная площадь, которую можно сдать внаем. Но когда вспыхнет пожар, большой пожар вроде этого... – Он снова покачал головой.

– Тогда ядро превращается в паяльную лампу, как вы сказали по телефону? – спросила Патти. – В вытяжку, в печную трубу?

Один из командиров пожарных частей, стоявший поблизости, сказал: – Иногда, при пожарах вроде этого, температура в ядре настолько высока, что пожарные могут работать только по пять минут, а то и меньше.

Он посмотрел на Ната.

– Вы говорите «паяльная лампа». Но это больше похоже на печь для сжигания мусора. – Он показал на верхушку башни. – Если мы достанем оттуда кого-нибудь живым – это будет чудо.

Браун яростно орал в телефон:

– Да, черт возьми, мы требуем их сюда, и галопом! Вы что думаете, мы здесь в бирюльки играем? – Он грохнул трубкой и в бессильной ярости погрозил кому-то костлявым кулаком.

– Полиция не понимает, какое отношение Береговая охрана имеет к пожару. Им это, видно, показалось подозрительным, поэтому они долго думали и наконец решили, что вначале все перепроверят, прежде чем пропустят ребят сюда.

Он снова горящим взглядом окинул Ната:

– Думаете, это пойдет? Ну, думаете? Это ваша идея со спасательным поясом?

Нат развел руками:

– Есть другие предложения?

- Вертолеты все еще тарахтят, только без толку, – сказал Браун. – Это тоже была ваша идея.

- Точно так же, как и лифт, – подтвердил Нат, – в котором могло погибнуть пятьдесят человек вместо одного.

Это он будет долго помнить, если вообще когда-нибудь забудет. Когда-то, когда он был в лесной пожарной службе, его сбросили с парашютом в тот район, где лесной пожар, раздуваемый ветром, неожиданно изменил направление и охватил смертельным кольцом девятнадцать человек. Их трупы лежали скорченные в агонии, обожженные до неузнаваемости. О таких вещах человек не забывает.

- Что мы еще можем сделать, кроме как пробовать все, что возможно? – спросил он. – Если не пробовать... – Он снова развел руками.

Стало тихо.

– Посмотрим, какие у нас есть возможности, – продолжал Нат. – Добраться до них мы не в состоянии. Сами они спуститься не могут. Даже будь у них канаты, что с того? Мужчины и женщины среднего возраста, спускающиеся на пятьсот метров по канату? – Он говорил тихо, но резко.