Александр Усовский - Contra spem spero

Генерал вздохнул.

— Моя бы воля — я бы, вывезя всех оставшихся в Косово сербов, над Приштиной взорвал бы заряд, килотонн на двести…. Чтоб обо всем этом дерьме больше никогда не слышать! — А затем добавил примирительно: — Сойдемся, тут ты можешь не волноваться. Любые деньги заплатим. — И прибавил: — И собирайся ты, милый мой друг, завтра в Тирану — «Люфтганзой» или «Алиталией». Завтра!

— Значит, мне сейчас связаться со своим агентом?

Калюжный кивнул.

— Связывайся! И чтобы этот Бюджет, как Ведрич говорит, уже завтра утром знал, что мы готовы заплатить за нашего парня столько, сколько он захочет, и в любой валюте, хоть золотом! — Генерал замолчал, тяжело вздохнул и добавил: — Хотя, конечно, куда правильнее было бы с ним рассчитаться доброй пригоршней свинца…

Шум волн убаюкивал, навевал покой и сонную полудрёму. Где-то в глубине шхуны неторопливо и как-то по-домашнему стучал дизелёк — в четверть силы; да и правильно — куда торопится рыбацкой посудине? Очень редко с верхней палубы доносились негромкие голоса — двух или трёх человек, максимум; оно и верно, пока судно идёт к месту промысла — зачем наверху лишние люди? Рыбаки должны спать, набираться сил…

Вот только рыбаков ни в большой каюте под полубаком, ни в двух малых — на юте, за грузовым трюмом — не было; а были люди, о ремесле оном имевшие очень смутное понятие…

Одиссей сидел за столом, бесцельно раскладывая пасьянс — в этот час он был единственным, кому не спалось в большой носовой каюте, все остальные её насельники пребывали в объятиях Морфея. На грубо сколоченных рундуках (где, по ходу, хранились запасные сети и прочий рыболовный инвентарь) вдоль правого борта спали три молчаливых араба, которых притащил с собой этот загадочный дядька из Курдистана — причём спали мёртво, как убитые. Или умаялись до крайней степени усталости, или — что верней — приняли дозу чего-то сугубо натурального и полезного для здоровья, скорее всего — гашиша. Ни огнестрельного оружия при них, ни прочих обычных для жителя пустыни вещей — типа ножиков размером с римский меч — не было. То есть перед тем, как завалиться спать — Хозяин их старательно лишил всякой амуниции. Предусмотрительно, ничего не скажешь…. На подвесной койке по левому борту дрых сменный рулевой — во всяком случае, Одиссею показалось, что именно таковы функции этого кренделя непонятной национальности на шхуне. Вторая такая же койка пустовала — она предназначалась для пленника, но Одиссей предпочёл бодрствовать — в робкой надежде понять, где он оказался и куда движется их кораблик. Получалось пока не очень…

Конечно, если бы он был Джеймсом Бондом — то никаких проблем бы не было. Тремя ловкими ударами он бы лишил спящих арабов возможности к сопротивлению, напугал бы до полусмерти рулевого, а затем постучал бы в дверь каюты и обезоружил бы вошедшего сторожа; после чего захватил бы шхуну и, взяв управление ею на себя — повернул бы к берегам любезного Отечества. Одна неувязка — он не Джеймс Бонд, и где находится вышеозначенное Отечество — представляет себе весьма смутно. Ну, то есть север определить он бы, пожалуй, смог, но это и всё. Разные галсы и румбы, секстаны и астролябии (с помощью каковых, как он помнил из книжек, принято вычислять место судна и его курс) для него — китайская грамота, мягко говоря…. Правда, можно сигануть с борта в море и вплавь добраться до земли — но, во-первых, будет ли в пределах видимости какая-нибудь земля, а во-вторых — доплывёт ли он до неё? Чай, февраль месяц, вода в море — хоть и Средиземном — градусов семь, от силы. Свежо…. В такой воде полчаса поплавай — и всё, время склеивать ласты и уходить на грунт, как тот Ди Каприо в «Титанике»…

Всё же хорошо разным киношным героям! Их враги — сугубые придурки, желающие только одного — быть подстреленными вышеозначенным героем, неловкие, косорукие и бестолковые. Ну а у героя — полный набор разных шпионских штучек: стреляющие авторучки, часы-мины, галстуки во встроенной лебедкой с сотней метров стального каната, ботинки с выскакивающими лезвиями и прочая шняга; имея такой набор — грех не одолеть супостата! Да к тому же киношные герои — это, как правило, поголовно ветераны разных спецназов и мастера всевозможных единоборств, с лёгкостью крушащие стены и дробящие кости врагов одним только взглядом…. Эх, жаль, что он, Одиссей — не киношный герой, не мастер кун-фу и не боец спешиэл форсиз. Ему придется выпутываться из этой ситуации, не очень надеясь на стреляющие авторучки и умение лишать врага сознания лишь силой своей мысли…

Ага, моторчик стих совсем; стало быть, легли в дрейф. Зачем? Ну не рыбу же ловить…. Дебаркация? Вряд ли, на баке не слышно никаких движений, характерного шума брашпиля… или они с кормы якорь отдают? Чёрт, не посмотрел….

Так, к дверям кто-то подошёл….. Двое. Ну что ж, милости просим, гости дорогие!

Звякнули ключи, дважды хрустнуло в замке, дверь в каюту распахнулась — и на пороге появился давешний Хозяин, за которым маячил всё тот же водитель-охранник, с которым Одиссей встретил его в забытом Богом пустынном «медсанбате».

Хозяин со своим бодигардом вошёл в каюту, взглянул на своих нукеров, что-то бросил через плечо спутнику — и, улыбнувшись, обратился к Одиссею:

— Ну вот, мы и добрались до цивилизации! Дальше поплывём намного комфортнее!

— Дальше? — Ага, значит, будет пересадка. В открытом море, что ли? Или мы в какой-то бухточке? «Зеленая стоянка» это у яхтсменов называется, кажется…

— Да, дальше — в Европу! — и Хозяин снова улыбнулся.

Тем временем его спутник бесцеремонно разбудил всех трех арабов — надо сказать, весьма резво вскочивших на ноги. Хм, а я полагал, что их из пушек не разбудишь…

Все вместе они поднялись на верхнюю палубу. Одиссей похвалил себя за давешнее бодрствование при тусклом свете одинокой лампочки — глаза его довольно быстро привыкли к ночной тьме — которая постепенно становилась не столь уж и кромешной.

Ага, так и есть — стоим с подветренной стороны какого-то острова, в небольшой и довольно уютной бухте. Оба-на! Яхта! Ни фига себе…. Тонн сорок, не меньше! Белая, красивая, даже, пожалуй, роскошная, две мачты со свёрнутыми парусами…. Только отчего-то без ходовых огней. И ни один иллюминатор не светится! Однако… А яхта-то, по ходу, с душком…. С нехорошим душком, господа присяжные заседатели!

На шканцах шхуны загудел моторчик. Ага, ясно — один из членов команды «рыбака» с помощью компрессора принялся надувать резиновую лодку. Борт о борт, стало быть, становиться не хотят — хотя море спокойное. Боятся повредить красавицу-яхту? Или не хотят, чтобы на её белоснежном борту остались следы от швартовки грязной и ржавой рыболовецкой шхуны? Пожалуй, второе.