Марио Льоса - Кто убил Паломино Молеро?

Он замолчал, со всхлипом перевел дыхание. Потом послышалось мяуканье, потом мягкий топот кошачьих лап. И снова – тишина и рокот прибоя. Причал больше не раскачивался. В который уж раз лейтенант задал вопрос, вертевшийся у Литумы на языке.

– Ну а как же тогда Рикардо Дуфо? Почему ему можно быть поклонником, вздыхателем, женихом Алисии Миндро?

– Потому что он офицер, а не шпана с улицы Кастилии. Потому что он из хорошей семьи. Но главным образом, потому, что он слабохарактерен и глуп, – взорвался вдруг полковник, словно пораженный тем, как слепы бывают люди. – Потому что, выдав ее за идиотика Дуфо, я мог бы по-прежнему опекать и оберегать мою дочь. Я поклялся в этом ее матери, когда она была при смерти. И господь, и моя Мерседес знают, что я эту клятву сдержал, знают они и то, чего мне это иногда стоило.

Голос изменил ему, и он, скрывая свою необоримую слабость, несколько раз кашлянул. Издали доносился отчаянный кошачий вой: что там у них – любовь или драка? Ничего на этом свете не разберешь.

– Впрочем, я не затем сюда пришел и не собираюсь обсуждать с полицейскими свои семейные дела, – отрывисто бросил полковник и тотчас добавил, смягчив тон: – Я берегу ваше время, лейтенант.

«А меня в упор не видит», – подумал Литума. Оно и к лучшему: зная, что полковник забыл про него, в расчет не принимает, он чувствовал себя уверенней. Снова наступило молчание, казавшееся бесконечным: полковник явно боролся со своей немотой, подыскивая ускользающие слова.

– Не надо беречь мое время, – сказал лейтенант.

– Я признателен вам за то, что об этом вы не упомянули в своем рапорте, – с трудом вымолвил наконец полковник.

– Вы про дочь? – тихо спросил лейтенант. – Про ее намеки на ваше с нею сожительство?

– Благодарю вас, что вы не упомянули об этом в рапорте, – окрепшим голосом повторил отец Алисии Миндро. Он снова провел ладонью по губам. – Не за себя благодарю. Репортеры устроили бы вокруг этого форменный шабаш. Я так и вижу газетные заголовки, на нас вылили бы целые ушаты грязи. – Он снова покашлял, справился с дыханием, с заметным усилием заставил себя казаться спокойным. – Девочку надо оградить от скандала. Любой ценой.

– Я должен вас предупредить, господин полковник, – сказал лейтенант. – В рапорте об этом не упомянуто, во-первых, потому, что точными сведениями мы не располагали, а во-вторых, потому, что прямого отношения к убийству этот факт не имел. Но я призываю вас взглянуть правде в глаза: когда происшествие станет достоянием гласности, – если станет! – все будет зависеть от того, что скажет ваша дочь. За ней устроят настоящую охоту, ее будут преследовать, чтобы выжать из нее разоблачения. Чем грязнее, чем скандальнее – тем лучше, тем с большей радостью ухватятся за них газеты. Вы и сами это знаете. Если дело обстоит так, как вы его представили, если Алисия и вправду страдает расстройством психики, наилучший выход – положить ее в клинику. Или уехать за границу. Простите, если я вторгаюсь в сферы, выходящие за рамки моих служебных обязанностей.

Он замолчал, потому что полковник сделал нетерпеливое движение.

– Я не знал, разыщу ли вас, и потому оставил вам под дверью участка записку, – проговорил полковник, явно желая на этом закончить.

– Понятно, – сказал лейтенант.

– Доброй ночи, – отрывисто бросил полковник.

Однако он не ушел. Литума видел: он повернулся, сделал несколько шагов к морю, остановился и замер перед необозримой, серебрящейся в лунном свете гладью. Маяк вспыхивал и гас, на мгновение выхватывая из темноты его невысокую, напряженно выпрямленную, обтянутую хаки фигуру: полковник не поворачивался, дожидаясь, когда они уйдут. Литума поглядел на лейтенанта, а тот растерянно поглядел на него. Потом лейтенант знаком приказал уходить. Так и не промолвив ни слова, они двинулись прочь. Песок заглушал их шаги, Литума чувствовал, как глубоко увязают в нем его башмаки. Они прошли мимо неподвижной спины полковника – снова ветер взъерошил его редкие волосы – и, огибая вытащенные на берег лодки, побрели к смутным пятнам домиков на окраине Талары. Уже на улице Литума обернулся. Полковник стоял на прежнем месте, у самой воды. Тень его была чуть светлее окружавшей его тьмы. Вдалеке, у самого горизонта, мерцали желтые огоньки. Где там баркас дона Матиаса? Он всегда говорил, что хоть ночи стоят теплые, но в открытом море непременно зябнешь, а потому не грех взять с собой на лов бутылочку горячительного.

Талара была пустынна и безмятежна. Ни в одной из оставшихся позади деревянных хибарок свет не горел. Литуме о стольком надо было расспросить лейтенанта, но он, скованный смешанным чувством неловкости и печали, не решался раскрыть рот. Правду ли сказал им полковник? Похоже, что правду. Значит, он, Литума, не ошибся, сочтя Алисию тронутой. Краем глаза он иногда посматривал на лейтенанта: тот с отсутствующим видом нес гитару на плече, словно винтовку или мотыгу. Что он видит в такой тьме в своих темных очках?

Когда раздался этот звук, Литума вздрогнул, хотя и ждал его. Быстро смолкнувшее эхо сломало недолгую жуткую тишину. И опять все стало немо и безмятежно. Литума замер и поглядел на своего начальника, а тот, чуть помедлив, зашагал дальше.

– Господин лейтенант, – Литума рысцой догнал его. – Разве вы не слышали?

Лейтенант продолжал идти, глядя прямо перед собой. Он даже ускорил шаг.

– Что я должен услышать, Литума?

– Выстрел! – семенил с ним рядом полицейский. – Там, на берегу. Разве вы не слышали?

– Я слышал какой-то шум, который может означать все что угодно, – нравоучительно изрек лейтенант. – Может быть, это пьяница пукнул. Может быть, у кита отрыжка. Да мало ли что может быть! Никаких доказательств, что это выстрел, нет.

Сердце у Литумы затрепыхалось. Весь он облился потом, почувствовал, как влажными стали лоб и рубаха на спине. Спотыкаясь, он в ошеломлении шел рядом с лейтенантом и ничего не понимал.

– Мы не пойдем туда, значит? – ощущая, что голова его кружится, спросил он чуть погодя.

– Куда туда?

– Туда, на берег, удостовериться, что это не полковник Миндро… – пролепетал он. – Значит, это и в самом деле был не выстрел?

– Скоро узнаем, Литума, – сжалился наконец лейтенант. – Скоро все узнаем. Он стрелял, не он стрелял – все выяснится. Экий ты торопыга. Подожди. Явится какой-нибудь рыбак или просто бродяга и известит нас. Покончил ли господин полковник с собой, как тебе представляется, или нет. Так что терпи, пока не дойдем до участка. Может, там мы и раскроем тайну, которая так тебя мучает. Ты ведь слышал – полковник оставил нам записку.

Литума, ничего не отвечая, продолжал идти рядом. Из боковой пустынной улочки донеслось хрипение радиоприемника – кто-то крутил ручку настройки. На террасе отеля «Ройаль», завернувшись в одеяло, склонив голову на перила, безмятежно похрапывал сторож.