Евгений Ивин - Откровения секретного агента

— Я всякие пакости даже за мужем не повторю. Как поворачивается язык пошлости говорить. Не знала я, что ты такой!

Вдруг я подумал, что тут где-нибудь всунут микрофон, а в комнате можно послушать, о чем мы говорим. Я показал Любе на губы и на уши. Она умница, все сразу поняла и на полуфразе умолкла.

— Люба, а может, тоже попробовать полечиться. Что-то давление у меня стало прыгать, — и снова приложил палец к губам. — На что ты хочешь пожаловаться?

Она помолчала, подумала. Конечно, она поняла, что я собираюсь дурачить знахарку, и сказала:

— По-женски.

Я кивнул головой, что, мол, понял тебя.

Полчаса мы изнывали в приемной перед кабинетом «доктора» Фаулины. Наконец-то, вся красная, вышла Настя. Если бы там. в кабинете, был мужик, я бы что-нибудь подумал про Настю.

— Можно, мы зайдем вместе с мужем, — спросила Люба, и Фаулина царским кивком головы разрешила.

Полутемная комната с подсветкой, а за столом молодой мужик с бородкой. Перед ним фонендоскоп и какой-то прибор с проводами. Выходит, знахарство тут на современной основе, с опорой на технику.

Мужчина сразу же занялся мной. Он поглядел внимательно мне в глаза, подсвечивая настольной лампой, подавил на запястье левой руки, потом потыкал пальцем в мякоть ноги выше стопы и сказал:

— Дорогой мой, у вас дело швах. Подозрение на повышенное кровяное давление. И думается мне, что это перешло в хроническую форму. — Он запустил кучу каких-то научных терминов, обращаясь к Фаулине. Та что-то ответила в том же духе, и он начал измерять у меня давление. По мере того как он слушал, когда щелкнет верхнее и нижнее давление, у него глаза делались все круглее и круглее, в них даже отразился некий ужас. Он снова накачал воздух, поднял ртутный столбик и снова слушал и слушал, потом снова слушал. Так раз пять.

— Что такое? — встревожилась Люба.

— У вас голова не кружится? — спросил мужик Володя, так его называла мадам Фаулина.

— Нет! — ответил я, смеясь в душе этим фокусам.

— У него же давление двести двадцать! Как вы себя чувствуете? Посмотри, Фаулина!

— Нормально. Могу пробежать десять километров.

Фаулина еще раз посмотрела внимательно мне в лицо и таинственно полушепотом сообщила:

— У вас трагичная судьба. Вас ждут тяжкие испытания. Берегитесь!

— Вас надо лечить. Тут пахнет инсультом. Я обещаю, что за пять-шесть сеансов поставлю вас на ноги. — Он начал делать какие-то пассы руками над моей головой.

Я сидел, сидел и захотел спать. Мужик Володя возликовал:

— Так я и думал! Гипноз — вот верное средство!

Тогда я решил: раз меня загипнотизировали, то пойду из этого кабинета и дождусь Любу в коридоре. Я встал, выпучив глаза, поглядел на Володю и пошел прямой, словно аршин проглотил, походкой к двери. Как загипнотизированный или лунатик, вышел в приемную, где сидели две женщины и изумленными глазами уставились на «больного». На лестничной площадке я выругался тихонько:

— Вот сволочи, изобрели для себя кормушку!

Люба пришла минут через двадцать и спросила про Настю. Мы спустились в лифте, глаза у Любы сияли от смеха, который она еле сдерживала.

— У меня очень плохи дела, — сказала она. — По-женски пахнет опухолями. Подслушивают жалобы.

На улице мы встретили Настю, настроение у нее было не ахти, видать, эти «колдуны» чего-то ей наплели. Люба рассказала Насте о нашем розыгрыше.

— Лучше бы на эти деньги купили торт и бутылку шампанского, — пожалел я истраченные деньги.

— Ты загипнотизированный, поэтому несешь такую чушь, — весело остановила меня жена. — Время потеряно — это да!

— Я вам сейчас мини-лекцию прочту о времени, у вас волосы от ужаса зашевелятся. Знаете ли вы, уважаемые дамы, что нет настоящего времени, а есть будущее и прошедшее?

— Что-то из области фантастики, — заметила со скепсисом Люба.

— Как смотреть! Каждую секунду — я уже не тот, кто был секунду назад. Во-первых, я постарел на секунду, стал на секунду мудрее. Одним словом — не тот. Я для тебя новый. Ни к чему мы так не относимся безжалостно и жестоко, как к нашему времени, забывая, что на всю жизнь отведено всего восемьсот сорок — девятьсот месяцев. Больше всего в жизни вы, дамы, спите, чем делаете что-либо, — двадцать три года во сне. Ужас! И поесть любите — целых шесть лет жуете. Зато читаете всего три года. Столько же лет уходит у вас на отпуск и выходные дни. Пять лет вы передвигаетесь и переезжаете с места на место. А работаете за свою жизнь только пять тысяч дней. Стыдно. Еще десять — двенадцать лет вы, дамы, ходите в кино, театр, сидите у телевизора и общаетесь с семьей. А помолиться у вас времени нет — всего пять минут в день, а это лишь три месяца из жизни.

— И что ты хотел этим сказать?

— Я хотел вас предупредить: не днями меряйте жизнь, а делами.

Люба засмеялась. Настя тоже улыбнулась.

— Послушайте, святой отец, а сколько лет нам отведено на любовь?

— А на любовь все девятьсот месяцев! Так что, дети мои, не подгоняйте время и не тратьте его попусту…

…Может быть, и «инспектор финансов», как те колдуны, воздействовал на меня гипнозом, и я ему признался, что деньги прикарманивал по указанию Михаила Ивановича. Больше половины отдавал ему.

Инспектор Антон Крутов, в звании майора КГБ, очень внимательно посмотрел на меня и спросил:

— Здоров ли, гражданин Головин?

— Если уже гражданин, то, наверно, нездоров.

— Я всех так называю. Ведь это обвинение! — констатировал он. — Притом тяжкое. Начнется служебное расследование.

— А мне все равно! Я уже устал от всей этой брехни! Я всегда делал серьезную работу, а меня принудили заниматься воровством! Могу вернуть все до копейки. Вот у меня записная красная книжица, и здесь все соответствует моим отчетам, а также содержится расшифровка, сколько, когда и с кем было и не было. Большей частью не было! И сколько выплачено Михаилу Ивановичу.

— Я мог бы взять на время вашу красную книжицу?

— Вот вам выписка из нее. — Я вытащил оттуда свернутый вдвое листок и передал инспектору.

— Зачем вам эти записи? — указал он на записную книжку.

— Так, на память о том, как я был жуликом и мошенником. Вы думаете, что можно чего-то достичь вашей проверкой? Кстати, как вы догадались?

— Случайно! Ресторан, где, вы пишете, были там с Н’комо и истратили более шестисот рублей, уже неделю как закрыт на ремонт. И еще парочка документов вызвала у меня сомнения.

— А какое количество разведдонесений я передал Михаилу Абрамовичу, пардон Ивановичу, вы знаете? Наверно, нет! Это совсекретно! А орден Красного Знамени Михаилу Ивановичу дали за мои донесения, а вы думали, это он ходил в разведку, брал «языка», стрелял из «максима» по врагам и не покинул позиции до последнего патрона? Смешно! — Меня понесло: — Накажите Михаила Ивановича! Выбросьте его из КГБ, такого-сякого! А меня отлучите. Я журналист, у меня опубликовано более пятисот работ. Но КГБ может мне закрыть дорогу в журналистику. Это будет несправедливо.