Инна Тронина - Непреклонные

— Счастливого пути, — пожелал Пермяков, словно мы с ним только что не ругались. — Вы на дачу?

— Да. Шестаков обещал прислать машину. Как раз успею на место встречи.

Я вышла на лестницу. Сзади мелодично щёлкнул замок, потом звякнул другой и громыхнул третий. Лифт опять не вызывала, пошла с седьмого этажа вниз, и ноги мои цеплялись за каждую ступеньку. Наверное, никакой бани сегодня не получится, потому что все мысли только о мягкой постели и тишине. Чтобы никто ни одного словечка не больше не сказал мне сегодня, потому что запас прочности начисто иссяк.

Пока без изменений. Никаких новых зацепок. И если вдруг позвонит директор агентства Андрей Озирский, спросит, как дела, похвастаться мне нечем. На сегодняшний день я знаю практически то же самое, с чем прилетела на Урал. Добавились, правда, некоторые подробности, всплыла фигура Нечёсова. Но неизвестно, имеет ли всё это отношение к делу.

После проведённых встреч я окончательно поняла, что выполнить заказ Кулдошина и Милы будет очень трудно. Да что там, практически невозможно! Эх, работать бы мне сейчас в Швеции, как предполагалось раньше, но чего жалеть теперь? Надо жить, как живётся.

Я остановилась около двери лифта, оглянулась на нишу за трубой мусоропровода. И на миг мне почудилось, что во мраке стоит высокий мужчина с лихорадочно блестящими глазами, и прячет на груди под курткой что-то тяжёлое и большое. Но это было только видение, продукт растревоженного сознания. Когда, осмелившись, я снова посмотрела в тот угол, он был пуст. Видение появилось, скорее всего, из-за причудливой игры света и тени…

— Мама, ты скоро приедешь? — послышался в трубке мобильного телефона тихий и очень грустный голосок Октябрины. — Обещала через две недели, я так ждала…

Да, я обещала, потому что надеялась на чудо. И никак не могла сказать своему ребёнку, что, возможно, задержусь на месяц. Новый год, в любом случае, мы встретим вместе, но до него ещё много времени.

— Не получается никак! — Мой голос стал таким же ноющим и печальным, как у дочери. — Придётся ещё немножко подождать. Ты как себя чувствуешь? Тётя Мила водила вас с Денисом в поликлинику?

— Водила, только меня не выписали. Ещё есть маленькая температура, — объяснила Октябрина. — После ветрянки получилась. Я ноги в горчице парила. А Дениса на завтра выписали. Он с мальчишками в хоккей играет во дворе. А мы с Клариссой телик смотрим, «Царь горы». Тётя Мила в магазин ушла. Мам, а тебе там не страшно?

Я даже поперхнулась, потом посмотрела на часы. До звонка директора автозаправочной станции Петра Петровича Голобокова оставалось минут двадцать. Мы должны были встретиться в баре заправки, принадлежащей Петру Петровичу — только он не знал, когда именно пойдёт обедать.

Освободиться директор мог только на полчаса и не обязательно во время законного перерыва. Я ничего не имела против, и мы достигли предварительной договорённости. Я заранее приехала в город и, чтобы скоротать время, набрала номер московской квартиры Милы Оленниковой. Значит, вечером можно будет заняться другими делами.

— Мне страшно? Почему?..

— Тётя Мила говорит, что у тебя жуткая работа. И даже плачет по ночам. Ведь она тебя попросила найти убийцу, да?

— Да, но ничего страшного у нас не происходит. Наоборот, даже скучновато. Никаких событий, честное слово! Не беспокойся, поправляйся, кушай всё, что даёт тётя Мила. Твои болячки прошли?

— Да, почти совсем не осталось. Только у бровей и на носу. Но это тоже слезет, тётя Мила говорит. — Октябрина понизила голос. — Ты не думай, мы занимаемся. К Денису друзья ходят, носят уроки. И мы вместе проходим. Если непонятно, мальчишки объясняют…

— И свою индивидуальную программу не забывай. Девочки из Центра звонят тебе? — Я заторопилась, потому что Голобоков мог объявиться и раньше положенного срока. — Вика, Полина как? Справляются о твоём здоровье?

— Да, справляются. Вчера Полина звонила. А Вика заболела, тоже ветрянкой. Говорят, у нас будет карантин. Мама, ты супер! Я горжусь тобой! — вдруг патетически воскликнула Октябрина. — Только постарайся побыстрее приехать, а то я очень скучаю. Попробуешь?

— Как только смогу, сразу же приеду, — дрогнувшим голосом сказала я.

— А фигурки из камешков привезёшь? — напомнила Октябрина.

— Обязательно. Я уже начала покупать поделки, потом вместе будем рассматривать. И поставим в сервант — получится очень красиво. Ну, всё, пока, лапочка! Мне надо работать с нужными людьми. А ты будь умницей и не плачь. Я очень тебя люблю, скучаю, стараюсь всё сделать быстрее.

— Я не буду плакать! Ни за что не буду! — закричала дочка. — Ты не беспокойся, у нас всё хорошо. Тётя Мила придёт скоро…

— Я ей потом позвоню. Ну, до свиданья. Целую тебя, Дениса и тётю Милу!

Чувствуя предательское пощипывание в носу, я отключила связь и полезла за сигаретами.

Вроде бы, Голобоков пока не звонил. Только бы всё прошло нормально, и нам удалось за эти полчаса поговорить обо всём, потому что Пётр Петрович может оказаться ценнейшим свидетелем. Кроме того, он обещал, если не помешают обстоятельства, привезти в бар заправки ещё одну жиличку из дома Кулдошиной, которая в тот день долго болталась во дворе. Жиличку это зовут Элла Швалга, и она тоже, вроде, видела Наталью за несколько минут до нападения преступника. Но Голобоков и Швалга живут не в том подъезде, и потому вряд ли они могли заметить и запомнить убийцу…

Я спрятала телефон в сумку, забралась в салон чёрного «Шевроле», выделенного мне Кулдошиным. За рулём сидел мрачный, как туча, Жамнов. Я чувствовала, что он хочет поговорить со мной, но не решается.

Некоторое время мы оба молчали, наблюдая за падающим снегом; белые хлопья заметали машины и скрадывали очертания домов. Голобоков не звонил, и я испугалась, что он вообще раздумал встречаться. Разумеется, ему не нужны лишние хлопоты, тем более что ко мне тут никто серьёзно не относится.

Юрий Иванович всё время надеялся, что через недельку-другую всё-таки приедут из Москвы мужчины и усилят меня. Но когда понял, что надеяться не на что, про себя решил — хана. И выполнял мои просьбы просто потому, что неосмотрительно дал обещание Миле.

Я объявила Кулдошину, что пока он не должен ни о чём спрашивать, и тот согласился. По-моему, клиент и не испытывал желания выяснять у меня подробности, новости, догадки, ибо про себя решил — дело наше дрянь. И я должна была продвинуться сегодня хотя бы на один шаг, услышать пусть одно словечко, которого не слышала раньше.

— Никогда не прощу себе, что ушёл тогда от Натальи! — вдруг сквозь зубы процедил Жамнов, и я вздрогнула. — Никогда, понятно?! Мишка-то, младший её, писаться в постель начал, а ему пять лет! Никогда, с младенчества, такого не было! Серьёзный пацан был, здоровый. Наталья в нём души не чаяла. Растили счастливым гражданином новой России. В своём оздоровительном комплексе тренировали по полной программе. А теперь он неврастеник — никакого спорта, одна трясучка. И уже в который раз сегодня утром постель промочил…