Андрей Анисимов - Призрак с Вороньего холма. Дружба бандита

— Да, трудно. — Согласился Постников: — Но выход есть. Горбачев сказал «А», но не сказал «Б». Надо идти, так сказать, в реформах дальше. Пора приватизировать молокозавод и автобусный парк. Личные машины у них на ходу, и детали находят. Станут автобусы личной собственностью, найдут детали и для автобусов. Нашел же Вислоухов лес для своей лесопилки…

— Это тот кооператор, который исчез после разборки бандюков? — Напомнил Олег.

— А вот с криминалом нужно бороться беспощадно. Полковник Курдюк заелся. Я хочу его уволить. Но кроме тебя я кандидатуры для борьбы с бандитами не вижу. Понимаешь, кадры самое слабое место. При общей уравниловке власти советов народ, так сказать, развратился. Раньше все держалось на страхе. Страха нет, и работать никто не хочет. Специалисты спиваются, молодежь идет в криминал…

— Зачем ты тогда затеваешь строительство государственного цементного завода? Жди, когда Горбачев скажет «Б». Построишь частный.

— А деньги в городскую казну где брать? А молодежи где работать? Нет, наш завод я в частные руки не отдам…

— Даже мои?

— Даже твои.

— Ты настоящий товарищ.

— Хватит доставать. Пошли домой обедать.

В столовой Постникова Голенев с интересом наблюдал за сынишкой друга. Юлик умудрялся есть суп, читать книгу и смотреть мультики одновременно.

— Цезарь растет. — Пошутил Олег.

— Первый класс закончил круглым, так сказать, отличником. — В голосе отца прозвучала гордость. Татьяна строго посмотрела на сына, затем на мужа, и пожаловалась гостю:

— Балует он парня. Это все ваше беспризорное детство. Вам не досталось родительской ласки, так теперь хотите на детях отыграться. Но тебе, Олег, этого не понять. Ты же у нас бобыль…

— Скоро пойму. — Ответил Голенев и рассказал о своем утреннем посещении детского дома и разговоре со старой воспитательницей.

— Смотри, мужик. Это дело, так сказать, нелегкое. — Предупредил Тихон.

— Особенно для тебя! — Заметила Татьяна: — Ты сына видишь, когда он спит. Иногда за обедом. Но и это для нас праздник. Хорошо хоть я сейчас в отпуске. Не будь тети Гали, твой сын рос бы беспризорником.

Голенев перевел огонь на себя:

— Ничего, Таня, я человек военный, как-нибудь справлюсь.

— Сперва женись. — Продолжала наставлять Татьяна. — Без женщины детям трудно. Семья не казарма…

Голенев пропустил ее совет мимо ушей. Он снова вспомнил о посещении детского дома:

— И еще хочу у них капитальный ремонт сделать.

— И я хочу. — Постников тяжело вздохнул: — Денег в бюджете нет. Вот зачем мне завод нужен. И для этого тоже…

После обеда он показал Олегу будущую строительную площадку. Ее уже обнесли забором, а возле ворот установили плакат «Здесь ведется строительство Глуховского городского цементного завода».

— Главное уже есть. Дело за малым… — Усмехнулся Голенев.

— Главное — это деньги. Ты уже перечислил туркам первый взнос. На днях они начнут завозить технику.

— Молодец. — Похвалил Олег. Хотя после того, что он услышал в кабинете мэра, оптимизма у него поубавилось.

— Ты приехал проверить, так сказать, куда я трачу твои деньги? — В полушутку поинтересовался Постников.

— Я приехал отдохнуть. Врачи сказали, что я нахожусь на грани срыва. А срываться мне нельзя. Завод твой тогда накроется.

— Прости, Олежек. Что же ты сразу не сказал? Я бы тебя не мучил нашими проблемами. Понимаю, у тебя своих хватает.

— Ничего, должен же я знать, что ждет меня на родине. — Они прошлись вдоль ограждения, заглянули внутрь будущей стройки. Продолжая беседу, Олег заметил черный «Мерседес», медленно подкативший к воротам. Тихон ничего не видел, продолжая увлеченно обсуждать проект их детища. Голенев отвечал, а краем глаза следил за машиной. Она остановилась метрах в ста от них. Из салона вышли двое. Один подошел к плакату, другой остался стоять рядом с лимузином.

— Ты знаешь этих ребят? — Неожиданно спросил Олег и кивнул в сторону «Мерседеса». Постников обернулся:

— Это Гарик Мамедов по кличке Бакс, правая рука того самого Кащеева.

— А ты ходишь без охраны, и как я догадываюсь, без оружия.

— Думаешь, он приехал меня убивать? — Улыбнулся Тихон.

— Ты как был кабинетный мыслитель, так им и остался. Этот парень сейчас палить в нас не будет. Если бы он хотел, мы были бы уже трупами. Но интерес к твоим планам он явно проявляет.

— Я же говорил, что цементный завод Кащееву поперек горла… — Напомнил Постников: — Так что не совсем я, так сказать, кабинетный. Но ваш покорный слуга не только у Кащеева поперек горла. Тут много деятелей ждет не дождется выборов, чтобы меня сбросить. А народ за меня, и у них ничего не выйдет.

Тем временем Бакс и сопровождающий его Рублик вернулись в машину, и «Мерседес» уехал.

Голенев почувствовал облегчение:

— Сегодня обошлось. А завтра не знаю.

— Ты справился в своем Лазоревске с бандитами, я тоже у себя постараюсь. — Успокоил друга Постников.

— Тиша, я солдат. Меня убить не так просто. А ты мишень удобная…

Они вышли на берег. Солнце уже садилось, Олег увидел Вороний холм, освещенный закатом, и вспомнил свое желание:

— Я хочу себе дом построить.

— Строй, я только рад.

— Знаешь где?

— Пока не знаю.

— На вершине Вороньего холма.

— С ума сошел?

— Почему?

— Его считают, так сказать, нечистым местом.

— Кто считает?

— Люди. Там же кладбище было. Ты хочешь жить на кладбище?

— Мертвецы не опасны. Бояться надо живых. — Усмехнулся Олег: — Продашь мне там землю?

— Так отдам. На Вороний холм никто не претендует.

— Нет, я хочу все по закону.

— Иди к Стеколкину, он тебе оформит, так сказать, по закону.

— Хорошо, завтра схожу.

После славной победы над бандой Мамона Гена Кащеев вернулся в свои владения и первым делом посетил отца Василия. Пожертвовав по поводу Виктории тысячу рублей на храм, он заставил батюшку разделить с ним радость. Они вдвоем уничтожили немеренно «Перцовки», закусывая ее отменными маринованными грибочками и другой снедью из погребка. Одинокого батюшку опекала одна ретивая прихожанка, поскольку матушки у него не было.

Отец Василий во время возлияния отпустил рабу божьему грехи, сотворенные тем накануне, и обещал помолиться о душах убиенных им бандитов. Делал это батюшка без особого рвения, но отказать Кащееву не мог. Храм, в котором служил отец Василий, построил Гена. Он же выписал батюшку из Москвы и платил ему жалованье. Живописец Трофим Масленников принял сан, превратившись в отца Василия в начале перестройки. Церквушки начали возвращать Патриархии, строилось много новых храмов, а служителей для небольших приходов не хватало. Сменив халат живописца на рясу проповедника, отец Василий сохранил немало привычек от прошлой богемной жизни. Супруга живописца решила остаться в миру, и батюшку покинула. Холостой настоятель, когда его не видели верующие старушки, втихаря покуривал табак, мог изрядно выпить и поглядывал на юных прихожанок мирским, блудливым глазом.