Анатолий Чехов - Мертвая зона [Повести]

Сергеев мысленно присвистнул. То, что сам начальник областного управления НКВД вместе с первым секретарем обкома занимаются историей Рындина, говорило о том, какую важную птицу «огладил» Николай. Черт его дернул ввязаться в эту историю!

— Немец оказался ни много ни мало помощником военного атташе германского посольства, — продолжал Комов. — Выехал он под маркой туриста на скоростном «хорьхе». Воронин тут же получил об этом сообщение из Москвы. Маршрут был заявлен: «Москва — Сталинград — Энгельс и обратно». Как предполагает руководство, цель поездки — встречи с резидентами, передача инструкций… Под Урюпинском его перехватили наши сотрудники райотдела, но «хорьх» тут же оторвался от эмки и ушел в направлении к Сталинграду. Скоростных машин в области только две: у нас ж в обкоме. Для обеспечения успеха операции одной мало. Воронин попросил Чуянова дать еще обкомовскую, Чуянов тут же распорядился. Так что «туристу» далеко уйти не дали, настигли у Деминской МТС, а дальше уже «повели»… Зажатый с двух сторон, выбрался он на шоссе в районе железной дороги и с таким эскортом прибыл в Сталинград.

— Ну а в городе первым делом направился в гостиницу, — сказал Сергеев.

— Само собой. Только и здесь нашему гостю не повезло. В «Интуристе» свободных номеров не оказалось, в «Большой Сталинградской» тоже. Посоветовали обратиться в Дом колхозника, там предложили место в общежитии… Ясно, такой сервис ему не понравился, но задание-то надо выполнять! Сел он в трамвай и поехал в направлении Тракторного. А тут пристали «хулиганы», затеяли драку. Всех высадили на остановке, тут — постовой, бригадмильцы, препроводили разгорячившихся в милицию. Дальше тоже все разыграли как по нотам: объяснились с гостем исключительно вежливо, с почетом направили его опять в Дом колхозника. Тут уж и ему стало ясно, что «засветился». Взял он билет на рейсовый теплоход до Астрахани, погрузил свою машину на палубу и поплыл. Что было в Астрахани, рассказывал нашему Воронину сам Чуянов… Звонит ему в обком начальник Астраханского управления НКВД Колосунин и говорит: «Алексей Семенович, посоветуй, что нам делать, не знаем, как поступить?» — «А что случилось?» — «Да с парохода, что прибыл от вас из Сталинграда, сняли человека в одних трусах. Настолько перепил, что ничего не помнит. Сначала выдавал себя за иностранного туриста, потом заявил, что он — ответственный сотрудник германского посольства, просит отправить его в Москву…» Чуянов говорит: «Найдите „туристу“ какой-нибудь костюм, а то без штанов в самолет не посадят, и отправляйте в сопровождении вашего сотрудника по месту его высокой дипломатической службы…»

— Напился с горя, что сорвали выполнение задания? — предположил Сергеев.

— Может быть, и так. Но что касается нашего подследственного Рындина, возникает вопрос: завербовал или не завербовал его «турист»? Такие, как твой Николай, за деньги или заграничную тряпку и мать родную продадут.

— Думал я об этом, — ответил Сергеев. — Гарантий, что они ни о чем не договорились, конечно, нет… А тут эти немалые деньги… Но вот, на что рассчитывал Рындин, когда отправлял почтой украденные документы, мне непонятно. Ведь будто нарочно оставил на конверте отпечатки пальцев, зная, что по нашей картотеке его опознают и найдут.

— Пока не известно, на что он рассчитывал, — ответил Комов. — Может, сначала согласился, а потом испугался и нарочно подставился, чтобы скрыться в лагере? Возможно, есть у них какой-нибудь хитроумный план, мол, за воровство отсидит, а зато потом будет больше доверия, как сознательному и перековавшемуся: украл и сам на себя показал, способнее будет работать на нового заграничного хозяина под вывеской, что твой Рындин проявил политическую сознательность.

— И все же, — возразил Сергеев, — остается еще одно, самое простое предположение: если и была попытка завербовать, Рындин на нее не клюнул только потому, что задачу перед собой ставил самую примитивную — «огладить» туриста. А когда «огладил» и увидел, какие документы в портфеле, испугался…

— И «с перепугу» двадцать семь тысяч оставил себе, — закончил мысль Сергеева Комов, — если ее получил с обоюдного согласия под расписку. Не знаю, что он тебе по этому поводу говорил.

— Говорил правильные слова: «Боялся, что из-за меня, дурака, война начнется».

Комов дипломатично промолчал, потом заметил:

— Следствие покажет, как оно на самом деле было. Хочется тебе видеть в Рындине человека — это хорошо. Только его дело придется теперь вести Фалинову.

— Почему?

— Вот из-за этого донесения из Алексеевской…

Сергеев только сейчас увидел, что вслед за Комовым подошла к двери девушка в форме лейтенанта милиции.

— Кстати, познакомься, — пропуская ее вперед, сказал Комов. — Наша новая сотрудница — Вера Петровна Голубева…

Лишь усилием воли Сергеев постарался не выдать невольное волнение: на вид «новой сотруднице» было не больше восемнадцати лет. Лицо свежее, без косметики, темные брови, слегка вздернутый нос. Весь облик нежный, девичий. Глаза карие, спокойные, внимательные.

Пропуская новую сотрудницу вперед, Комов едва заметно ухмыльнулся, увидев оторопь, охватившую Сергеева, сказал с подтекстом:

— На задание поедете вместе. Так что прошу любить и жаловать.

— Тогда давайте знакомиться, — нашелся наконец Сергеев и, слегка запнувшись, назвал себя.

— А я просто Вера… Петровной называть меня не обязательно. По комсомольскому призыву окончила школу криминалистики, направлена к вам экспертом.

Сергеев никак не мог справиться с охватившим его замешательством. Ему хотелось сказать: «Что тебя, милая, погнало в нашу тяжелую работу, где и кровь, и грязь, и подлость, и насилие — обыденные слагаемые серых, неприглядных будней? Хватит ли у тебя силы сохранить веру в людей, не видеть в каждом встречном преступника?..» Но ничего этого не сказал Сергеев Вере Голубевой, лишь спросил обычное, банальное:

— Устроились ли с жильем, нет ли каких проблем?

— Спасибо. Павел Петрович уже позаботился, — глянув на Комова, ответила Вера. — Чемодан оставила в общежитии, остальное приложится. Готова к выполнению задания.

— Вот и отлично, — отозвался Комов. — В направлении Алексеевской едет наш Воронин. Его эмка у подъезда, берет вас с собой. Садитесь в машину, минут через десять выйдет и Александр Иванович.

— Значит, повезло, — бодро заметил Сергеев. — Тогда пошли?

Краем глаза он уловил блеснувший усмешкой взгляд Комова, словно Павел Петрович хотел сказать: «Попался, старый холостяк!»

Что касается определения «старый», тут бы Сергеев возразил: тридцать с хвостиком — это еще не старый. Насчет «попался», как посмотреть: сам еще не понял, что произошло. А вот, что «холостяк, засидевшийся в девках», — это уж точно. Шуточками подобного рода не раз донимали его друзья и сослуживцы по управлению… Что и говорить, очень даже не против был Сергеев составить компанию новому эксперту, окончившему школу криминалистики по комсомольскому набору. Одно общение с таким славным специалистом — радость и удовольствие, а уж поработать вместе — тем более приятно…