Олег Бойко - Капканы на баранов [publisher: SelfPub]

МакКонел, который уже собирался подняться на капитанский мостик, увидел, что я встал на ноги, и, вздохнув, направился в мою сторону. Не знаю, как описать тот ужас, который я испытал в тот момент. Но все мои предпринятые в дальнейшем действия были исключительно интуитивными. Словно инстинкт самосохранения руководил моим телом, отчаявшись получить разумный совет от мозга, который после столкновения со лбом шотландца работал крайне медленно.

Драться было бесполезно. Я бы однозначно проиграл в схватке с человеком, который только что на моих глазах хладнокровно убил троих. Поэтому я бросился к двери в каюту, с трудом представляя, на что вообще рассчитываю и как собираюсь выйти из сложившейся крайне щекотливой ситуации. Но перед самой дверью свернул и юркнул влево – в тесную комнатушку гальюна. Захлопнул за собой дверь, которая показалась мне не такой хлипкой, как дверь каюты, и, усевшись на опущенную крышку унитаза, уперся ногами в эту самую дверь.

Она тут же содрогнулась под ударом плеча шотландца. Потом еще и еще раз. Я видел, как стали расшатываться петли и треснуло дерево в районе замка. МакКонелу ничего не стоило ее сломать. Конечно, для этого нужно было постараться еще, но у него просто не было на это времени.

– Лучше бы ты сейчас вскрыл себе зубами вены, гаденыш! – прокричал МакКонел, не оставляя попыток вышибить дверь плечом.

Потом сквозь его ругательства я услышал громкий хлопок и последовавший за ним шипящий свист, с которым что-то пронеслось мимо двери, от чего МакКонел как будто упал на пол.

– А-а! Черт… – прорычал он со злостью. – Твою мать! Скотина!

Не знаю, что это было, но оно заставило шотландца прекратить ломать дверь, за которой спрятался я. Затем я прислушался и услышал, как он поднялся на ноги и бегом бросился обратно на корму, откуда стал раздаваться шум борьбы. Кроме того, к шипящему свисту, который отвлек МакКонела от моей двери и который по-прежнему доносился со стороны каюты, добавился отчетливый запах гари, а через вентиляционную решетку внизу двери вдруг повалил густой дым.

Это был пожар. И здесь уже я ничего поделать не мог. Я понял, что долго не высижу в этом замкнутом пространстве, потому что все кругом в считанные секунды настолько заволокло дымом, что мне стало невозможно не только дышать, но и открыть глаза. Хочешь, не хочешь, а выбираться наружу было необходимо. Иначе – смерть от удушья.

Свет внутрь гальюна попадал через довольно большой квадратный с закругленными углами иллюминатор в потолке, и это был единственный выход наружу, минуя разъяренного и словно обезумевшего МакКонела. Я попытался его открыть, но замок, которым давно не пользовались, не поддался. Тогда я несколько раз с силой ударил в стекло кулаком, но от этого у меня только разболелась рука, и я рассек кожу на костяшках. А между тем от удушья уже стала кружиться голова, невыносимо слезились глаза и дым с адской болью разъедал легкие.

Чтобы разбить стекло, мне нужно было что-то. Я схватился за смеситель на крохотной раковине в углу, но он был прикручен намертво и не поддался. Тогда я приложил все свои силы, чтобы оторвать от унитаза деревянную крышку, и мне это не сразу, но удалось. В следующее мгновение стекло иллюминатора разлетелось вдребезги и множеством осколков осыпалось на меня. Дым сразу устремился вверх, словно в трубу. Я отбил все торчащие по краям стекла, отшвырнул крышку и попробовал выбраться. С трудом, но и это у меня получилось.

Я высунул наружу голову и сделал глубокий глоток свежего воздуха, от которого легкие словно снова развернулись. Огляделся, но никого не увидел. Только в небе над нами зависла какая-то изогнутая белая полоса. И тут мне все сразу стало ясно. Это, наверное, был след от сигнальной ракеты, запущенной капитаном в воздух. Видимо, такой же ракетой он выстрелил в МакКонела, когда тот ломал дверь в гальюн, но промахнулся и поджог соседнюю каюту. А теперь они, рыча и ругаясь, боролись где-то на палубе на корме. Катер при этом продолжал плыть, никем не управляемый. Я подтянулся на руках, перевалился через край иллюминатора на бок и полностью выбрался наружу. Хоть на мгновение облегченно выдохнул и поднялся на ноги.

Что происходило на корме, я себе даже представить не мог, поэтому поспешил взобраться по наклонному затемненному окну кают-компании на капитанский мостик. Там я улегся на живот и осторожно заглянул через край вниз, откуда доносились звуки напряженной борьбы, перемежающиеся с приглушенными ругательствами. Но лучше бы я не видел того, что там произошло в следующий момент.

МакКонел всем своим весом придавил капитана к палубе. Придерживая левой рукой его руку с ракетницей, правой он бил капитана по лицу, а когда тот, завывая от боли, все-таки выронил свое оружие, МакКонел схватил ракетницу, приставил ее к лицу своего противника и спустил курок.

Я в ужасе перевернулся на спину и лежал, глотая ртом воздух, которого так не хватало, и глядел в небо. Мне не верилось, что все это происходит со мной. Весь этот чертов кошмар – непомерная расплата за столь короткое время, проведенное с самой очаровательной девушкой в моей жизни на фоне шелеста пальм и шума морского прибоя. Пусть так, но увидеть, как лицо человека в одно мгновение превращается непонятно во что – это уже слишком. И, словно пытаясь убедиться, что мне все это не показалось, я снова заглянул вниз.

Нет. Не показалось. Я увидел, как МакКонел с чувством выполненного долга встал с мертвого тела капитана нашего катера и растер по лицу брызги крови своей окровавленной веснушчатой рукой. Он отбросил пустую ракетницу в сторону и скрылся из виду, спустившись в кают-компанию. Очевидно, пошел доламывать дверь в гальюн. И начавшие доноситься оттуда звуки, сопровождаемые отборной руганью, подтвердили мое предположение.

Я свесился еще сильнее и смог увидеть эту картину. За его спиной полыхал огонь, и из-за дыма почти ничего невозможно было разглядеть. Но это неудобство не являлось для МакКонела серьезной помехой. Он был машиной для убийства, и в тот момент его целью был я.

Я! Эта мысль вдруг отрезвила меня. Нельзя было бездействовать.

Вспомнив, что катером никто не управляет, я поднялся на ноги и посмотрел вперед. Мы довольно быстро и уверено приближались к острову с трансформатором и антенной. Расстояние между нами и берегом неумолимо сокращалось. Но хуже всего было то, что вдоль берега этого островка тянулась полоса рифов, над которыми вода вспенивалась, превращаясь в белые барашки.

Я не знал, что делать и как управлять этой посудиной, но схватился обеими руками за широкое колесо штурвала и принялся крутить его влево, в глубине души понимая, что уже поздно. Кроме того, как только я резко крутанул штурвал, это послужило для МакКонела сигналом к тому, что он занимается пустой тратой времени, и меня следует искать уже не запертым в гальюне, а на капитанском мостике.