Кемель Токаев - Не жалея жизни

Возвращаясь в гостиницу, мистер Джекоб настороженно прислушивался, не обнаружит ли себя нечаянно кто-нибудь следящий за ним; но только тишина весеннего вечера окружала его, пока он не выбрался на оживленную автостраду. Его подхватило одинокое такси, дружелюбно мигавшее зеленым огоньком и сердито засветившее красную лампочку, когда глухо застучал включенный счетчик. «Не все прихожане, — подумал про себя мистер Джекоб, — горячо заинтересовались заграничной литературой… Но ничего!.. Я оставил все, что привез: постепенно разберут — помогут у иных — неприязнь к советскому строю, у иных любопытство!» И вспоминал наставления, выслушанные за несколько недель до этого от редактора религиозного журнала, а затем сотрудника специальной службы, справедливо рассчитывавших на то, что он только называется «воином божественного промысла», а на самом деле будет действовать в качестве заправского идеологического диверсанта: «Раздавайте побольше литературы. Вы покинете страну, а то, что раздали — останется, это — мина замедленного действия, эти книги составляются большими мастерами пропаганды. И чем больше книг вы раздадите, тем меньше сторонников и помощников будет у Советской власти. Туристическая поездка — легальный канал для нелегальной обработки советского населения в необходимом нам направлении. Стремитесь своей деятельностью оборвать все связи с действительностью у тех, к кому вы обращаетесь; стремитесь к тому, чтобы человек общался с миром только через религиозные каналы. Пользуясь именем и авторитетом господа, можно принудить ко всему фанатически настроенных людей. Этот фанатизм необходимо всемерно усиливать, тогда мы своевременно получим политическую информацию, получим точные сведения о том, о чем не любят сообщать во всеуслышанье советские власти. Эти «сопротивленцы» — потенциальный арсенал информаторов, а, может быть, они впоследствии смогут пригодиться для чего-то большего. Мы верим в ваши способности, верим в ваше знание характера человека, надеемся, что наше задание вы выполните образцово!»

Но вскоре по прибытии мистера Джекоба в Алма-Ату стало совершенно ясно, что надежды, возлагавшиеся специальными службами на религиозно настроенных «сопротивленцев», как и вера мистера Ко́зела в то, что все, что он делал, неизвестно компетентным советским органам, оказались несостоятельными.

…В кабинете Жапара Сауранбаевича сидел молодой мужчина с изможденным лицом, покрытым немногочисленными, но резкими, глубокими морщинами. С усилием подыскивая слова, он объяснял, изредка разглаживая на коленях тонкую брошюру, и тогда осторожно, вкрадчиво похрустывала глянцевая бумага.

— Он пришел к нам… Так сказали — из Америки он. Только зачем же в нашу-то жизнь вмешиваться? Конечно, скажем, мне вот тяжело стало, сочувствия человеческого искал, чтобы как раз к работе возвратиться, а то после смерти жены и пить стал, и ребенка забросил, думал, может, к настоящему-то делу через молитву, через заступничество бога возвращусь. А этот — вон как поворачивает… Жизни-то, мол, здесь на земле нет… Есть только загробная жизнь… Нет, эта книга мне не нужна, я возвращаю ее, пусть забирает. И поговорить с ним хочу, там, в общине не дали поговорить, оттеснили, да и торопился он, а мне трудиться честно хочется и жить честно и счастливо. Пакостник он лицемерный, вот кто такой! — с жаром закончил посетитель.

Жапар Сауранбаевич серьезно, не обращая внимания на оглушительно-звонкую россыпь телефонного аппарата, вслушивался в каждое слово посетителя, приглаживая рукой волосы над крупным литым лбом.

После ухода посетителя, оставившего на столе глянцевую брошюру, он медленно, но решительно набрал номер телефона:

— Как поступим с «проповедником»?

— О нем мы знаем все, — донеслось из телефонной трубки, — энергичный оказался этот, с позволения сказать, турист. Учитывая то, что его действия, согласно нашим законам, уголовно наказуемы, мы не можем допустить его дальнейшей поездки по стране — посещения Ташкента, Тбилиси, Москвы и Ленинграда. Целесообразно выдворить его и немедленно.

— О, мисс Сауле! — восторженно воскликнул мистер Джекоб, дружелюбно снимая очки и отводя руку с ними чуть назад. — Я как раз намеревался разыскивать вас: возможно, завтра мы с вами сумеем осуществить часть программы, которую вы столь любезно пытались обрисовать мне вчера. А вы — позвольте спросить — куда направляетесь?

— Я разыскиваю вас, — смотря прямо в незащищенные темно-зелеными стеклами глаза мистера Ко́зела, ответила Сауле. — Вам звонили в номер, но вас там не оказалось, поэтому я пришла в ресторанный зал.

— А что случилось? — спросил мистер Джекоб, вновь возвращая на место темные очки.

— Вас хочет видеть управляющий «Интуристом».

Жапар Сауранбаевич подождал, пока вошедший с ним поздоровался, затем сухо ответил и встал, чтобы не приглашать мистера Джекоба садиться:

— Господин Джекоб Ко́зел, подданный Соединенных Штатов Америки, вы — в нарушение обязательств, подписанных вами при въезде в нашу страну, занимались противозаконной деятельностью. Вы, кстати, в таможенной декларации указали, что вы не ввозите в СССР запрещенную литературу, но все это оказалось обманом.

— Я заявляю протест, — быстро и зло сказал мистер Джекоб, сильно покраснев.

— Нет, это не вы заявляете протест, — а советские граждане, возмущенные вашим недружелюбным отношением к стране, отнесшейся к вам, как к гостю, протестуют против вашего дальнейшего пребывания на советской земле, — четко возразил Жапар Сауранбаевич. — Мы прерываем ваше путешествие и предлагаем вам покинуть Советский Союз в течение 48 часов.

На рассвете следующего дня машина, в которой на переднем сиденье всматривалась в пустынные улицы родного города Сауле Баймуратова, а на заднем — молча застыл изгоняемый из нашей страны мистер Джекоб, быстро неслась по направлению к аэродрому.

Летное поле было накрыто легким, начинающим рассеиваться туманом, из которого доносилась сложная смесь звуков, по которым можно было догадаться, что к полету готовят большой самолет. И эти сочно вплывавшие в сознание звуки вызывали наслаждение, готовили к тому, чтобы новый трудовой день Сауле прошел весело, спокойно и хорошо.

Объявили посадку. Мистер Ко́зел, не прощаясь, двинулся к трапу. Сауле окликнула отбывающего путешественника.

Она произнесла по-русски, негромко, но внятно:

— Одну минуточку, мистер Джекоб, — тот остановился, пристально и недобро уставившись на нее.

— Меня попросили возвратить вам ваш тайный подарок!

Мистер Козел судорожно стиснул в руке глянцевую брошюру, поискал глазами урну, но не было на летнем поле урны, и он, отвернувшись от Сауле, твердо зашагал к трапу с белым глянцевым комком в кулаке.