Инна Тронина - Ночь с четверга на пятницу

Улучшение было кратковременным. Проезжая по Кутузовскому, Алексей поспешно достал из «бардачка» пакет и низко склонился над ним. Но Василий Васильевич краем глаза увидел, что генерала рвёт кровью. И тотчас же увеличил скорость, больше всего на свете боясь доставить в Жуковку ещё один труп.

— Демид Алексеевич, я во всём виновата! Прокляни меня, дуру, да чего уж теперь?!

Горничная Вера — худая, с растрёпанными волосами и землистым лицом — валялась в ногах у молодого стройного мужчины, очень похожего на двух братьев. Их портреты в траурных рамках висели за его спиной. Алексей пережил Кирилла на целую неделю, но их обоих ещё не похоронили ввиду наличия всех признаков отравления.

Устав ждать, пока эксперты разродятся, Демид решил провести собственное расследование. Он просмотрел кадры с камер видеонаблюдения и очень быстро понял, что за два дня до того, как заболели отец с дядей, горничная провела в дом постороннего мужчину, которого никто из местной обслуги не знал.

Молодой хозяин затребовал Веру из больницы, где она находилась с симптомами, похожими на симптомы генералов, и сейчас объяснял ей ситуацию. Похоже, гадине удалось отблеваться, но жить она всё равно не будет после того, что совершила. Ей нужно теперь заслужить для себя лёгкую смерть, а предварительно — покаяться…

Они вдвоём находились в кабинете Алексея Григорьевича, где на стене в числе прочих висела икона покровителя политиков и правоохранителей Архангела Михаила. Святой со щитом и огненным мечом пристально смотрел на них из оклада.

— Расскажи, как было, — тусклым, усталым голосом приказал Демид, боком присаживаясь на отцовский стол.

Он плохо представлял, что теперь должен делать с этой бабой, да и со всем хозяйством, неожиданно свалившимся на голову. Отец и дядя были ещё достаточно молодыми, спортивными, здоровыми, обласканными Судьбой. И Демиду в страшном сне не могло присниться, что они один за другим уйдут в мир иной. Даже с сильного перепоя не мог представить Демид Василенко, что его умирающая от рака мать проводит в последний путь отца и дядю, которым, казалось, суждено было жить до ста лет. Но это случилось, и своим глазам приходилось верить.

— Я с очень приятным мужчиной познакомилась, когда домой на выходные уезжала. Солидный такой, порядочный, культурный — ну слова грубого не скажет! Толя его зовут, а фамилия Соловьёв. Я одинокая, дома тоска. Ну, и стала я с ним встречаться…

— Сомневаюсь, что это его настоящее имя. Ну, ладно, не суть… Долго встречались? Когда познакомились?

— Ой, недолго! Пару раз всего, а потом он уехал. Было это на Восьмое марта. Я ещё порадовалась — как подарок мне Бог послал…

— Чёрт его тебе послал, а не Бог!

Демид изнемогал от желания дать оплеуху этой старой дуре. И ещё этакой уродине мужик надобен!

Вера стояла перед иконами на коленях, обливаясь слезами, и тем усиливала бешенство молодого хозяина. Похоже, что рыдала она искренне и смерти генералам не желала. Но какой же надо быть фанерой, чтобы угодить в старую, как мир, ловушку!

— Давай дальше телись, мне некогда. И смотри, не скрывай ничего — на камерах всё осталось!

Демид хотел поскорее разобраться с Верой, а после обдумать последние слова отца, произнесённые уже полузабытьи. Почему-то Демиду казалось, что Алексей Григорьевич стоит рядом и ждёт, когда о нём вспомнят.

— Толя спросил, где я работаю. Не верил, что на Рублёвке. Сам-то он художник, не очень богато живёт. Раньше, говорил, в НИИ работал — распределили после института. Специальность на нравилась — хотелось рисовать. Когда я сказала, что служу в горничных у генерала, он весь загорелся. Покажи да покажи, как они живут?

— Судя по тому, как он ловко прячет фейс от камер, рисовать он может только фальшивые купюры. И Институт вряд ли кончал, зато сидел уже несколько раз. Ты что блатного от фраера отличить не в состоянии? Да если бы он и ангелом был — всё равно не имела права вести его в дом! Для тебя общие правила не писаны? Думала, что он от счастья женится на тебе? Экая партия — горничная генерала! Никогда, ни при каких обстоятельствах в этом доме не должен был появиться посторонний! Да ещё в тот момент, когда отец и дядя уехали на охоту. Хоть пол провались, а они должны были первыми узнать, кто шлялся по дому. Он, козёл, грамотно от камер уворачивался, да и мы не дурные. Поставили ещё несколько штук — в картины, в люстры, в каминные часы. Когда он здесь был? С точностью до минуты!

— Десятого марта вечером. Часов в семь, в восьмом… Точно не помню. Это был последний день праздников. Алексей Григорьевич с братом в Завидово на вертолёте улетели — днём ещё. Я одна здесь была — только охрана на проходной. А он так просил — у меня аж сердце зашлось! Ну, думаю, чего плохого, если Толик одним глазком глянет на гостиную? Я же следила за ним! Он не взял там ничего и не подложил. Прошёлся, полюбовался люстрами и шторами. Похвалил лепку на потолке. Изразцы ему очень понравились… Гладил их, восхищался!

— И как только через охрану привела его?

Демид то и дело смотрел на часы, непонятно куда торопясь. Ведь всё уже кончено, и отцу не поможешь. Впрочем, нужно подумать, как выполнить его последнюю волю, чтобы с чистой совестью вернуться в Куршевель.

— Всю смену вышвырну без разговоров! И пусть ещё радуются, что так отделались!

— Сказала, что сантехник… Что в ванной труба потекла…

— Они что, сантехника штатного не знают? — взвился Демид, представляя, как здорово сейчас на горной лыжной трассе или в уютном ресторанчике при свечах. — И ничего не заподозрили? На слово поверили? А что он рожу шарфом обмотал, отворачивался, не насторожило?

— Так сантехник, Валера, ногу сломал. Он выпивши был Восьмого марта. Они и решили, что новенький пришёл. А что шарфом закрывался — так на улице метель была. — Вера, не вставая с колен, молитвенно сложила руки. — Не гоните мальчиков — они не виноваты! Одна я отвечу. Но Толик никак не мог отравить. Пищи там никакой не было, посуды тоже. Он очень быстро ушёл из гостиной, и я следила за ним, не отрываясь. Боялась, не взял бы чего ценного. А потом стыдно перед ним стало за такие мысли. Он только руки немного погрел, и всё. Но, видно, всё заметил и обиделся, потому что пропал. Я звоню, а у него телефон отключён. И как он смог это сделать, ума не приложу!

— Нет у тебя никакого ума.

Демид включил компьютер, и на мониторе возникло изображение с камер.

— Смотри сюда! Глянь, как он руки грел! Между пальцами у него две какие-то маленькие штуковины были зажаты, и он швырнул их в камин. Видишь, животное?

— Да, действительно… — Вера покачала головой, касаясь кончиками пальцев экрана. — А я, дурёха, и не заметила ничего. Толик спиной всё заслонил…