Николай Свечин - Касьянов год

На острове Лыков тоже оказался впервые. Лодка высадила его на пристани яхт-клуба. Там гостя встретил малый, одетый в ливрею. Парень производил впечатление. Шеи у него не было, маленькая голова росла прямо из плеч. Зато эти плечи были необъятной ширины. Богатырь одним рывком извлек сыщика из лодки и ткнул пальцем в щегольской экипаж:

— Прошу!

Они сели и покатили вдоль берега. Труханов вблизи оказался таким же грязным, как и Никольская слобода. Несколько деревьев не спасали вид. А судоремонтные мастерские изрядно его портили.

Через десять минут гость уже подымался по лестнице в красивый белый особняк. Наверху ждал богато одетый господин.

Давид Симхович Марголин был приветливым мужчиной лет пятидесяти. Седой, с черными усами и бровями, с короткой бородкой и уютным животиком. Смотрел он внимательно и весь лучился радостью, словно визит сыщика стал самым приятным событием в его жизни…

— Здравствуйте, здравствуйте, дорогой Алексей Николаевич! Очень-очень рад познакомиться с вами. Спасибо, что приняли мое приглашение.

— И я рад познакомиться, Давид Симхович.

— Здесь меня перекрестили в Семеновича, я уж привык, хе-хе.

— Ну тогда и я вас буду так называть.

— Как вам мой геркулес? — спросил магнат, указывая на парня в ливрее.

— Славный. Подковы гнет?

— И не только.

Марголин порылся в кармане, извлек серебряный рубль и вручил слуге:

— Савелий, покажи себя.

И пояснил гостю:

— Это мой камердинер и одновременно телохранитель Савелий Драпогузов. Полагаю, что сильнее его нет в Киеве человека.

Савелий не заставил просить себя дважды. Он заурчал, как медведь, напрягся — и согнул целковый пополам.

— Вот! Видели такое когда-нибудь? — восхитился хозяин.

— Ловко, — одобрил сыщик. Потом взял из рук камердинера монету и легко сложил ее пирожком. Повернулся к пароходозаводчику и сказал:

— Давид Семенович, вы обед обещали. Есть охота.

Но тот ошарашенно смотрел на Лыкова. Савелий же крутил рубль в коротких пальцах и едва ли не поскуливал…

— А? Что? Да, пройдемте внутрь, стол уже накрыт. Но, Алексей Николаевич, как вы это сделали? И с какой легкостью… А мой так сумеет когда-нибудь?

— Навряд ли. Тут помимо силы нужна специальная гимнастика для мышц запястья. А он короткопалый, ему будет трудно. Я, к примеру, могу согнуть даже полтинник. Савелий ваш пусть лучше ломает подковы, а не рубли.

Внутри дача выглядела шикарно. И не менее шикарным был обед. Хозяин говорил о пустяках и все присматривался к гостю. Тот спокойно ждал, отдавая должное винам и закускам. Наконец они вышли на веранду и уселись в креслах. Драпогузов поднес им по рюмке ликера и отошел в сторону.

— Красиво… — сказал Лыков, любуясь панорамой Киева на высоком правом берегу. — Но, Давид Семенович, давайте уж перейдем к делу. Вы позвали меня сюда не для чревоугодия. Начинайте.

— Хорошо, — согласился Марголин. Голос его сразу стал жестким. Сыщик знал такой тип людей. Богатые, влиятельные, не привыкшие к отказу в своих желаниях, они подавляли окружающих. Запах громадных, не поддающихся подсчету денег исходил от них и кружил обывателям голову. Казалось, это не обычные смертные из крови и плоти, а какие-то небожители. Они спустились с облака и оказывают тебе честь, тратя на общение толику своего бесценного времени…

— Что вы намерены делать с Мерингом?

— Я все еще выясняю степень его вины в убийстве Афонасопуло.

— Он к этому причастен? — фыркнул магнат. — Не смешите меня.

— Пока выходит, что причастен. Оценщика убили люди Арешникова. Банду сейчас ищут. А когда найдут, я и выясню, что там было на самом деле.

— Господин Лыков! Вы действительно верите, что Михаил Меринг заказал убийство этого ничтожества? Во-первых, это, уж извините, глупо. Где Меринг, и где убийцы. А во-вторых, зачем оно ему понадобилось?

— Вообще-то вы требуете выдать вам тайну дознания. С какой стати? В качестве благодарности за обед, что ли?

Марголин сбился с принятого тона. Сыщик вел себя странно. Он не поддавался запаху денег, не пытался услужить. И даже смотрел немного свысока. От этого магнат давно отвык и теперь смешался.

— Но Михаил Федорович — мой деловой партнер. Мы вместе состоим в правлении акционерного домостроительного общества. Поэтому мне вовсе не безразлично, что ему вменяет полиция. Мне кажется, что по своему положению, по весу в городских делах я имею право…

— На что вы имеете право в таком вопросе, решать мне. А свой вес засуньте знаете куда…

— Алексей Николаевич, зачем так грубо?! Что плохого я вам сделал?

Лыков с трудом унял злость. Все они на одну колодку, эти хозяева жизни. Но для дела придется потерпеть.

— Хорошо, вернемся к вашему вопросу. Поговорим о вещах, которые вам хорошо знакомы, в отличие от уголовного сыска. Как вы относитесь к онкольным кредитам?

— Плохо.

— Почему?

— Это же деньги до востребования. Займодавец в любой момент может потребовать их обратно. Через десять дней после требования их нужно отдать. Ни одно серьезное торговое предприятие не пользуется онкольными кредитами.

— А ваш партнер Меринг набрал их на огромные суммы.

Давид Симхович помолчал, обдумывая услышанное. Потом возразил:

— Не верю. У кого? Я знаю все, что творится в киевских банках. Там не было подобных операций.

— Деньги дал частный заемщик.

— Да кто же, черт возьми?

— Лев Бродский.

— Ну, это даже не смешно, — откинулся на спинку кресла миллионер. — Да, он мог бы кредитовать хоть царствующий дом. Лев Израилевич очень богат… Нет, не так. Он очень-очень-очень богат. Но в том числе и потому, что не раздает своих денег просто так, а ссужает лишь под надежное обеспечение.

— Бродский как раз поступил подобным образом. Случилось кое-что, чего вы не знаете. Я тут говорил с одним подрядчиком, и он сказал мне, что строители стали занимать деньги у частных капиталистов.

— Это так, ну и что?

— Подрядчик, почтенный старец, объяснил выгоды такого займа. Банк возьмет в залог под свою ссуду и землю, и здание, а частный подрядчик — только вексель. Так вот, Бродский оказался хитрее. Ему было мало векселя: он заставил Меринга дать настоящий, первоклассный залог. А поскольку тому некуда было деваться, он согласился.

— Меринг заложил собственный дом?

— Он поступил хуже. Ваш партнер — авантюрист; странно, что вы этого до сих пор не поняли. В марте, как открылся сезон, Меринг начал много новых строек. Денег нет, спрос упал, а он с тупым упрямством расширял дело. Ему перестали давать в банках. А кредиторы требовали расчета. В итоге Михаил Федорович заложил Льву Израилевичу гостиницу «Континенталь» и театр Соловцова. Теперь тот — частный залогоприниматель указанных зданий.