Владимир Гурвич - Деньги дороже крови

— Мои мысли невольно перескочили к Царегородцевой, вернее, сперва в воображение возник ее образ, а потом я стал думать о том, что никак не пойму, что же она за человек, в какую игру со мной играет? Насколько ясно она представляет, что такое концерн, в котором работает? Очень не хочется думать, что она хоть одним боком замешена во всех его грязных делах.

— Я заехал в магазин, купил пачку пельменей. И прямо из двери прошел на кухню. У меня было ощущение, что если я сейчас не поем, мой желудок свернется калачиком в животе.

— Пельмени уже закипали, когда в мою дверь кто-то позвонил. Я подошел к ней заглянул в глазок. И обомлел: на лестничной площадке стояла Царегородцева. Если бы там находился Иисус Христос, я бы удивился гораздо меньше.

— Я открыл дверь. Моя гостья явно испытывала смущение.

— Здравствуйте, Леонид Валерьевич, вы удивлены столь поздним моим визитом?

— Не буду скрывать, более чем.

— Я понимаю. Но у меня не было выхода.

— Раз нет выхода, тогда входите.

— Царегородцева вошла в квартиру.

— У вас, кажется, что-то бежит.

— Мои пельмени!

— Я помчался на кухню. Я успел во время, еще бы пару секунд, и все мои пельмени оказались бы на плите.

— Я выключил комфорку и вернулся к поздней гостьи.

— Вы не поужинайте со мной? Хотя могу предложить только пельмени.

— А знаете, с удовольствием. Я тоже хочу есть.

— Тогда проходите в комнату. И садитесь, где понравится.

— Я снова помчался на кухню, проклинаю себя за то, что в доме почти нет никаких запасов еды. И даже спиртного; кроме бутылки водки, я ничего не обнаружил. Придется угощать тем, что есть в наличие.

— Я разложил пельмени по тарелкам, достал бутылку водки, погрузил все это на поднос и направился в комнату.

Царегордцева сидела на тахте и с любопытством осматривалась вокруг. При виде меня она встала.

— Вот значит, где все и происходило, — вдруг произнесла она загадочную фразу.

— Что происходило?

— Да ничего, это я так. Ваша жизнь здесь происходит.

— Но не только тут, в других местах тоже. Садитесь. Вы не против, если мы выпьем. Все же такое событие, вы пришли ко мне.

— Давайте выпьем, только чуть-чуть. Я ведь за рулем.

— Ах да. Ну, ничего, сейчас милиция уже спит. — Я в самом деле налил водку на самое донышко рюмок. — За что?

— А давайте просто так выпьем.

— Мы выпили просто так, и Царегородцева в самом деле стала с аппетитом есть. Я не отставал от нее.

— Неужели вы живете совсем один? — вдруг спросила она.

— Совсем один.

— И вам не грустно?

— Бывает по всякому. Хотя иногда грустно.

— Царегородцева о чем-то так глубоко задумалась, что даже перестала есть.

— Я к вам пришла за помощью, — вдруг сказала она.

— Что-то случилось?

— Она кивнула головой.

— Мне опять угрожают. На этот раз грозят похитить дочь. Я просто в ужасе, не знаю, что делать.

— Чего они требуют?

— Информацию о всех финансовых потоках, обо всем, что мы затеваем. Кроме того, они снова хотят, чтобы я перечислила бы средства на какие-то счета. Я не знаю, что делать. Мне страшно.

— Я задумался.

— Но что я могу в это ситуации сделать. Я же не поселюсь у вас дома и не стану охранять вас денно и нощно. Вы же понимаете, что это совершенно невозможно.

— Я пошла, — как-то странно произнесла Царегородцева. — Извините, я напрасно пришла к вам. — Она встала.

— Подождите, Марина Анатольевна. Я хочу вам помочь. Я очень хочу помочь. Но мы все попали в сложную ситуацию. Вам надо немедленно отправить куда-то дочь. Родственникам в провинцию или в какой-нибудь молодежный лагерь за границей. Но только так, чтобы ваши недруги не узнали, куда именно.

— Да, вы правы. Я так и сделаю. Спасибо за ценный совет.

Она направилась к выходу. Я последовал за ней. Она остановилась возле двери.

— Извините за поздний визит. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — растерянно проговорил я. Меня преследовало ощущение, что я не до конца понял цель ее визита.

На следующий день, едва я пришел на службу, как меня вызвал к себе Кириков. Вид у него был непривычно озабоченным, я впервые наблюдал его таким серьезным.

Я вам говорил о том, что у нас возникла напряженность на металлургическом комбинате. Сегодня я получил достоверную информацию, что против нас готовится настоящая психическая атака. Уже написаны статьи, в которых нас обвиняют во всех смертных грехах, должны выйти такие же передачи на местном телевидении. — Кириков вдруг усмехнулся. — В общем, хотят нас представить новыми Содомом и Гоморрой. — Ждут только отмашки. А она по нашим сведениям может последовать в любую минуту. Я прошу вас, съездите туда, попытайтесь разобраться в том, что нам происходит. Непременно наладьте контакты с местными журналистами и изданиями. Я понимаю, что бескорыстно никто на нас работать не собирается. Поэтому мы выделяем вам специальный фонд. Кроме того. там есть наш представитель, его зовут Александр Семеняка. Он в курсе всех тамошних дел. Он вас обо всем проинформирует и сведет с нужными людьми. И, кстати, с вами отправится в командировку Марина Анатольевна, она уже получила все указания. Там есть филиал нашего банка, через него в случае необходимости вы и будете работать. А я, если надо, тоже подъеду. Правда, немного попозже. Сейчас у меня другие срочные дела. Конечно, регион очень тяжелый, там слишком сильны позиции, чего скрывать, наших недругов. Но вы постарайтесь. С вашими способностями вы и не такие вопросы можете решить. Я вчера вечером общался с нашим депутатом. Его просто не узнать. Вы изменили его за один разговор. Честно говоря, я уже полагал, что мы сделали ставку не на того народного избранника, но теперь мне стало казаться, что из него что-то может выйти. Он воодушевлен и готов рыть землю. Вернетесь, продолжите с ним свои игры. Ну, как у нас в народе говорят, в добрый путь!

Я вышел из кабинета Кирикова. Единственное, что меня воодушевляло во всей этой истории только то, что со мной отправится Царегородцева. По крайней мне не должно быть скучно.

В моем кабинете на письменном столе меня уже ждал билет. Я посмотрел его, мне предстояло вылетать вечером.

Произошло ли это по воли случая или так захотела она, но на этот раз наши места с Царегородцевой находились в разных углах салона. Поэтому мне ничего не оставалось делать, кроме как скучать. Иногда я посматривал на нее, но видел лишь макушку головы. Насколько я мог заметить, за весь полет она ни разу не посмотрела в мою сторону.

В аэропорт мы прилетели ночью. Едва мы вышли из здания аэровокзала, как к нам подкатил средних лет, невысокий, с выпирающим тугим пузом человек.

— Очень рад приветствовать вас на нашей славной земле, — хихикнул он. — С распрекрасной Мариной Анатольевной мы давно знакомы. А вот с вами, дорогой Леонид Валерьевич, еще нет. Но много о вас наслышан. Счастлив, что лицезрею вас воочию.