Олег Бойко - Капканы на баранов [publisher: SelfPub]

С ним был одетый в плохо выглаженный льняной костюм мужчина европейской внешности со светлыми волосами, которому на вид было лет сорок с чем-то. Темный загар выдавал в нем человека, который провел под островным солнцем немало времени, а одежда, бэйдж на шее и портфель – лицо официальное. И он действительно представился мне Лассе Улофссоном – сотрудником Шведского консульства в Мале. Выглядел он встревоженным, но при этом все равно довольным. И надо сказать, что повод для этих эмоций у него был – в виду целой серии несчастных случаев, произошедших за последние несколько дней с гражданами разных стран, я едва не пополнил список.

Начал он с того, что крепко пожал мне руку и поздравил с тем, что я выжил при крушении, спросил, как я себя чувствую и поинтересовался, нет ли у меня какой-нибудь просьбы, которую он мог бы постараться выполнить тут же, например, сообщить родным о том, что я жив. Я ответил, что мне некого оповещать и поблагодарил его за участие. Тогда Лассе Улофссон вынул из своего портфеля целую стопку формуляров и сам заполнил их с моих слов всеми необходимыми данными. На мое сожаление о том, что при мне не оказалось документов, который остались в отеле, он отмахнулся и сказал, что запросит копию из отеля и сделает запрос в Стокгольм. Расспрашивать о крушении катера он меня не стал, сказав, что не желает меня тревожить, пожелал выздоровления и напомнил о том, что я могу остаться в клинике до завтра. Встал, убрал в портфель документы, попрощался и ушел, оставив нас с доктором и лейтенантом Шакуром.

Последний, не смотря на смуглую почти черную кожу, был бледен, как приведение, молчалив и угрюм. Пока меня осматривали врачи, и я общался с Лассе Улофссоном, он стоял, подперев плечом стену, или ходил взад-вперед, ссутулившись и запустив ладони в карманы брюк. Кивком попрощался с сотрудником Шведского Консульства, а потом поинтересовался у врача моим состоянием и, получив от того убедительный ответ, что я вполне здоров, попросил оставить нас одних. Он заметно нервничал, но старался держать себя в руках и говорил очень тихо. Был полной противоположностью себя такого, каким я видел его до этого, а особенно этим утром. И единственная вольность, которую он себе позволил – это открыть окно и закурить, усевшись на подоконник.

Я в отличие от него был спокоен. Наверное, из-за действия лекарств.

– Как произошло крушение катера? – спросил он, затянувшись сигаретой и выпустив струю дыма в темнеющее за окном небо.

Я не знал с чего начать, и тогда он добавил:

– Что здесь вообще происходит?

– Понятия не имею, Лейтенант, – начал я, сомневаясь в своих актерских способностях, но все равно изображая крайнее недоумение. – С мистером МакКонелом я познакомился на нашем острове еще в день приезда и все это время знал его, как человека спокойного, глубоко переживающего семейную драму. Поэтому я и поддержал его идею отправиться на рыбалку. Но, как только мы вышли в океан, в него как будто бес вселился…

И дальше я уже пересказал все, как оно было на самом деле. Откуда мне было знать, найдутся потом тела китайцев и капитана с помощником или нет? Поэтому я решил говорить правду. Только, разумеется, ничего не упоминал об истории с пресловутой картой памяти и борющихся за ее обладанием представителями всевозможных спецслужб. Во-первых, чтобы мой рассказ не был похожим на бред сумасшедшего, во-вторых, чтобы самому окончательно не запутаться в своих показаниях.

А еще я не стал говорить лейтенанту о том, что после крушения, когда я выбрался на берег и несколько минут безрезультатно звал на помощь, Рон МакКонел все еще был жив.

Убедившись, что помощи ждать неоткуда, я обернулся к морю и долго смотрел на воду, пока среди плавающих обломков не увидел его, колышущегося на волнах. Мне было страшно, но я все-таки направился к нему. Шотландец лежал на спине, широко раскинув руки и ноги. Я слышал, как он хрипел. Видел, как он выплевывал соленую океанскую воду, снова жадно хватал ртом воздух, когда лицо оказывалось над водой, но не мог пошевелиться, и только беспомощно хлопал обезумевшими от страха глазами. Видимо, упав на кораллы менее удачно, чем я, он сломал позвоночник, но остался жив, и все, что мог делать, это просто мычать, таращась на меня. Это было ужасное зрелище.

Было ли мне его жаль? Не знаю. Поначалу, наверное, да, раз уж меня обеспокоило, что, будучи парализованным и находясь в воде, он может захлебнуться. Но как только такая мысль родилась в моей голове, сострадание сменилось каким-то холодным безразличием, а потом и вовсе переросло в лютую ненависть. Тогда я просто склонился над МакКонелом, уперся руками ему в грудь и, опустив под воду, придавил спиной ко дну. Увидел, как расширились его глаза, услышал, как изо рта вырвался приглушенный водой отчаянный крик, сопровождаемый роем пузырей воздуха, и убрал руки, только когда пузырьки перестали подниматься на поверхность, а взгляд остекленел.

Выходя обратно на берег, угрызений совести я не чувствовал.

Но лейтенанту Шакуру, по-моему, не надо было знать об этом. Для него Рон МакКонел утонул, сломал позвоночник при падении с катера в момент крушения и захлебнулся. Точка. Все.

Надо отдать ему должное – лейтенант Шакур выслушал меня, не перебивая. И только потом спросил:

– Вы рассказывали все это еще кому-то? Спасателям? Медикам?

– Нет. Никто ничего особо не спрашивал. Ваши коллеги пытались задавать вопросы, но медики попросили их оставить меня в покое…

– Когда вы хотели уехать отсюда?

– Вообще-то послезавтра… утром… планировал… – робко ответил я, с ужасом понимая, что лейтенант Шакур с легкостью мог этому помешать. – А что? Вы хотите, чтобы я задержался? Я не могу! С назначенной даты вылета у меня есть в запасе еще четыре дня отпуска, но я планировал провести их дома… в Стокгольме… Кто мне оплатит проживание? А билеты, если придется менять дату вылета? Я не могу позволить себе такие траты…

– Успокойтесь, я не собираюсь задерживать вас здесь, мистер Хансен, – все так же тихо проговорил он. – Но это лишь в том случае, если Шведское консульство, в частности мистер Улофссон, подтвердит, что вы действительно Эрик Хансен.

Это я так, на всякий случай. И только потому, что кое-кто не уверен, вас ли видел на пляже у лагуны ночью накануне исчезновения Арнольда Шнайдера. Самого мистера Шнайдера и мистера МакКонела свидетели запомнили хорошо.

А если честно, то мне было бы лучше, чтобы вы убрались отсюда прямо сегодня, сейчас же, чтобы я никогда больше вас не видел. Что же касается вашей истории о свихнувшемся шотландце, то я бы посоветовал никому ее не рассказывать. Если тела до сих пор не нашли, то уже вряд ли найдут. А если и найдут, даже если это произойдет завтра или послезавтра, то будет очень трудно определить истинную причину смерти. Вода, рыбы… сами понимаете…