Лейф Перссон - Подлинная история носа Пиноккио

– Если бы не его тесть-граф, они виделись бы гораздо реже, – подвел итог комиссар.

– О’кей, – сказала Маттей. – Давай на минуту попытаемся взглянуть на это дело с другой стороны. Предположим, ты – репортер и обладаешь примерно такими же данными, как и мы. Смог бы ты продать фон Комера редакции, где сам работаешь, как одного из так называемых друзей короля?

– Без сомнения, – ответил комиссар и улыбнулся. – Их ведь, наверняка, сотни сегодня, если верить газетам.

– А как его лучшего друга тогда?

– Пожалуй. Если наплевать на истину и сконцентрироваться на размере тиражей и на том, что пресс-атташе двора вряд ли будет вступать в полемику по такому поводу.

– Я полагаю, есть и фотографии, где они вместе, король и фон Комер.

– Хватает, – подтвердил комиссар. – В желтой прессе, главным образом, естественно, в вечерних газетах, но также и в более серьезных изданиях.

– Какого рода, например? – спросила Маттей.

– Помимо прочего большой репортаж о некоем благотворительном проекте, где фон Комер сидит в правлении. В «Дагенс Индастри». Король и королева на одном снимке с фон Комером, и все трое, похоже, с удовольствием общаются между собой.

– Что как бы автоматически отсылает меня к последнему пункту твоего короткого перечня, – сказала Лиза Маттей.

– На медийном фронте вроде бы все спокойно, – констатировал комиссар. – Пока ни слова об этом в обычных средствах массовой информации. Если говорить о слухах в Сети, фон Комер там пока нигде не засветился.

Поскольку Бекстрём понятия не имел о мыслях, крутившихся в голове Лизы Маттей, он пребывал в замечательном настроении, хотя, знай он сейчас о них, возможно, все обстояло бы столь плохо, что он чувствовал бы себя еще лучше. В программе Бекстрёма стояло несколько важных вопросов. И сейчас пришло время хорошо перекусить и немного поработать над пополнением своего бюджета. И в данном случае вдобавок он мог убить двух зайцев одним выстрелом, а о том, что информация об этом скоро ляжет на стол Лизы Маттей, и понятия не имел. Хотя в противном случае и здесь, пожалуй, нашел бы какой-то бонус для себя.

Когда он позвонил своему знакомому репортеру самой крупной из двух вечерних газет страны, тот сначала кислым голосом поинтересовался, не является ли причиной его звонка желание обсудить те новости, которые их главный конкурент только что выложил в сетевой версии своего издания. Помимо всего прочего, фоторобот Гарсия Гомеза и данные «из высокопоставленного источника в полиции», утверждавшего, что изображенный на картинке человек заочно задержан как подозреваемый в убийстве адвоката Томаса Эрикссона. Все это ему самому Бекстрём отсоветовал публиковать еще неделю назад.

– Наплюй на это сейчас, – сказал комиссар. – Тогда ты поступил мудро. Скоро сам поймешь. Делай всегда, как я тебе говорю. Мы увидимся в обычном месте через полчаса, и я расскажу тебе, о чем действительно идет речь.

– Хотелось бы верить, – произнес репортер по-прежнему кислым голосом.

– Все еще лучше, – уверил его Бекстрём. – На твоем месте я порекомендовал бы им остановить печатные станки. Мы встретимся через полчаса, и постарайся не опаздывать.

– О’кей, – сказал Бекстрём, как только сел за стол к уже ждавшему его журналисту, – три вещи. – Он кивнул бармену, который стоял за стойкой в десяти метрах от них с вопросительной миной и держал в руке бутылку русской водки. – Три вещи, – повторил он.

– Ладно, – недоверчиво посмотрел на него репортер. – Я слушаю.

– Во-первых, – начал Бекстрём, подняв один палец, – ты можешь забыть все дерьмо, которое эта газетенка выложила в Сеть. Его им слили придурки из отдела по защите кроликов. Там все полная чушь. Гарсия Гомез не убивал Эрикссона. Зато он появился у него в доме несколько часов спустя и перерезал горло его собаке, но с данной деталью вполне можно подождать.

– Конечно, конечно, – согласился репортер.

– Во-вторых, я сразу расскажу тебе, о чем, собственно, идет речь. Из-за этой истории люди будут сносить газетные киоски по все стране, и ее ты сможешь продолжать до конца лета, и наверняка вплоть до Рождества, если у тебя будет желание.

– В чем суть? Почему я должен верить тебе?

– В-третьих, – не удостоил его вопрос ответом Бекстрём, – ты получишь мою информацию не бесплатно, как наверняка понимаешь. Я говорю о цифре с пятью нулями, и, если тебя сейчас это заинтересует, мне придется болтать с тобой, по крайней мере, час, чтобы ты смог уяснить все как следует. Здесь каждая запятая должна сидеть на своем месте.

– Мы говорим о сотне тысяч, – сказал репортер. – В таком случае подкинь мне кусочек на пробу, чтобы я знал, о чем, собственно, идет речь.

– Завтра рано утром мы заберем одного парня, который по уши испачкан в убийстве адвоката Эрикссона. Прокурор уже приняла решение о его задержании, и он сможет поспать эту ночь дома единственно потому, что нам надо время, чтобы приготовиться как следует. Просто мы имеем дело не с самым обычным преступником.

– И о ком мы говорим? – поинтересовался репортер. – Сотня тысяч ведь большие деньги, как ты наверняка понимаешь.

– Конечно, – согласился Бекстрём. – Кроме того, это только первый транш.

– Кто он? – спросил журналист. – О ком речь?

– Речь идет о лучшем кореше короля, – сообщил Бекстрём.

– Тогда договорились, – сказал репортер и протянул руку.

В течение следующих двух часов комиссар Эверт Бекстрём съел рульку с брюквенным пюре (классическое шведское летнее блюдо), запив ее тремя бокалами крепкого пива и тремя рюмками водки в то время, как рассказал всю историю о Эрикссоне и фон Комере и их темных сделках с картинами и антиквариатом на много миллионов крон.

Как ни странно, он сделал это, ни звуком не упомянув о Пиноккио и его носе. И вдобавок ни слова не сказал о том, кто, вероятно, оказался обманутым в результате. Относительно музыкальной шкатулки он предпочел оставить все при себе навечно, если потребуется, а что касается короля, решил приберечь его, пока не придет время для следующего транша.

«Курица по зернышку клюет», – подумал Бекстрём, а для того, кто с успехом зарабатывал на чужих несчастьях, правильный выбор времени играл решающую роль.

После встречи со своим знакомым репортером Бекстрём поехал домой, чтобы в тишине и покое разобраться с последними деталями перед завтрашней операцией. Прежде всего он, однако, надел махровый халат и смешал себе грог. Затем достал свою маленькую черную записную книжку и составил список всех необходимых дел. И только потом позвонил ближайшей помощнице Утке Карлссон.

– Ты должна сделать кое-что для меня завтра с самого утра, – сказал Бекстрём, не собираясь терять время на обычный обмен любезностями.