Дмитрий Поляков-Катин - Берлинская жара

— Штандартенфюрера сейчас нет на месте. Могу я узнать причину вашего визита?

— Причина безотлагательная. Чрезвычайной важности, — сказал Хартман.

— Может кто-то из заместителей или других сотрудников заняться вашим делом?

— Это исключено. Я могу говорить только со штандартенфюрером.

— В таком случае вам придется подождать. Когда штандартенфюрер появится, я доложу о вашем визите.

Ему сказочно повезло — Шелленберг был в Берлине.

Хартман сел возле окна, положил ногу на ногу, скрестил руки на груди и прикрыл глаза. Следом пришли еще трое посетителей и заняли места вдоль стены напротив большого фотопортрета Гитлера из фильма Лени Рифеншталь «Триумф воли»: молодой, энергичный фюрер выступает на съезде партии в Нюрнберге — все еще впереди.

Спустя сорок пять минут распахнулась входная дверь, и, коротко поздоровавшись со всеми, через приемную в свой кабинет пронесся Шелленберг. На три часа Гиммлер назначил срочное совещание в связи с донесениями разведки о военно-техническом маневре русских накануне операции «Цитадель» под Курском, и Шелленберг очень спешил. Все, кто был в приемной, вскочили со своих мест, а Краузе последовал за начальником, прихватив с собой увесистую папку.

— Здесь то, что вы просили подобрать к совещанию у рейхсфюрера.

— Спасибо, Краузе. — Шелленберг принялся пролистывать подготовленные секретарем документы. Не отрываясь, спросил: — Кто там?

— Гюнтер из отдела снабжения, у него вопросы по отчету. Глезер из управления по Латинской Америке, вы просили его зайти. Сонин из переводов, вы также хотели его видеть. И вот еще оберштурмбаннфюрер Хартман. Он без записи. По личной инициативе.

— Хартман? Кто это?

— Управляющий отеля «Адлерхоф».

— Хартман… Хартман… — Шелленберг на секунду задумался. — Ну, да, припоминаю. А что ему надо?

— Говорит, дело чрезвычайной важности. Обсуждать желает только с вами.

— Чрезвычайной?.. — Шелленберг поморщился. — Ну, хорошо, зовите его. Но предупредите, что у него семь минут, не больше. Лучше меньше.

Хартман зашел в кабинет Шелленберга, плотно закрыл за собой дверь, повернулся и вскинул руку в приветствии:

— Хайль Гитлер.

— Хайль, — кивнул Шелленберг и отодвинул документы. — Что привело вас ко мне, уважаемый Хартман? Мы, помнится, виделись с вами этой зимой, когда в «Адлерхофе» я встречался с итальянскими коллегами. Да-да, вы были в пиджаке из английского твида, и угостили меня отличной кубинской сигарой. Вот видите, я все помню.

— Нет, штандартенфюрер, это была американская сигара, — возразил Хартман.

— Надеюсь, трофейная? — улыбнулся Шелленберг.

— Мне их привез один испанский коммивояжер, оказавшийся антифранкистом.

— Гарсия… м-м… Гарсия Морено. Мы выслали его обратно.

— Да, там его и казнили.

— Увы, война.

— У вас отличная память, штандартенфюрер.

— Ну, хорошо, Хартман, оставим воспоминания. С чем пожаловали? Имейте в виду, у меня совсем нет времени. Я уеду через пятнадцать минут.

— Я уложусь в одну.

— Замечательно. Итак?

Хартман подошел к столу и, не спросив разрешения, сел в кресло напротив. Уставив на Шелленберга прямой взгляд, он тихо, отчетливо произнес:

— Хочу вам сообщить, штандартенфюрер, вам и только вам, что я, управляющий отеля «Адлерхоф» Франсиско Хартман, являюсь не только сотрудником Службы безопасности, о чем вам, конечно, известно, но также — агентом «Интеллидженс Сервис», и это со мной на Рыночной площади в Панкове должен был встретиться английский связной.

Шелленберг медленно отвалился на спинку кресла, не отводя глаз от Хартмана, который достал сигарету и вопросительно посмотрел на него. Спохватившись, Шелленберг великодушным жестом позволил ему закурить. Потом встал, каким-то неуверенным, мягким шагом обошел гостя и остановился у него за спиной. От бровей лоб его пересекли две напряженные складки.

— Вот как?.. — Если бы в окно влетела граната, то и тогда он не был бы ошарашен так, как от прозвучавшего здесь признания. Ему потребовалась минута, чтобы собраться с мыслями.

Тем временем Хартман затянулся и выпустил через ноздри дым.

— Как давно вы работаете на СИС? — спросил наконец Шелленберг, продолжая оставаться за спиной у Хартмана.

— С конца сорокового, — ответил тот, не поворачиваясь.

— Состав группы?

— Несколько человек. Я всех не знаю.

— Источники?

— В основном люди из вермахта, абвера. Я думаю, вам хорошо известны их имена.

— Какого рода информацию вы передавали?

— По большей части политического характера.

— Связь?

— Ничего оригинального: рация, личные встречи, почта.

— Кем инициировано создание группы?

— Вы имеете в виду — Сопротивлением или англичанами? — Хартман развернулся к Шелленбергу, что вынудило того вернуться в свое кресло. — Инициировано самой СИС. Это стопроцентно английский продукт.

Шелленберг помолчал, анализируя сказанное Хартманом.

— Кто-нибудь знает о вашем визите сюда?

— Нет. Это мое личное решение.

— А что побудило вас раскрыться?

— Начать работать на вас… лично на вас — единственная возможность спасти свою жизнь, — откровенно признался Хартман. — Я был на площади.

— Ах, вот оно что. Вас зафиксировало гестапо.

— Да. Это ускорило мой визит к вам. Но я все равно бы пришел.

Шелленберг задумчиво пожевал губами:

— М-м?.. с чего бы это?

— А с того, что мои взаимоотношения с абвером зашли в тупик… Полагаю, для вас это не составляет тайны?

Кончиками пальцев Шелленберг помассировал лоб:

— Жарко сегодня. У вас голова не болит? А у меня побаливает. Не переношу, знаете ли, жару, особенно нашу, берлинскую. Угостите сигаретой?

Хартман протянул пачку.

— «Лаки Страйк». Американские — Шелленберг усмехнулся. — Многие по привычке считают их женскими. Я должен вам пфенниг. — Он закурил. — Признаюсь, не ожидал… — начал было он и замолк. Потом посмотрел на часы, поднялся и принялся торопливо собирать документы в папку, зажав сигарету в зубах. — Вот что, Хартман. Вам придется задержаться здесь. Это не арест, пока. Посидите в комнате референта. Думаю, если сейчас вы выйдете на улицу, то и двух шагов не сделаете, как вас сцапают бульдоги папаши Мюллера. Слышали про такого? И молитесь, Хартман, молитесь, если не забыли, как это делается, чтобы я вернулся с хорошими новостями. В противном случае Дахау покажется вам минеральным курортом, уж можете мне поверить.

Хартман загасил в пепельнице недокуренную сигарету:

— Чтобы не вызвать подозрений, я должен появиться в отеле в десять утра.

— Мы еще ничего не решили.

— Это мой аванс.

— А вы наглец, Хартман, — хмыкнул Шелленберг. — Мне это нравится.

Уже убегая, он добавил: