Вячеслав Каликинский - Посол. Разорванный остров [publisher: 1С-Паблишинг]

– Да уж… Просто уши закладывало от такой тишины! Даже шаги надзирателей глохли на расстеленных повсюду верёвочных циновках. А вы обратили внимание, что и надзиратели ходили по коридорам от камеры к камере парами?

– Конечно. И даже спросил об этом у смотрителя. Оказывается, один из парных унтер-офицеров строевой, а второй жандарм. Следят и за узниками, и друг за другом… Жаль, что вы не захотели пойти со мной на второй этаж, господин Берг! Уверяю вас, там тишина ещё более осязаема. А ещё я попросил, чтобы меня оставили на несколько минут одного в пустой камере – мне хотелось представить себя на месте узника… Посидев в камере несколько минут, я просто не вынес этой давящей тишины и, честно признаться, бросился к двери. И представьте мои чувства, когда она оказалась запертой! Я тянул её, толкал – клянусь, господин Берг, в те мгновения я забыл, в какую сторону открываются тюремные двери – я стучал по ней кулаками, а мне отвечала только тишина… Через минуту дверь распахнулась, а смотритель, увидев моё лицо, извинился: оказывается, надзиратели в это время услыхали что-то подозрительное из-за соседней двери, за которой сидел настоящий арестант. Но эта минута, друг мой, показалась мне целым веком!

– Ну, вот, я же говорю – за каким чёртом вам эта нервотрёпка? Эти переживания? Может, к цыганам поедем, господин Эномото? Развеемся?

– Извините, господин Берг, но сегодня у меня не то настроение.

– А откуда же ему хорошему быть, ежели по тюрьмам с утра ходить? – рассудил Берг. – Нет, в самом деле: может, к цыганам? Проверенное русское средство от тоски, господин Эномото! Вот погодите, дружище, я вас в декабре на свадьбу свою приглашу! – вот где вся широта русской души проверяется! Шампанское рекой, скачки на тройках… С невестой познакомлю непременно! Помните нашу первую встречу в Париже, дружище? У мэтра Ворта? Вы у него мундир заказали, а я, выполняя наказ наречённой Настеньки, французские модные новинки искал. Будь они неладны, все эти кисеи и турнюры… А что поделаешь – как узнала моя Настенька после нашей помолвки, что в Европу меня командируют, так прямо с ножом к горлу. «Ах, Париж!», «Ах, моды-шляпки!» Пытался ей втолковать было, что не пристало русскому офицеру в дамской кисее копаться – да куда там! Впрочем, нет худа без добра – с вами тогда знакомство свёл, господин Эномото!

– Знаете, а ведь мне, случись что, будет сильно не хватать вас, господин Берг, – словно не слыша собеседника, вдруг произнёс Эномото. – Мы знакомы всего четыре или пять месяцев, а у меня такое ощущение, будто знаю вас очень давно…

– Ну-у, дожили! – хлопнул в досаде себя по коленям офицер. – Теперь уже и похоронное настроение! Ну, что со мной может случиться? Войны, слава Создателю, пока не предвидится. И потом – государь относится к вам очень приязненно. И вы, уверен, сможете вытащить меня из любой переделки. Стоит только попросить!

– Но ваш государь любезен ко мне, а вас он, по-моему, вовсе не знает, – вздохнул Эномото. – И, говоря о возможных неприятностях, я имел в виду себя!

Берг помолчал, осмысливая услышанное. И наконец решился:

– Послушайте, дружище, вы вот только что признались, что весьма ко мне привязаны. А между тем никак не подпускаете к себе близко, чёрт побери! Не знаю, как у вас, в Японии, а у нас, в России, друзья всегда приходят друг к другу на помощь – я же говорил вам об этом! На то они и друзья! К тому же мы оба офицеры, служим хоть и разным императорам, но принадлежим к одной касте! Я же вижу, Эномото, что вас что-то гнетёт последнее время! Расскажите, поделитесь с другом. Может быть, я смогу вам помочь – если не делом, то советом. Ваше дурное настроение и мрачные предчувствия как-то связаны с внезапным отъездом господина Асикага? – внезапно осенило Берга.

– Вы очень проницательны, друг мой, – Эномото повернулся к Бергу и даже поднял руку, словно собираясь с благодарностью тронуть его за плечо – но сдержался, лишь стряхнул с лацкана своего сюртука невидимую пылинку. – Благодарю вас за искреннее желание помочь мне – в Японии говорят, что благородный человек и жизни не пожалеет ради друга. Увы: я не могу, не имею права впутывать вас в наши внутренние японские дела. Простите, Берг! А что до вашей свадьбы – заранее благодарю вас за приглашение. И если обстоятельства позволят, непременно приду! Однако позвольте дать совет, мой друг. И познакомить вас с очередной японской поговоркой. У нас говорят: когда строишь планы на будущее, на чердаке мыши смеются!

– Мыши? При чём тут мыши?

Как ни бился в тот день Берг, пытаясь вызвать своего японского друга на откровенность, все было втуне. Почувствовав, что его настойчивые расспросы становятся неприятными Эномото, офицер нехотя отступился. Дав себе при этом слово, что найдёт способ дознаться о неприятностях японского дипломата и непременно помочь ему.

Распрощавшись с Эномото во второй половине дня у подъезда особняка посольства, Берг окликнул извозчика и покатил на казённую квартиру, занимаемую им вблизи казарм своего батальона в Сапёрном переулке.

Канцлер Горчаков и директор Азиатского департамента Стремоухов шагали длинными коридорами к залу для переговоров. До начала очередного раунда с японским посланником оставалось около четверти часа, и особо спешить было некуда. Тем не менее министр, верный своей многолетней привычке ходить быстро, то и дело нетерпеливо оглядывался на спутника, следующего рядом с высоким начальством «по уставу» – слева и на шаг позади – словно попрекая за неторопливость.

Злые языки давно уже запустили по этому поводу в министерские коридоры анекдот: оттого и бегает, дескать, всё время, Лицеист [44] Министр иностранных дел светлейший князь Горчаков был одним из самых возрастных высших чиновников при Александре II и очень гордился тем, что закончил Царскосельский лицей вместе с А. С. Пушкиным. Лицеист было одним из многих прозвищ главы внешнеполитического ведомства Российской империи. , что хочет доказать, что годы над ним не властны.

Годы тем не менее брали своё, и старческая рассеянность и запальчивость канцлера на важных международный встречах иной раз обходилась российской политике весьма дорого. Однако искренняя приязнь и неизменно доброжелательное отношение к «обломку империи» Александра II сводили на нет все попытки завистников и злопыхателей столкнуть Горчакова с российского внешнеполитического олимпа. Да и ум светлейшего князя был по-прежнему остёр, а тренированная десятилетиями память редко его подводила.

Вот и нынче Пётр Николаевич Стремоухов – тоже, кстати, закончивший Царскосельский лицей, как и канцлер – ничуть не опасался, что торопливая походка шефа позволит нарушить одно из незыблемых правил дипломатического протокола и явиться на очередную встречу с послом Японии раньше назначенного времени. Свой торопливый «бег» по коридорам канцлер нивелировал частыми остановками с начальниками отделов и департаментов министерства, заглядыванием в кабинеты. Тем не менее к «переговорной» Горчаков и Стремоухов подошли за десять минут до начала раунда, и канцлер, прозвенев брегетом, увлёк директора Азиатского департамента в смежную с залом комнату отдыха.