Инна Тронина - Ночь с четверга на пятницу

— Конечно, ничего нельзя исключать. Но налицо факты, говорящие о прямо противоположном. Во-первых, стремительный обыск и выемка компьютеров даже у дочек. Всё, правда, вернули, но зачем тогда забирали? Странные действия на дому у жертвы одинокой маньячки. Или тогда, получается, знали, что у Лёвки был этот диск? Послали бабулю или просто воспользовались случаем, но отработали по горячим следам на «отлично». Случись это чуть раньше, и досье было бы у них в руках. Но досадная случайность спутала их планы. Кстати, в тот день, когда проходили обыски у Доры Львовны, два сотрудника с Петровки посетили меня на квартире моей матери. Я живу в области, а они явились на Таганку. Допустим, соседи по общаге отправили их обратно в Москву. Я предупредил, что поживу там дней десять. Но как они могли вычислить меня, если не следили за Лёвкой? Нет, похоже, информацию о Фирсовой используют, чтобы усыпить нашу бдительность. Ведь, насколько мне известно, Лёвка ничем криминальным не занимался — ни в России, ни за границей. И вряд ли органы стали бы вести его в тот вечер, а потом сразу же делать обыски. Похоже, там знали, что готовится покушение. Или хотя бы предполагали, что оно возможно.

— Лёва, разумеется, закон не нарушал. — Слова Якова падали, как гири, мерно и весомо. — Но у него есть супруга с весьма тёмным прошлым и мутным настоящим. Кстати, фру Сибилла так и не сообщила, где находится. Две её дочери остались полностью на нашем попечении, а сын вообще неизвестно где болтается. Ну, да за него у меня душа не болит, а девочек жалко. Вполне возможно, что слежка связана с Сибиллой. Никогда не знаешь, какие подвиги и где она сейчас совершает…

— Сибилла?.. — Тураев почувствовал, как сладко сжалось сердце, и тут же спросил напрямик: — Вы считаете её причастной?..

— Очень вероятно, что это так! — отрезал Яков, и даже многолетний дипломатический опыт не помог ему скрыть ненависть. — Ты не встречался с Лёвой много лет и не представляешь степень его зависимости от этой… — Райников запнулся, подыскивая приличное слово. — От этой дамы. Я сам не мог бы поверить, что образованный, умный, самостоятельный и ироничный мужчина оказался тряпкой в руках особы, которая торгует не только своим телом, но и совестью. Вероятно, Лёва не сказал тебе всю правду. Что это за сведения у него появились? В чьих интересах и для кого они накапливались, судя по всему, в течение долгого времени? Все эти ямы с останками, свежие трупы со следами пыток и насильственной смерти, тайники с оружием и наркотиками, бесчисленные номера счетов в банках — зарубежных и наших… Думаешь, это мог собрать один человек, пусть бывший дипломат? Там работало большое число людей, и далеко не один год. Я просмотрел не весь материал — не было времени и душевных сил. Но по нескольким фрагментам могу определить, что снимали с начала девяностых. Это видно по качеству камеры и плёнки, на многих кадрах соответствующие показания таймера. Итак, пятнадцать лет, не меньше, готовилось это досье, и лишь теперь почему-то выплыло на свет Божий… Догадайся с трёх раз!

— Даже с десяти не догадаюсь, — моментально сдался Артур. — Знаю только то, что слышал от Лёвки. Не дайте помереть дураком, растолкуйте.

— Ты ведь не первый день на свете живёшь! В суде работал, в розыске, сам сидел… Я отлично понимаю, что важен не сам факт, а его интерпретация. Я не зря подчеркнул, что первые сведения из этого досье относятся к началу гайдаровских реформ. Возможно, даже к ещё более раннему времени. Но тогда наши иностранные друзья, — Яков пальцем указал на запад, — предпочитали эти зверства не замечать. Если они одобрили расстрел Парламента, а в девяносто шестом приветствовали перевыборы Ельцина, совершённые с массой вопиющих нарушений, то что им стоит проигнорировать безобразия, творимые бандитами и крышующими их ментами? Всё нормально! Это — первоначальное накопление капитала, а во всём виноваты коммунисты. И цетера, и цетера… Но теперь, — Яков поправил очки, сверкнув прозрачным лаком на ухоженных ногтях, — когда внешняя политика России начала существенно меняться, когда вместо того, чтобы сдавать свои позиции в мире, страна предприняла попытки подняться с колен… Когда всяким там американским консультантам перестали поступать баснословные гонорары, а деньги пошли по другим направлениям, тут-то и потребовались леденящие душу снимки, таблицы, интервью и прочие доказательства беспредела, царящего у нас! Будто бы это началось год-два назад! И, обрати внимание, как постоянно педалируется в этом досье тема сотрудничества криминальных структур и правоохранительных органов! Да разве это супердержава? Банановая республика какая-то! Верхняя Вольта с ракетами! И эти вот менты, прочие представители власти, сросшиеся с бандитами, сажают и выдворяют из страны самую лучшую, самую передовую и работящую, креативную часть российского общества… Олигархов, к примеру, представителей крупного бизнеса, которые на самом деле вытащили Россию из разрухи и не дали начаться гражданской войне!

— А причём здесь Сибилла? — удивился Тураев.

— Я не утверждаю наверняка, ибо со свечой не стоял и источников в их среде не имею. Но она вполне может быть причастна к составлению этого досье и к переправке его на Запад. По Интернету такие вещи не пересылают, и электронную почту вскрыть — для того же Стефана раз плюнуть. Нужно передавать по старинке, с курьером, чтобы никаких адресов и зацепок — ничего в Сети не осталось. Информационная война требует боеприпасов, а этот — на уровне атомной бомбы средней величины. Если, конечно, грамотно с ним поработать… Не находишь странным, что этот самый Воронович отправился из Приморья на Филиппины, прихватил драгоценное досье — будто знал, что встретит там Лёву. Не на всякий же случай он с собой диск возил! И Лёва — осторожный, благоразумный, просчитывающий последствия надолго вперёд — вдруг схватил досье и повёз в Москву, подставив себя под ужасные неприятности! Да что себя — всю семью, маленьких дочерей! Так он мог поступить только по просьбе Сибиллы. Она, кстати, знала Вороновича лично. Мой племянник забывал о родителях, о близких, о себе самом, когда жена этого требовала. Я его буквально не узнавал! Лёва зверел, когда кто-то из нас осмеливался критиковать Сибиллу. Мы её имя старались без нужды лишний раз не произносить, чтобы Лёва не обвинял нас в намерении разлучить их. Сейчас он, конечно, заорал бы на меня. Мол, мастодонт, совок, параноик, которому повсюду мерещатся шпионы! И это немудрено, раз я сам — шпион. — Яков невесело рассмеялся. — Лёва обожал её до безумия, в любой момент был готов жизнь за неё отдать. И отдал, судя по всему! А она даже не проводила мужа в последний путь. И, представь себе, до сегодняшнего дня не обозначила своего присутствия — хоть в Африке, хоть ещё где. Так бывает, если в случае опасности агент залегает на дно. Никто не должен знать, где он. Значит, вести Сибиллу будет трудно, даже невозможно.