Вячеслав Каликинский - Посол. Разорванный остров [publisher: 1С-Паблишинг]

– Простите великодушно.

– Вы, господин Берг, не будучи русским по крови, тоже имеете это обыкновение – впрочем, совершенно простительное: задавать сразу несколько вопросов. Так вот, насчёт господина Асикага. Видите ли, Берг, клановость общества в Японии – его основа. То, что лейтенант Асикага по своему происхождению принадлежит к отнюдь не дружественному мне клану – ерунда! Это в полной мере могло быть нивелировано другим японским обыкновением – чинопочитанием и законопослушанием. Гораздо хуже другое: то, что непосредственный начальник лейтенанта Асикага – предводитель враждебного мне клана. Тем не менее именно этот предводитель рекомендовал императору Мэйдзи назначить меня посланником в Россию! Он не мог, не должен был этого делать – но сделал! Почему? Этот вопрос мучит меня с самого первого дня моего назначения! Лейтенант Асикага – глаза и уши своего господина, министра Сайго Такамори. Иногда лейтенант представляется мне змеёй, внимательно и хладнокровно наблюдающей за своей жертвой перед тем, как сделать смертельный бросок. Но я не понимаю – чего он ждёт?

– Может быть, ваши враги ждут вашей ошибки на переговорах? Или подозревают вас в том, что вы можете намеренно предать интересы своей родины?

– Если бы меня подозревали в этом, вряд ли я вообще получил бы это назначение, друг мой! Нет, тут что-то иное… Но что именно?

– Но, Эномото, если дело обстоит так с самого начала, для чего вы вообще согласились ехать в Россию?

– Не сочтите за обиду, господин Берг, но, чтобы понять японца, нужно быть им. Я заметил, что старшие начальники в Европе, отдавая приказания или распоряжения, всегда мотивируют их. В нашей стране делается не так! Мы получаем приказы и выполняем их. Что же касается мотивации, то мы сами должны догадываться о конечной цели сильных мира сего. Но ни в коем случае нельзя спрашивать их об этом!

– Хм… А если японский вельможа велит слуге спрыгнуть в пропасть, на верную смерть? У господина тоже нельзя поинтересоваться причиной такого распоряжения?

– Верный слуга спрыгнет без вопросов. Если господин мудр, он не отдаст такой приказ просто так.

Офицер немного подумал и покачал головой:

– Получается, что повиновение и исполнение приказов у вас на родине всё же не слепое. Слуга должен быть предан, господин мудр…

– Наш мир, в котором мы живём, всегда гармоничен. Но эта гармония может быть скрытой, её нужно уметь разглядеть… Но давайте завершим наш разговор на эту тему, Берг! Простите меня за то, что сделал вас поверенным в своих мрачных размышлениях. Обещаю вам, что этого не повторится!

– Может быть, я когда-нибудь и проникнусь вашей философией, господин Эномото. Но прошу вас, не давайте мне подобных обещаний! В России истинные друзья всегда готовы прийти на помощь! И кому, если не другу, можно рассказать о своих сомнениях, поделиться как тяжёлой ношей, так и горем! Знаете, есть даже поговорка: истинный друг познаётся в беде! Вы всегда можете рассчитывать на меня, Эномото!

– Благодарю вас, Берг! Не обещаю, что сразу смогу привыкнуть к этому вашему обыкновению – но очень его ценю, поверьте! Но… наш кучер уже проявляет признаки нетерпения, друг мой! Позвольте отдать ему распоряжение о цели нашей поездки?

– Разумеется! Куда вы желаете поехать нынче?

– Не поехать ли нам в Петропавловскую крепость?

– Да ради бога! Вы гость нашей страны, гость высокопоставленный, обласканный нашим государем – поезжайте куда хотите!

Подняв набалдашником трости верхнее окошко, Эномото бросил кучеру короткое распоряжение и повернулся к собеседнику:

– Едем в главную русскую тюрьму, Берг!

– Как прикажете… Газеты, кстати, писали, что вы уже посещали Петропавловскую крепость с государем. И опять туда собрались.

– Мы с его величеством послушали в крепости фортепианный концерт – я и не думал, что там такая великолепная акустика! Полюбовались ботиком вашего великого царя Петра, которого в России считают отцом русского флота. Мне посчастливилось побывать и на Монетном дворе – говорят, что постороннему попасть в эту сокровищницу России невозможно! Государь даже подарил мне золотую монету, только что отчеканенную, ещё горячую, – Эномото вытянул из-под ворота одежды висящую на цепочке монету, показал собеседнику. – По правде говоря, в тот раз я больше хотел посмотреть самую страшную, как говорят, тюрьму России…

– Брр, от одного её названия мороз по коже, – покрутил головой Берг. – Это тюрьма для политических, государственных преступников. Зачем она вам? Впрочем, – махнул рукой Берг. – Если уж вы себе в головушку свою японскую втемяшили… Да, и что государь? В газетах ничего о посещении Равелина не писали.

– А мы туда в тот раз так и не попали. Его величество объяснил это нехваткой своего времени. Правда, мне показалось, что русскому императору просто неприлично посещать такие заведения. Однако министр двора, господин Адлерберг, тогда заверил меня, что отдаст специальное приказание, чтобы меня допустили в тюрьму Трубецкого бастиона в любое время, когда я пожелаю…

– Что ж, проверим, – с сомнением покачал головой офицер.

По дороге Берг продолжал размышлять о японском этикете и с досадой думал о том, что с любым соотечественником, да и с европейцем, пожалуй, он давно бы перешёл на «ты» и предложил бы обращаться друг к другу дружески, по имени. Но с японцем всё было иначе: явно выделяя Берга среди прочих своих новых знакомых в России, Эномото продолжал «держать дистанцию» даже на дружеских пирушках, куда Берг неоднократно приглашал своего иноземного друга.

Вскоре ободья кареты посланника загрохотали по булыжникам Петровского моста [42] Мост носил наименование Петровский до 1887 года, потом был переименован в Иоанновский. , и перед аркой ворот Иоанновского равелина лошади встали.

Берг, опустив окно кареты со своей стороны, крикнул караульному:

– Его высокопревосходительство Чрезвычайный и Полномочный Посол Японии к коменданту крепости!

Тяжёлые ворота медленно, словно нехотя, распахнулись, на подножку вскочил караульный офицер, показывая дорогу. Карета проехала мимо артиллерийского цейхгауза, Петропавловского собора и остановилась у подъезда комендантского дома. Караульный офицер соскочил с подножки, откозырял поджидающему на крыльце адъютанту коменданта крепости Корсакова.

– Прошу, ваше высокопревосходительство! – адъютант распахнул обе половинки дверей, покосился на Берга. – А вы, господин. Не имею чести быть знакомым – очевидно, вы по министерству иностранных дел? Его высокоблагородие генерал от кавалерии Корсаков, комендант крепости, не будучи заранее предупреждён о времени вашего визита, сейчас будет. Прошу пока в приёмную его высокоблагородия!