Инна Тронина - Отторжение

Я сегодня много думал о своих сыновьях, жалел их. А ведь, если разобраться, мальчишки слишком уж востребованы. Из-за них идёт драка. Они нужны в обеих семьях. А вот ребёнок Лизы Гай не был нужен никому, в том числе и родной матери. Ровно за четыре года до моего появления на свет, в деревянной могочинской покосухе, родился узкоглазый желтолицый младенец. Присутствовала при этом лишь его бабка Меланья Макаровна, которая никакого опыта в акушерстве не имела.

К врачам Лиза-сан не обращалась. Своё положение скрывала до последнего дня. Ладно, хватило ума не травить плод. Лиза решила отказаться от нежеланного дитяти в роддоме. Но мать приказала сделать иначе — родить дома, а потом подкинуть к больнице. Там о байстрюке* позаботятся, а дурная слава по городу не поползёт.

— И в дети никто не возьмёт узкоглазого! — причитала Меланья Макаровна. — О русском столковались бы… Есть на примете супруги бездетные. Так ведь побрезгуют! И никто не поверит, что ихний ребёнок…

Лиза уволилась из станционного буфета. С середины марта не выходила из дома. Соседям мать сказала, что дочка уехала в Краснодар, к родственникам. В ночь на тринадцатое апреля, по колено проваливаясь в мёрзлую грязь и высоченные ещё сугробы, Меланья Макаровна отнесла новорождённого к порогу местной больницы, предварительно завернув в ватное одеяло. Там положила внука на крыльцо, стукнула пару раз в окно и скрылась.

Мальчик тут же проснулся и расплакался. Видимо, голосок у него и тогда был — громче некуда. Тут же выскочила дежурная медсестра и подняла находку, отнесла в тепло. А утром участковый во всём разобрался. Он опросил с десяток могочинцев и выяснил, что ватное одеяло принадлежит семье Гаев. Соседки помнили каждый лоскуток на нём, и никогда не перепутали бы с чьим-то другим. Всё разглядели, когда Меланья сушила одеяло на заборе, а Лизка стерегла, чтобы не спёрли.

Насчёт Лизки участковому доложили, что она давно не появлялась на улице, не попадалась никому на глаза. Милиционер явился к Прохору с Меланьей, увидел их дочку в постели. У Лизы началась родильная горячка, и её срочно госпитализировали.

— Где ребёнок?! — гаркнул участковый и пригрозил супругам страшными карами.

Гаям пришлось сознаться, что подкидыш — их внук. В противном случае начались бы поиски тела новорождённого. Одеяло Меланья опознала как своё. Представитель власти потребовал забрать ребёнка в дом, иначе будет открыто уголовное дело. Прохору Карповичу хватило и одной высылки, а потому пришлось смириться.

Лиза, чтобы подластиться, назвала сына в честь бати. Но оказалось, что насильно мил не будешь. Прошку ненавидела вся семья — совершенно безвинно. Лиза словно отбывала наказание до совершеннолетия сына. А мальчик рос хорошеньким и умненьким. Он даже с годами меньше стал походить на японца. Когда пошёл в школу, был уже глазастый, и волосом — тёмный шатен.

Учиться он начал в Могоче. Потом переехал в Читу. Там жил в семье дяди Анисима — рабочего овчинно-меховой фабрики. Окончил десятилетку с золотой медалью, но в институт не пошёл. Стал работать там же, в Чите, на мебельной фабрике. В срок пошёл служить на китайскую границу — совсем недалеко от дома. Там и попал под обаяние спецслужб, с которыми потом связал жизнь.

Те дни Прохор вспоминал с удовольствием. В нём наконец-то увидели не приблудыша, а человека, причём уникального. Обнаружив у себя феноменальные способности к языкам, Прохор после демобилизации решил пойти в разведку. Бабка с дедом к тому времени умерли, и в Могочу он не вернулся. Елизавета же переехала в Горький к мужу, родила сына. А через два месяца после того, как мы познакомились в «десятке», погиб отчим Гая, Иван Самохин. С ним Лизу познакомила сестра Пелагея, работавшая на судостроительном заводе «Красное Сормово».

Иван зимой поехал на дачу, выпил там с друзьями. Потом мужики ушли, а он прилёг в хибаре. Самохин перед сном закурил, и забыл потушить папиросу. К утру он уже сгорел до угольной трухи — вместе с оттоманкой и домом. В гроб положили то, что удалось наскрести на том месте, куда в последний раз прилёг отдохнуть Иван Иванович.

Прохор говорил, что относился к отчиму нейтрально. Делить им было нечего. Вместе они никогда не жили, и не собирались. Общались только в течение нескольких дней — летом семьдесят шестого года, когда Прохор приезжал на побывку. За отвагу, проявленную при задержании нарушителя на советско-китайской границе, он был поощрён краткосрочным отпуском. Решил поехать в Горький, глянуть, как устроилась мать.

Елизавета после пожара сама почернела, будто головешка. Она так любила богатыря Ивана и их общего блондина-сыночка! Вроде бы, добилась того, о чём мечтала. А тут — нате! Начинай всё по новой, и опять — одна…

В интернате Проше пришлось прожить два года — когда заканчивал школу. Жена дяди Анисима отказала Лизиному сыну в приюте, сославшись на тесноту в дома. Парень был рад — слушать пьяные скандалы ему до смерти надоело. В ходе очередного побоища дядя Анисим проломил жене голову молотком, сел на пятнадцать лет и умер в зоне от туберкулёза.

Конечно же, и в университете Прохор был отличником. Получив «красный» диплом, он приступил к своей секретной работе. Даже я. его друг, ничего о ней не знаю. Догадываюсь только, что Гай входил в состав какой-то сверхсекретной диверсионной группы. Подразделение числилось за КГБ. Несколько раз Прохор выполнял спецзадания за границей. В числе прочих стран посетил и Афганистан.

А вот ранили Прохора в Душанбе. Виринея очень не любит вспоминать о последней командировке мужа. Ведь она тогда едва не осталась вдовой. А потом по секрету призналась мне в том, что имеет соперницу. Я ушам своим не поверил — на Гая это было совсем не похоже. Охладев к жене, он сразу подал бы на развод, но не стал пакостничать по углам.

— Она — соратница, понимаешь, Сева? Это очень важно в данном случае. Входит в ту же группу. Значит, они не только любят друг друга, но и служат одному делу. А это сближает сильнее всего на свете. Я всё понимаю, — продолжала несчастная Вира. — Лишь бы жив остался, а там пусть хоть что будет… Уступила бы Прошу ради его счастья. Но дети так привязаны к отцу, что я боюсь даже думать об их реакции. Прохор считает, что всё шито-крыто. И я молчу. «Ради детей» — звучит банально, но это так и есть. Но если дело дойдёт до развода, я препятствовать не буду. Может быть, я Прохору и надоела, но детей он не оставит. И всегда им поможет, с какой бы женщиной ни жил вместе…

Я ушёл на кухню — надоело сидеть в темноте. А на улице, оказывается, идёт дождь. Как это часто бывает осенью, тучи налетели внезапно. Листья в лужах смешались с грязью. Люди поспешно выдёргивали из сумок и раскрывали зонты — разноцветные, чёрные, синие. Я никогда не думал, как это забавно выглядит с высоты.