Евгений Ивин - Откровения секретного агента

— Вы неправильно истолковали нашу встречу. Никого я не собираюсь отлучать. Я должен сообщить руководству только факты.

— Вы сами боитесь Михаила Ивановича. У него в «конторе» «волосатая» рука, никто не отдаст вам его на растерзание. Хотите, я напишу вам последнее свое донесение. Но для вас это будет приговор. Пока о нашей алчности знали двое — это был секрет, теперь трое — информация поползла… И вас сожрут!

Крутов криво улыбался и глядел на меня своими буравящими глазами. Только сейчас они не действовали на меня как гипнотический инструмент, и спать я не хотел — гипноз не состоялся!

— Если вы раскрыли все по собственной инициативе, так сказать интуитивно, то замрите, будете хорошо спать. — Я нагло ухмыльнулся. Мое состояние было таким, что я не испытывал ни страха, ни сожаления, ни радости, ни удовлетворения. Я был отчаянно спокоен, хотя осознавал, что иду грудью на амбразуру. Только бы прекратить этот убийственный пулеметный огонь, закрыть, заткнуть, хотя бы грудью. Очевидно, я нуждался в стриптизе, это было во мне скрыто где-то в подсознании, и нужен был только толчок. Таким толчком стал «инспектор финансов». Оказывается, я сам себя обманывал, когда считал, что меня уже не коробит　и я не испытываю стыда, что ворую вместе с Абрамычем эти сотни рублей из кассы КГБ. Выходит, все же я первым донес на Абрамыча, хотя и сказал Шведову, что этого делать не буду. Но сделал это, не спасая собственную шкуру. В принципе я почему-то ничего не боялся. Посадить меня не посадят. Ну, заставят вернуть несколько тысяч рублей, но тогда будет большая огласка. Захотят ли в КГБ такой огласки? Наверно, нет! И не отлучат! Добытчик ценной информации!

— Я не собираюсь поднимать этот вопрос.

— Главное, держать в руках компру, — засмеялся я спокойно.

Мы расстались, оба довольные друг другом: инспектор — что получил компру на Абрамыча, я — что исповедался. А завтра, как только Абрамыч скажет, снова напишу липовый отчет и снова украдем…

Все же я плохо знал психологию таких людей, как Абрамыч, людей, испорченных атмосферой лжи, подсиживания, лицемерия и карьеризма, когда личное ставится выше государственных интересов, главное — собственная карьера.

…Америка праздновала свой Национальный день — 4 июня. Посол Колер прислал приглашение, и мне очень хотелось показать Любе американское посольство, точнее, резиденцию посла на Арбате.

Я позвонил Абрамычу и хотел его предупредить, что иду на прием к американцам. Но Абрамыч отсутствовал, и мы с Любой поехали в американский особняк. Встречал гостей один посол. Как сообщил мне Колер, его супруга слегка простудилась. Я не был дипломатом, и посол мог позволить со мной такую откровенность. Мне нравился этот человек: он очень был похож на американского актера, фамилию которого я не помню, но фильм назывался «Судьба солдата в Америке». Когда я ему об этом сказал, то лучшего комплимента не мог бы придумать. Позднее Колер проявил свои симпатии ко мне и прислал десяток бестселлеров — лучших американских книг того времени.

Я обратил внимание, что наших на приеме не было, одно-два лица мелькнули, и все. Это показалось несколько странным. Но потом я связал это с тем фактом, что в Америке была какая-то провокация против нашего посольства и, очевидно, кто-то дал указание игнорировать Национальный день США. Во всяком случае, я такого указания не получал.

Мы погуляли с Любой по аллеям красивого цветущего сада — настоящий оазис в центре Москвы. Полюбовались стоявшими навытяжку морскими пехотинцами в парадной форме, пообщались с приторно-слащавым военным атташе, еще с каким-то генералом, гражданскими лицами.

— Это все американские шпионы? — наивно спросила Люба.

— Думаю, что все они шпионы, но мы им ничего не расскажем.

Элегантно одетая, сравнительно молодая дама, назвавшаяся Линдой, на неплохом русском языке сказала:

— Хочу похитить у вас супругу и показать ей наш аквариум.

Я не стал возражать, видно, кому-то понадобился. И действительно, едва она отошла, как меня взял под руку мужчина средних лет, чем-то похожий на Иосифа Кобзона, но со стрижкой «джиай» — солдата США.

— У нас сегодня почти нет русских гостей; нам дали почувствовать, что обида, нанесенная в Вашингтоне, отражается в Москве. Это временное явление. В будущем мы, два великих народа, будем дружить и уважать друг друга. Мы идем к этому. Я работаю в Госдепартаменте США и здесь тоже в качестве гостя. Когда вы пришли с супругой, господин Колер сказал мне о вас, и я решил с вами познакомиться. Думаю, вы человек мужественный: в то время как другие побоялись посетить резиденцию посла по случаю нашего праздника, вы спокойно, вместе с супругой, появились здесь.

— Я ведь журналист, моя обязанность смотреть, делать выводы, писать. Так что тут нет ничего необычного.

— Да, но были разосланы приглашения и другим журналистам, а их нет. — «Потому что вы из КГБ», — закончил я его мысль.

«Не морочь мне голову, дядя, ты сразу знал, с кем имеешь дело. Чтобы в картотеке ЦРУ не было о моем провале в Каире? Ерунда! Чего же тебе надо? Давай уж открывайся!»

— Я всегда питал симпатии к России. Мой дед Александр Климатов жил на Аляске, а я уже стал носить русскую фамилию на американский лад — Клаймит, Джордж Клаймит. Жора Климатов. — Он засмеялся, изложив мне, как он обамериканился.

Мы еще поболтали о погоде, о дождливом лете, о похолодании в отношениях СССР — США, и он вдруг, без всякого перехода и смены интонации, как дикторы на радио, сказал:

— Двадцать пятого американская субмарина подо льдом на Северном полюсе войдет в территориальные воды СССР. Цель мне неизвестна, но военные придают большое значение этому походу. Вы не были в Штатах? Жаль! Если будете, разыщите в Госдепе Джорджа Клаймита. Я устрою вам приятные развлечения.

Мы еще поболтали о всяких пустяках минуты три, и на дорожке показались Люба и Линда.

Утром я позвонил Абрамычу на работу. Я хотел передать ему разговор с Клаймитом. Я не пытался разгадать, что скрывалось за информацией, есть «умники», пусть они и думают.

— У меня есть любопытная информация из американского посольства. — Долгая пауза. — Вы меня слышите?

— Да, слышу, — ответил он вялым, как после пьянки, голосом.

Я повторил насчет информации. Опять пауза, потом ответ:

— Не надо заниматься провокационными делами. Все, что надо знать об американцах, мы знаем достаточно! — уже прорычал он.

Это было как холодный и неожиданный душ. Я даже невольно поежился. Наверно, таким тоном допрашивали «врагов народа».

— Михаил Иванович, это вы? — неуверенно спросил я, подумав, что ошибся.

— Да, это я! Повторяю, нам не нужна ваша информация.

Я сразу взвился и процедил сквозь зубы: