Владимир Царицын - Осенний лист, или Зачем бомжу деньги

— О, любимый! — притворно изумилась Катерина и странно улыбнулась, улыбка показалась Сидорову похабной, — Я думала, что ты закончишь игру не раньше четырёх. А теперь только… — она взглянула на большие пристенные часы с маятником, стоящие в углу холла, — без четверти четыре. Неужели все деньги проиграл?

Сидоров не ответил. Он понимал, что её слова — игра, что Катерина хотела этого, хотела, чтобы он застал её с любовником. Чтобы больней! Чтобы насмерть.

Окурок припалил пальцы, Сидоров бросил его на пол и растёр ногой.

— Зачем? — выдавил он из себя, — Зачем ты это сделала?

— Ты о чём?

— Брось. Я же не полный идиот.

— Полный, — возразила Катерина, — к сожалению… Только полный идиот может променять меня, — она резко и гордо вскинула голову и её тугие, почти девичьи груди подпрыгнули вверх, как два теннисных мячика, — на смазливую малолетку.

Сидоров мог бы возразить, сказать Катерине, что он ей не изменял, и что он… Нет, это выглядело бы очень глупо, ещё глупей, чем признаться в измене.

— И ты решила изменить мне в отместку, — пробормотал он.

— Изменить? Нет, дорогой, я тебе не изменяла, я просто решила тебя заменить. Хочешь узнать на кого?

— Нет. Не хочу, — ответил Сидоров.

— А я хочу, чтобы ты знал. Альфред! — громко позвала она своего любовника, — Спустись-ка в холл.

— Альфред? — удивился Сидоров, — Ты изменила не только мне, ты ещё и вкусам своим изменила.

— Я тебе не изменяла, — повторила Катерина. — Мне некому было изменять. Ты перестал для меня существовать с того момента, как я узнала о твоих похождениях.

«О каких похождениях?!» — хотел закричать Сидоров.

— Если напряжёшь память, ты вспомнишь мои слова, — продолжала Катерина, — которые я тебе сказала в день нашего венчания. Ну же, напрягись!

Сидоров помнил. Она сказала тогда ему в ответ на его клятву любить вечно, что никогда не простит, если в его жизни появится другая женщина. Даже в том случае, если это будет с его стороны сиюминутным увлечением. И повторила по слогам: «НИ-КОГ-ДА!».

— А вкусы? — Катерина пожала обнажёнными плечиками. — Не в этом дело. Альфред Молотилов прекрасный коммерсант и неплохим любовником оказался, — И добавила с язвительной улыбкой, чтобы добить, — кстати, лучшим, чем ты, дорогой.

— Врёшь! — выдохнул Сидоров, — Врёшь, тварь!

Катя снова пожала плечами и не ответила.

Альфред долго не спускался к ним, наверное, опасался быть покалеченным законным супругом Екатерины Великой. Наконец спустился по лестнице полностью одетый, даже про галстук не забыл.

Сидоров критически посмотрел на новоиспечённого Катиного бой-френда. Такого соплёй перешибить можно — тонкий и звонкий, с испариной на лбу и перепуганный насмерть.

— Алексей Алексеевич, я… — начал Альфред, но Сидоров махнул в его сторону рукой.

— Помолчи, — жёстко сказал он, — ты никто, и звать тебя никак. Доказать?

Ещё что-то пытается вякать, задохлик! Сидоров и не думал его бить. Чтобы унять злость, он с хрустом сжал кулаки, а Молотилов, услышав хруст пальцев и увидев эти страшные кувалды, втянул голову в плечи и зажмурился, ожидая удара.

— Ну-ка, без этого! — спокойно сказала Катерина и встала между ними, — Альфред — мой муж. Это ты никто, Сидоров. Ты бомж, Сидоров. И с завтрашнего дня — безработный. Пошёл вон из моего дома и из моей жизни!

Да! Правда! Катерина нисколько не преувеличивала, говоря «вон из моего дома» — дом, который они выстроили, любовно продумав расположение комнат, предусмотрев тысячи всяких штучек-дрючек, обеспечивающих различные удобства, был оформлен на неё. И фирма принадлежала ей. У Сидорова не было ничего. Ничего, кроме отметки в паспорте о том, что такого-то числа такого-то месяца такого-то года зарегистрирован брак с гражданкой…

Но не в штампе дело, и не в правах Сидорова на половину нажитого совместно. Совершенно не в этом дело.

«Пошёл вон, Сидоров!» — звучал в ушах голос Катерины, когда он навсегда покидал свой дом.

«Пошёл вон из моей жизни!..»

Быть может, его душа умерла в тот момент, когда он услышал эти слова. Или чуть позже, через несколько мгновений, когда перешагивал порог дома. Ему показалось, Катерина расхохоталась ему в спину. Но, может быть, если бы он смог заставить себя повернуться, он бы увидел, что в глазах жены стоят слёзы, и что она не хохочет, а двумя руками зажимает себе рот, из которого рвутся рыдания и крик: «Вернись, Сидоров!».

Но он не оглянулся. Он ушёл навсегда.

Кроме кота, Сидорова в его дачном домике навещали мыши. Они скреблись где-то под полом и в стенах, вылезали из норок и серыми комочками быстро прокатывались через комнату. Но вскоре маленькие грызуны куда-то исчезли, потому что серый монстр решил здесь обосноваться всерьёз и надолго. Он стал приходить каждый день, и подолгу сидел возле кровати, глядел на Сидорова жёлтыми глазами, порой противно орал. Не мяукал, как положено представителю кошачьего племени, а именно орал. На кухню кот ходил теперь редко, видимо, всё разведал в первые визиты.

Где-то через неделю в гости к Сидорову пришёл капитан Мотовило, так он представился, опер из районного отделения милиции. Как выяснилось, Катерина подала заявление в милицию о пропаже мужа. Мотовило очень быстро сообразил, что если труп Сидорова не обнаружен ни в моргах, ни в больницах, и вообще о Сидорове никто ничего не слышал и не знал, то он либо под снегом, или в земле мёртвый, либо где-то живой, но скрывается. А где можно скрываться, если любовницы, как очень быстро выяснил Мотовило, у Сидорова нет, родителей тоже нет, а дома и быть не может, потому что жена именно это и утверждает. Конечно, пропавший может находиться где угодно, может, он в другой город уехал, но начинать поиски с чего-то надо. И Мотовило начал с дачи — с единственной недвижимости, принадлежавшей Сидорову.

— Гражданин Сидоров? Алексей Алексеевич? — гулким басом спросил капитан Мотовило.

— Да, пока ещё.

— А вас жена ищет.

— Да?..

Мотовило явно был в курсе всего происшедшего — наверняка, допросил Катерину, Альфреда Молотилова, кое-кого из приятелей Сидорова. Да капитан и не скрывал перед ним своей осведомлённости, сказал напрямик:

— Брось ты это, парень. Подумаешь, баба скурвилась! Что же теперь — в бомжи подаваться? Законы-то знаешь, небось?

В бомжи? Почему нет? Бомжи — подходящая для Сидорова компания в его теперешнем положении.

— Слушай, капитан, — сказал Сидоров, — пошёл ты…

— Но-но-но! — Мотовило поднял вверх палец-сардельку и погрозил им. — По роже дам за оскорбление.

— Тебе нельзя, ты при исполнении.

— А кто подтвердит, что это я тебе по роже разок въехал?

— Вот он, — Сидоров указал на кота.

Котяра сидел у порога (как всегда его появление оказалось неожиданным!) и нагло смотрел на Сидоровского гостя, облизываясь.