Инна Тронина - Ночь с четверга на пятницу

— Да что там, конечно, отвезу! Куда скажешь — туда и поедешь! Не хочешь до завтра погостить? Попоём, попляшем — весело будет!

— Спасибо за приглашение, но времени совсем нет. Вот так! — Артур провёл ребром ладони по горлу. — Вещички уже в машине?

— Сейчас отнесут. — Макар вдруг схватил Тураева за плечо. — Брат мой! Благодетель! Не серчай, если что не так. Её родители ещё наживут. У них денег много, а дочка одна. А у нас смотри, сколько маленьких, и все есть просят. Ну, не повезло им так, как ей. Не на всех у Бога хватает милостей. Вот солнце всем одинаково светит. И ты для нас теперь, как солнце! Не брезгуешь, говоришь уважительно, будто с другом. Ну, прощай, Артур! Я тебя опять в гости жду…

Через час, отдав узел с добром остолбеневшим от счастья Рубановым, Артур отказался от щедрого вознаграждения. Свою просьбу он обещал передать через Дору Львовну Райникову, с которой глава семейства состоял в дальнем родстве. Он и надоумил Лёву пристроить пасынка в ту гимназию, где уже несколько лет училась его дочка Эмилия.

И не пришло тогда в голову солидному лысому господину в сияющем костюме от Армани и швейцарских «котлах», что случится с его любимицей. Серьёзная, замкнутая Эмилия, до этого не взглянувшая ни на одного мальчишку, по уши влюбилась в Стефана Силинга. И, поверив посулам цыганки, вынесла из дома громадный баул с вещами, да ещё остриглась почти наголо — волосы нужны были для колдовства. Мать Эмилии Роза пожаловалась, что дочка стала хуже учиться, забросила роликовые коньки и спортивные танцы, вступила в клуб самоубийц, а после угодила в нервную клинику…

Теперь нужно было только ждать, не поторапливая и не напоминая о себе. Ждать, занимаясь своими делами и твёрдо веря, что если не этим, то следующим вечером пожалуют гости. Их должно быть двое. За Эмилию Артур почти ручался. Странным образом цыганское враньё превратилось в правду, и девчонке действительно представился случай поближе познакомиться с объектом своей страсти, не теряя при этом достоинства.

Что касается Стефана, то он тоже вряд ли откажется помочь Артуру. Первая группа фактически уничтожена, но парня почему-то не тронули. Наверное, боятся — иностранец, малолетний, родные и близкие молчать не станут. Ему и карты в руки, как говорится. Насколько Артур просёк натуру Стефана, тот не отступит, раз взявшись за дело. Особенно теперь, когда нужно бросить вызов неведомой силе, искалечившей Любу и убившей Егора. Пусть потом Силинг хлопнет дверью и исчезнет в тумане, но пощекотать себе нервы не откажется ни за какие пряники. Остаётся только ждать, ждать и ждать…

Разумеется, Артур, оказавшись в этой квартире, тут же проверил ванную. Всё оказалось в порядке, и даже в шкафчике завалялся пакетик с морской солью. После полной смены на заправке и нескольких часов в таборе всё тело чесалось, глаза слипались, а голова тяжелела с каждой минутой. Соли оказалось недостаточно для полной ванны, и Артур добавил ещё кедрового масла.

Торопливо раздеваясь, он старался не уснуть, но в тёплой, остро пахнущей воде всё же задремал. Потом наскоро ополоснулся под душем, завернулся в полотенце, дорожным феном просушил волосы и вытащил из растрескавшегося шкафа просторную байковую пижаму.

Тураев смутно помнил, как натягивал куртку и брюки, как ловил на диване скользкие подушки, потому что сон одолевал его со страшной силой. Он лёг и сразу же вырубился, как под наркозом, и лишь потом вспомнил, что не спустил в ванне воду. Ладно, что свет погасил и запер входную дверь. Его одежда горкой лежала на крышке стиральной машины, а зимние сапоги, воняющие бензином, валялись посреди прихожей.

Зная, что без предварительного звонка гости не явятся, Артур решил немного поваляться, отдохнуть от трудов и волнений. Дискеты с «досье Вороновича» при нём уже не было. Теперь она лежала в автоматической камере хранения на Ленинградском вокзале, и не одна, а кейсе с другими документами, содержащими ничего не значащие сведения. Эти бумаги и диски остались после того, как Яков Райников, Лёвкин дядя, выстроил новый дом в Колюбакино. Там же, в симпатичной, совсем европейской вилле, они и встретились два раза — после Лёвкиных похорон и в день его рождения, двадцать шестого января.

Дом Якова Райникова был убран в стиле модного нынче экологического фитодизайна. Сухие травы, злаки украшали интерьеры нескольких комнат. Фотопортрет покойного Льва стоял среди белых лилий, орхидей и каких-то мелких, очень пахучих цветочков. Всё это великолепие было вставлено в начищенные до блеска медные трубы. Портрет словно вырастал из белой бархатной скатерти. Чуть дальше, в нише, стояли четыре высокие вазы, и в каждой — по две красные гвоздики.

— Тридцать восемь лет исполнилось бы Лёвке, — тихо, с усталой хрипотцой, сказал дядя, заглядывая в улыбающееся лицо племянника. — Как сейчас помню шестьдесят девятый год — солнце, мороз. Во дворе дети с горки катаются. Садик был в соседнем доме… Мы с Марком, братом, на казённой «Волге» едем в больницу за Дорой. Моя жена тогда с гриппом свалилась. И Марк, как помешанный, всё повторял: «У меня сын! Яша, ну как ты не понимаешь? Это же самое главное в жизни — ребёнок! Деревьев я посадил много — теперь ещё остаётся дом построить!» Они восемь лет наследника завести не могли, и наконец… Брат романтиком был, и потому свой дом не выстроил. Пришлось это сделать мне, за нас обоих. И мне страшно представить себе, что чувствовал бы сейчас брат…

Артур слушал Якова и вспоминал Лёвку — маленького, взрослого. И думал, что по-настоящему простил его только после смерти.

— Мне очень этот портрет нравится, — продолжал Яков. — Таким племенник и в жизни был. Ясно солнышко! Ты, наверное, помнишь. Правда, вы долго не виделись — не мудрено и забыть.

Заслуженный дипломат и разведчик с достоинством опустился в кресло, указав на другое Артуру.

— Признаться, я сам хотел поговорить с тобой, но ты первый проявил инициативу. Ведь ты был последним, кто видел Лёву живым. Кроме того, ты намекал и своей матери, и Доре, что знаешь какие-то подробности. Со своей стороны обещаю полную конфиденциальность. Того же жду и от тебя.

Между делом Тураев отметил, что вышколенный дипломат мог бы называть человека в возрасте под сорок и на «вы». Забыть о том, как видел его мальчишкой в синей школьной форме, сначала с красной, а потом с синей нашивкой на левом рукаве. Но потом решил не тратить время на формальности. Главное сейчас — заручиться поддержкой этого человека, влиятельного не только в своей семье и в своём министерстве.

— Обещаю, — произнёс Тураев твёрдо, проверяя, все ли пуговицы на его чёрном пиджаке застёгнуты.

— До сих пор мы придерживались мнения, что Лёва погиб от рук бандитов, которые хотели забрать у него диск с важной информацией. То, что сразу после гибели племянника прошёл обыск в его квартире, говорит о заинтересованности не только криминальных элементов, но и их сообщников в милиции. И вдруг приходит совершенно иная информация. — Яков играл своим низким красивым голосом, будто беседовал с иностранным коллегой. — Выяснилось, что Лёву застрелила сумасшедшая старуха по фамилии Фирсова. Её в области знали многие. Я по Интернету попросил свидетелей связаться со мной и поделиться сведениями. Она бродила и около Кубинки, и в Кунцево, и в окрестностях элитных посёлков. Приставала к людям в дорогих иномарках, грозила им карами Божьими, пророчила скорую смерть. Окружающие держали Клавдию Даниловну за юродивую, но серьёзно к ней не относились. И вдруг как гром среди ясного неба — Лёва у неё уже одиннадцатый! Фирсова в своё время была мастером спорта по пулевой стрельбе — ещё до замужества. Дочка её умерла от рака сравнительно молодой, оставила внука Игорька. Вдовая бабушка его вырастила, потому что папаша внука смылся сразу после его рождения. Души не чаяла в парне, надеялась дожить свои дни под его крылом. Игорь занимался мелким бизнесом, собирался жениться. Но случилось несчастье. Он вечером пошёл за сигаретами и попал под джип. Скончался на месте. Ему был двадцать один год. И бабушка, выйдя из психушки, решила застрелить столько же кровососов, сколько Игорю было лет. Под любым предлогом останавливала джипы, просила милостыню или подвезти, а после стреляла — в затылок или в висок. Обычно всё это происходило поздно вечером или рано утром. Пистолет был не зарегистрирован — Фирсова купила его в Сибири из-под полы. Полоумная-то полоумная, а своё наградное оружие не использовала! Знала, что сразу вычислят. Но это, признайся, в корне меняет картину происшедшего. — Яков испытывающе взглянул на Артура. — Если Лёву убила маньячка, то к его материалам это не имеет никакого отношения.