Андрей Гуляшки - Цикл Аввакум Захов. Компиляция.Книги 1-11

Да... Как я тебе уже сказал, мимо всех этих волшебств природы мы проскочили транзитом. И снова вошли в мрачный коридор с выщербленными стенами; потом перед глазами у нас неожиданно блеснула вода. Издали она казалась черной, как разлившийся деготь, но, когда мы подошли ближе и золотой луч фонаря пронзил озеро, мы увидели в хрустально-прозрачной его глубине свои отражения, как если бы смотрелись в роскошнейшее зеркало.

Озеро было не бог весть какое большое, в диаметре шагов на пятнадцать, но имей в виду, что под землей все меры «звучат», как ты выражаешься, немножко по-другому, чем наверху, на поверхности.

Мы обогнули это озеро, и Андрей схватил меня за руку. Он направил свой фонарь вверх и торжественно шепнул мне: «Смотри!»

Я закидывал голову, смотрел, смотрел, но напрасно старался заметить что-нибудь особенное. Над водой темнел гранит, в граните среди множества зиявших в нем углублений кое-где поблескивали мелкие чешуйки слюды.

— Здесь, вот здесь! — показал мне Андрей и направил луч фонаря на стену над самым озером, на высоту в семь-восемь метров.

Я увидел продолговатую зеленую плиту. Она была цвета весенней травы, гладкая, как стекло, и испускала мягкое сияние.

— Это начало или конец изумрудной жилы, — взволнованно сказал Андрей.

Он снял ранец, вынул оттуда длинную, свернутую кольцом веревку и закинул ее за плечи. Потом вытряхнул из ранца десяток железных скоб и распихал их по всем карманам, так что наверняка стал весить на два-три килограмма больше. Затем он взял коротенький молоток, заостренный с одного конца, сунул его за пазуху и потер руки.

— Есть только одна опасность — как бы в воду не шлепнуться, — сказал он.

И Андрей пополз к скале. Полоска камня, по которой он полз, была шириной не больше чем три пяди. Под ней блестела черная вода озера.

Я затаил дыхание. Я не трус, но в этот момент я почувствовал, что у меня подкашиваются ноги.

— Слушай! — крикнул он. — В ранце у меня есть еще одна батарея. Она меньше, но тебе хватит до верху.

Он учил меня, как выйти из рудника, в случае если он утонет или разобьет себе голову. В эту страшную минуту он подумал обо мне. Вот какой человек Андрей!

Потом дело пошло так. Он встал на колени и забил первую скобу. В эту первую скобу он продел один конец веревки, завязал большую петлю и надел ее себе на пояс. Теперь у него была известная опора, и, хотя она была не особенно надежной, он встал на ноги и забил вторую скобу — на этот раз у себя над головой.

Ты понимаешь? Он забивал ступени одну над другой, то левее, то правее, находя в скале естественные трещины, слюду, более податливые места. Мне кажется, так делают альпинисты, поднимаясь по отвесным склонам.

И так, ступень за ступенью, он добрался почти до самой зеленой плиты. Но скобы кончились, а она сияла над его головой на высоте полутора метров. Он протянул руку и дотянулся молотком до основания плиты. Несколько секунд он постоял неподвижно, потом приподнялся на пальцах, замахнулся... Что-то как будто откололось и полетело... Рука его описала дугу. Сумел он что-нибудь поймать?

В этот момент скоба, на которой он стоял, изогнулась под его тяжестью, и я в ужасе закрыл глаза. Я услышал только, как она зазвенела о камень. Когда я решился взглянуть, Андрей висел на веревке. Он держался за нее одной рукой, а в другой что-то сжимал, вероятно кусочек, отколовшийся от плиты. Наконец он нащупал ногой нижнюю ступеньку и, придерживаясь одной рукой, спустился вниз.

Я увидел, как он положил то, что было у него в кулаке, в карман. Несколько минут он простоял неподвижно, потом все так же, ползком, медленно добрался до меня.

Ни слова не говоря, он сунул руку в карман, потом подставил ладонь под луч фонаря. На его грубой ладони сверкали два зернышка — два зеленых камешка, такие маленькие, такие крохотные, что они походили на бусинки, которыми молодые женщины в селах обшивают свои праздничные косынки.

— Кристаллический полевой шпат, — прошептал он.

Рука его дрожала.

— Что это такое? — спросил я.

Он ответил:

— Вероятно, изумруд.

Я смотрел на него пораженный, я не верил своим глазам. Он улыбнулся.

— Эти зернышки такие маленькие, что только под сильной лупой можно было бы установить, обычный это берилл или изумруд. Но мне кажется, что они прозрачные, а прозрачный берилл — это и есть изумруд... Ведь они прозрачные?

Он был так взволнован, что я только кивнул ему.

— Плиний Старший сказал: «И зеленее их нет ничего на свете». Ведь правда?

— Правда, — сказал я.

Он положил оба зернышка в свой носовой платок, завязал его узелком и сунул в левый карман рубашки — над сердцем.

Потом мы долго бродили вокруг озера. В скалах зияли сотни отверстий. Углубившись в пещеру еще шагов на двадцать, мы снова наткнулись на сталактиты. Здесь и заканчивалась подземная галерея.

— Картина мне ясна, — сказал Андрей. — Когда-то в этом руднике добывали изумрудную руду. По сведениям историков, в восточной части средиземноморского бассейна разрабатывалось много изумрудных рудников. Но наш рудник исчерпан, исчерпан до дна. Остался только камень, от которого я отколол эти два жалких зернышка. Был такой обычай: последний камень оставлять в дар богам.

Он долго смотрел на зеленую плиту. Если бы ты только мог себе представить, какими глазами он на нее смотрел! Словно это был не камень, а самое милое, самое очаровательное существо в мире и словно это существо звало, манило его к себе.

Потом, охваченный каким-то внезапным порывом, он схватил меня за плечи и встряхнул,

— Но мы не оставим богам ни пылинки, ты согласен? Мы не боимся их гнева. Мы выломаем этот камень назло всем богам и подарим его нашему естественноисторическому музею. Пусть он украшает своим сиянием самый прекрасный минералогический стенд! Он провел рукой по лбу и наклонился ко мне.

— У тебя ноги быстрее. Ты бы не сходил в лагерь бригады?

— Почему не сходить, — сказал я.

— Это ровно пятнадцать километров. Дорога идет все время лесом, прямо на восток. В сущности, дороги-то и нет, ты будешь идти по компасу. Я тебе дам мой компас. И ты его оставишь себе на память. А как придешь в лагерь, спроси лаборантку Рашееву. Скажешь ей так: Андрей передает тебе привет и просит прислать ему еще четыре скобы. Пусть даст четыре, на всякий случай...

Ты знаешь, что незадолго до захода солнца я отправился в лагерь. А вы остались ночевать наверху, на холме.

Надо ли тебе говорить, что я не шел, не бежал, а просто летел? Андрей дал мне свой ручной компас с буквами, которые светятся в темноте. Он мне его подарил. Вот! Правда, красивый?

Итак, я летел через лес.

Еще не совсем стемнело, а я был уже близко к лагерю. И вдруг передо мной вырос высокий человек с лохматыми, опущенными книзу усами. Стоит себе под дубом, молчит. Одет в непромокаемую куртку.