Кемель Токаев - Не жалея жизни

Сауле и ее дядюшка Калеке немало удивились бы, если увидели бы, как в первое же утро Майкл, захваченный собственной программой, заранее разработанной для него усердными сотрудниками американской разведывательной службы, поднялся еще до восхода солнца, быстро оделся в простенький поношенный костюм, наскоро позавтракал бутербродами, запил их водой и, не сказав ни слова никому, быстрыми шагами вышел на улицу, сел в первое свободное такси и через 20 минут вышел у железнодорожного вокзала. Поднялся на виадук и, теперь уже не спеша, прошел по нему к северной стороне станции. Так он «прогулялся» несколько раз. Каждый раз время от времени приостанавливался и, рассматривая то восточную, то западную стороны станции, манипулировал при этом руками в карманах пиджака. Не трудно было догадаться, что Майкл фотографировал станцию, локомотивное и вагонное депо, склады и другие станционные сооружения. Затем вернулся к южной части виадука, сошел на перрон и, не задерживаясь, перешел несколько свободных путей, дошел до первого товарного поезда, пролез под вагоном на северную сторону этого поезда. Осмотрелся, расстегнул все пуговицы пиджака и тут же направился вдоль поезда, останавливаясь почти у каждого крытого вагона, посматривая одновременно на висевший у него на груди какой-то аппарат. Пройдя до конца состава, повернул обратно и стал делать остановки у крытых вагонов соседнего товарного поезда. В этот момент его заметили рабочие.

Один из них — это был смазчик Дулат Куанов — подошел к Майклу. Позже он рассказал сотруднику КГБ, что незнакомец выдал себя за «недавно приехавшего на жительство в Алма-Ату» и свое нахождение на путях станции объяснил поиском вагона с домашними вещами. А когда Куанов указал ему на нарушение правил, запрещающих посторонним хождение по станционным путям, Майкл безоговорочно ушел на перрон. Потом вошел в здание вокзала и долго стоял у доски с расписанием движения пассажирских поездов, записывая что-то в блокнот. Остаток дня провел на перроне и в привокзальное сквере. Как только прибывал пассажирский поезд, Майкл проходил на перрон, усаживался на одну из скамеек, что стоят на центральной дорожке, и при появлении на перроне военнослужащего — рядовой ли это был или офицер — поворачивался лицом к нему и всовывал руки в карманы пиджака. А когда тот проходил мимо, Майкл усаживался обратно на скамейку.

Так он поступал много раз, а к вечеру направился в вокзальный ресторан. Задержавшись на короткое время у входа в зал, внимательно осмотрел его, как бы отыскивая знакомое лицо, заметил двух парней, оживленно разговаривавших, прошел к занятому ими столу и, не спрашивая разрешения, уселся на свободный стул. Тут же заговорил с ними и подошедшим к нему официантом. Заказал обед. Пока официант накрывал стол для него, он беззаботно болтал о том, что приехал в Алма-Ату в отпуск к родным и что проживает в Прибалтике. За обедом настойчиво угощал новых знакомых коньяком. В завязавшемся разговоре Майкл узнал, что его собеседники родом из пограничного района и сейчас проживают там, работают в колхозе. Это, видимо, оказалось как раз тем, что ему нужно было, и Майкл, что называется, уцепился за парней, стал навязываться к ним в гости. Потом Майкл, как бы отказываясь от поездки с ними, хотя они и не приглашали его, заметил, что-де это, наверное, далеко и он все равно не смог бы поехать. Но на этот раз уловка его не увенчалась успехом. Парни не назвали расстояния до их села от Алма-Аты. Но Майкл не унимался. Он налил еще коньяку и тут же завел разговор о спутниках, космических кораблях и полетах на Луну, Венеру, Марс. Красочно расписывая каждый полет людей, автоматических станций, он не раз заговаривал о пунктах их запуска на Земле: в США, в Советском Союзе, — пытаясь этим путем узнать, где находятся и как называются соответствующие районы Советскою Союза. Его же собеседники были не сведущими в этих вопросах и только удивлялись его познаниям. Потратив на разговор об этом более часу, Майкл ничего не узнал. Однако его необычная заинтересованность насторожила парней. Он же поначалу не заметил этого изменения в их отношении к себе и продолжал «наступательную» тактику. В частности, пытался узнать, много ли в Алма-Ате и области проживает казахов, людей других национальностей. Но парни, рассчитавшись с официантом, простились с Майклом холодно и ушли; не задерживаясь, прошли к троллейбусу и через час зашли в приемную Комитета государственной безопасности…

…Амиржан, давно прекративший бренчать на домбре, встал, повесил инструмент на место, озабоченно проговорил:

— И что им тут надо, что вынюхивают?

— Дорогой мой друг, — заговорил Калеке, — такие люди не ради смены впечатлений приезжают к нам из-за океана. Каждый шаг по советской земле, встречу с советским человеком эти господа используют в своих грязных целях. Приходилось мне, и не раз, видеть в Алма-Ате людей, подобных Майклу. А недавно в нашей гостинице останавливались на несколько дней «святые» отцы, обрядившиеся в туристские шубы. Тут, как говорится, остается только руками развести. Один из них, по имени Кран, назвался жителем США, а второй, Лоренц — Канады. Было видно, что оба они люди одной веры и не рядовые, а крупные деятели своего религиозного течения. О совместной поездке к нам, они, как видно, договорились еще у себя дома, подтверждением этого вывода было их поведение — поведение старых друзей. Известные верующим христианам меннонитского толка…

— А что это такое «меннонитский толк»? — спросила Макура. Калеке собрался было объяснить значение этих слов, но его прервали возгласы Сауле.

— Мы сейчас посмотрим, что это такое! — проговорила она и быстро вышла в другую комнату. Тут же вернулась с книгой «Спутник атеиста». Нашла нужный раздел и стала читать про себя.

— Иными словами, — начала она задумчиво спустя две — три минуты, — чтобы не отнимать у вас время, скажу в общем, что меннониты — это одно из течений христианства, общины которого в свое время существовали среди немцев-колонистов на Украине и Поволжье. Далее здесь сказано, что большая часть руководителей этой секты враждебно встретила Октябрьскую революцию, открыто встала на сторону контрреволюции и интервенции.

— Ясно, ясно, — заговорили все, и Сауле закрыла книгу.

— Удивительно, как ловко такие волки в овечьей шкуре «перестраиваются», приспосабливаются к новой обстановке, — продолжал между тем Калеке, отпивая из пиалы небольшими глотками горячий чай с каймаком. — И у этих «божьих угодников» тоже имелись фотоаппараты и все другое снаряжение, которое они, надо думать, использовали отнюдь не для того, чтобы запечатлеть наши достижения, а выискивали, так сказать, «темные кадры». Однажды, производя уборку в одном из номеров, где жил уехавший утром иностранец, горничная подняла валявшийся в ванной комнате кусок фотопленки, которую она передала в «Интурист». Потом Жапар Сауранбаевич рассказывал, что просмотрел эту пленку на свет и на одном из кадров увидел угол многоэтажного здания, а рядом четко виден еще не снесенный ветхий домишко. И он, этот старый дом, смотрится как центральная часть снимка, а рядом с ним видна громадная куча строительного мусора…