Артур Таболов - Шпион

Возле кабинета Вознесенского офицер сказал:

— Вам сюда. — И, козырнув, удалился.

Секретарь Вознесенского в чине полковника встретил Токаева недовольным вопросом:

— Вы где гуляете? Совещание уже началось.

— Меня вызвали на двадцать два ноль-ноль, — напомнил Григорий. — Сейчас только половина десятого.

— Начали раньше, вас не успели предупредить. Посидите, я о вас доложу.

Не успел он это сказать, как из кабинета Вознесенского вышел Вершинин, командующий ВВС СССР, заместитель министра обороны. Григорий его хорошо знал ещё с довоенных времен, когда Вершинин был помощником по лётной подготовке начальника Высших авиационных курсов усовершенствования лётного состава и часто приезжал в академию Жуковского.

— Ну что за болван ваш Куцевалов! Вы бы послушали, что он несёт! Как на политинформации перед новобранцами! — с досадой проговорил он. — Хорошо, Токаев, что ты пришёл. Входи, тебя ждут.

В кабинете за длинным столом сидели члены Политбюро Вознесенский и Маленков, министр авиационной промышленности Хруничев, главный конструктор «Яков» генерал-полковник Яковлев, главный конструктор «Мигов» Артём Микоян и генерал Куцевалов. Лицо у Куцевалова было багровое, потное. Видно, разговор, который шёл в кабинете, дался ему нелегко.

— Садитесь, Токаев, — предложил Маленков. — Надеюсь, вы сумеете ответить на наши вопросы лучше, чем ваш начальник.

— Как смогу, у меня не было времени на подготовку.

— Не прибедняйся, сможешь, — перебил Вершинин. — Начнёте, Георгий Максимилианович?

— Мы получили информацию, что конструктор «Фау-2» Вернер фон Браун выходил на контакт с людьми генерал-полковника Серова и предлагал свои услуги Советскому Союзу, но его предложение отклонили. Это так?

— Нет, это дезинформация. Фон Браун был штурмбаннфюрером СС и активным членом нацистской партии. Он добровольно сдался американцам и сейчас в США. Трудно поверить, что он предлагал нам сотрудничество.

— Профессор Курт Танк, — продолжал Маленков. — Нам известно, что вы встречались с ним в Берлине. Вскоре после этой встречи он исчез. Как вы это объясните?

— Да, я с ним встречался, — подтвердил Григорий. — Предложил переехать в Советский Союз и гарантировал, что ему будут предоставлены все условия для работы. Он сказал, что устал от войны и хочет только одного — чтобы о нём забыли. Но обещал подумать.

— И сбежал в Аргентину?

— Я не знаю, куда он сбежал.

В разговор вмешался Вознесенский:

— Товарища Сталина заинтересовал проект конструктора Зенгера. Вы знаете об этом проекте?

— Кое-что знаю.

— Зенгер сейчас где-то во Франции, мы вряд ли сможем его заполучить. Как по-вашему, мы сможем реализовать проект без него?

— Не знаю, что сказать. Это задача огромной сложности.

— А вот генерал Куцевалов считает, что нашим учёным она по силам, — заметил Вершинин. — Навалимся всем миром и сделаем.

— Генерал Куцевалов военный, а не учёный, — возразил Григорий. — Задачу такой сложности нельзя решить количеством. Хоть тысячу учёных собери, у них ничего не получится, если среди них не будет ярких талантов, способных предложить прорывные идеи. Здесь конструкторы Яковлев и Микоян. Они подтвердят, что я прав.

Яковлев молча кивнул, а Микоян сказал:

— Да, прав.

Маленков вернул разговор в деловое русло:

— Задача поставлена и мы должны найти пути её решения. Здесь было два предложения. Первое: создать экспериментальное бюро в Германии и привлечь к его работе максимальное число немецких специалистов-ракетчиков. Что вы об этом думаете, товарищ Токаев?

— Нашим союзникам это не понравится.

— Нас не интересует, что им понравится или не понравится. Я спрашиваю о другом: будет ли работоспособным такое бюро?

— Трудно сказать. Немецкие специалисты, оставшиеся в Германии, живут очень трудно. Они охотно пойдут работать к нам. Но их квалификация вызывает у меня большие сомнения. Лучших учёных уже вывезли в Америку, другие у нас в Городомле у Туполева.

— Второе предложение такое, — продолжал Маленков. — Создать научно-исследовательский центр у нас или записать эту тему в планы Туполева. Он всё равно занимается ракетами. Ваше мнение?

— По-моему мы подходим к решению не с того конца. Прежде чем ставить кому-то конкретную задачу, нужно понять, возможна ли реализация проекта Зенгера в принципе при современном состоянии науки и технологии. Я предложил бы собрать лучших наших и немецких учёных-ракетчиков вместе и поставить перед ними этот вопрос. Если они скажут «да», тогда и можно приступать к конкретным действиям.

— Так что мы решим? — спросил Маленков.

— Решать будем не мы, — ответил Вознесенский.

На этом совещания прервалось. Маленков и Вознесенский отправились докладывать Сталину, оставшиеся в кабинете расслабились, переговаривались о своих делах. К Григорию подсел генерал Куцевалов.

— Дипломат ты, Токаев, большой дипломат, — проговорил он. — Серова отмазал, а вот меня подставил. Но я на тебя зла не держу.

Вернулись Маленков и Воскресенский.

— Завтра продолжим у товарища Сталина, — объявил Воскресенский. — Спасибо, все свободны. Токаев, завтра из дома не выходите, вас могут вызвать в любой момент.

От площадки возле Сената отъезжали тяжелые чёрные лимузины. Григорий нашёл свой «опель». Девчушка-водитель крепко спала, откинувшись на спинку кресла.

— Поезжайте домой, товарищ сержант, — сказал ей Григорий. — Я пройдусь пешком, мне недалеко. Заодно посмотрю на Москву, давно тут не был.

— Ой, меня накажут, — испугалась она.

— Не накажут. Скажете: подполковник приказал. А вы обязаны выполнять приказы старших по званию.

Был третий час ночи. Снег прекратился, мостовые блестели под фонарями. Улицы были совершенно пусты, в домах были освещены только редкие окна и оттого город казался настороженным, хмурым.

Григорий уже подходил к дому, когда заметил длинную тёмную очередь, человек в сто или даже больше. Голова очереди была возле «Булочной», хвост терялся в тени домов. В ней стояли по большей части пожилые женщины, кутаясь в платки, но попадались старики и подростки.

— За чём стоим? — спросил Григорий у мальца в ушанке и телогрейке.

— За хлебом, — отозвался он, шмыгнув носом.

— Когда привезут?

— Привезут в семь, а начнут давать в восемь.

— Так до восьми и будешь стоять?

— Не, скоро сеструха сменит. Она уже большая, ей двенадцать.

— А тебе сколько?

— Восемь с половиной.

— Не боитесь, что вас затолкают?

— Не, тут порядок, все по номерам.

Он показал ладошку. На ней химическим карандашом была выведена цифра «126».

В эту ночь Григорий долго не мог заснуть. Перед глазами всё стояла детская ладошка с цифрой 126.