Юрий Авдеенко - Авдеенко Избранные произведения в 2-х томах. Т.2 Повести; рассказы

Не прикасаясь к занавеске и стараясь оказаться на таком расстоянии от стекла, чтобы его не увидели с улицы, он вгляделся в окно. Просматривалась часть двора, одичалые кусты самшита, дорожка между ними, угол дома, за которым тянулись сараи с покосившимися дверями, крыльцо с тремя прогнившими ступенями. На крыльце, переминаясь с ноги на ногу, курил владелец шашлычной «Перепутье» Лаидзе.

Салтыков подошел к столу, где рядом с тарелками стоял телефон. Снял трубку. Вздохнул. Все ясно: телефон не работал.

Повернув ключ в замке, Салтыков распахнул дверь. Сказал:

— Привет, Зураб! Чего сторожишь меня? Жулье не станет брать комнату иачугро. В городе дома и побогаче есть.

— Про ковер забыл, — бодро ответил Зураб, затянулся папиросой, бросил на тропинку.

— Что случилось? — спросил Салтыков, закрывая за ним дверь.

— Телефон у тебя не работает.

— Я им сегодня скандал устрою! — пообещал горячо Салтыков.

Зураб махнул рукой:

— Им не скандал нужен, ты аппаратуру им новую устрой.

— Для этого другие люди есть! — недовольно возразил Салтыков. — Что у тебя?

— Увела она его прямо из-под самого моего носа. Посадила в машину и покатила в сторону перевала.

— Скорее всего, в дом своего деда. Она часто туда ездит. Надо бы дозвониться в местное отделение.

— Пробуют ребята… Но это не все. В час ночи неизвестный гражданин позвонил дежурному и предупредил, что в гостинице «Эльбрус» проживает член тайной монархической организации офицеров Мирзо Иванович Каиров, прибывший в город с террористической целью.

Салтыков взял кружку, нацедил из чайника воды. Отхлебнул и только после этого сказал:

— Ясно. Каиров мешает Дантисту. Вчерашняя попытка убийства оказалась неудачной. Тогда Дантист решил сдать Каароква нам. Отсюда вывод — сегодняшняя поездка на перевал не угрожает жизни Каирова. Тогда бы не было звонка.

Зураб возразил:

— Звонок может быть обыкновенной страховкой. Если не ухлопают его по дороге, тогда пусть берут власти…

Глядя пристально и твердо, Каиров процитировал:

— Вечером Филарет играл на рояле Шопена. Однако из него такой же музыкант, как из Разумовского дантист.

Виктория не сразу вспомнила строки своего письма. Нет, текст был ей знаком. Но то, что именно эти слова она писала в письме к Валентину, сразу не пришло ей в голову. Она подняла на Жаирова синие глаза, сказала как бы из вежливости:

— Продолжайте.

— Я запомнил только это. Писем было много. Целая пачка.

— Продолжайте, — повторила она теперь уже дрогнувшим голосом.

— Почему Разумовский получил кличку Дантист?

— Ах вот что, — сказала она почти равнодушно, посмотрела в свою тарелку, взяла стебелек кинзы, вертела его между пальцами.

Каиров понимал: равнодушие дается ей нелегко, сейчас она стремительно размышляет, что отвечать и как вести себя дальше.

— Разумовский, будучи юношей, провел несколько лет с родителями в Индии. — Виктория говорила медленно, отделяя слово от слова короткими, но подчеркнутыми паузами. Так учительница читает в школе диктант. — В Петербурге Разумовский утверждал, что один индус, бродячий лекарь, научил его удалять зубы пальцами, причем без боли и без крови. Однажды на пикнике одного из членов нашей компании обломился зуб, и Разумовскому представилась возможность продемонстрировать свое умение. Однако он оплошал. С тех пор за ним утвердилось шутливое прозвище Дантист.

— Расскажите мне о нем подробнее.

— Нет! — Виктория вновь подняла глаза на Каирова, вазгляд ее был усталым, опустошенным. — Я мало его знала. Одно время перед войной он часто приходил к нам на Фонтанку. Но Валентину это не нравилось. Он ревновал меня к Разумовскому. Он вообще был ревнивым… Какое-то время они служили вместе. Потом Разумовский бежал вместе с Врангелем… Остальное вам известно лучше, чем мне.

«Странно, — думал Каиров. — Значит, она полагает, что я бежал вместе с Врангелем. Как же я оказался здесь? С какой целью? С целью следить за Разумовским? Она считает, что нас послали сюда одни и те же люди…»

Виктория сказала:

— Вы знали моего мужа? Как он погиб?

Каиров вынул из бумажника письмо денщика Василия, передал Виктории.

«…Я поклялся на кресте, что найду его вещи. Они спрятаны в подвале гостиницы, за лестницей. Вещи в деревянном ящике с тремя сургучными печатями. Ценности громадной, даже нельзя сказать какой. Про них знал полковник Ованесов, но он мертвый уже как месяц. Знал еще Дантист. Очень опасный человек. Кратов сказал мне, что Дантист убил его и Ованесова из-за этого ящика…»

По мере того как Виктория читала письмо, лицо ее белело.

Застекленная веранда выгнулась вокруг них подковообразным фонарем. Несколько створок было распахнуто, и прохладный, пахнущий каштанами воздух врывался из сада, подталкиваемый ветром.

— Письмо не окончено, — глухо сказала Виктория.

— Дантист убил денщика Василия.

— Он убьет и вас.

— Если вы мне поможете, этого не произойдет.

Виктория закурила. Вспомнила:

— Ованесов был веселым человеком. Зачем вы сразу выложили мне, что дружили с ним?

— Хотел довести этот почетный факт до вашего сведения.

— Я так и поняла… — Она вздохнула тяжело, закрыла лицо ладонью, может, не хотела, чтобы он видел ее слезы.

Он не увидел. Когда Виктория отняла ладонь, лицо ее было сухим и суровым.

Я помогу вам, — сказала она. Еще четверть часа назад они были на «ты».

— Спасибо.

Юна поморщилась:

Пустое. Наша поездка предпринята с этой целью. После того как отец попросил меня показать вас, я поняла, что вам грозит опасность.

— Зачем я вашему отцу? — удивился Каиров.

— Нет. Ему вы не нужны. Об этом просил Дантист. Его интересовало, не встречал ли вас отец в девятнадцатом году, когда в гостинице стоял штаб дивизии… Помните, вы провожали меня из «Эльдорадо»? Мы поднялись на террасу. И вспыхнул свет. Я сказала: «Это я, папа. Погаси, пожалуйста, свет».

— Помню, — ответил Каиров.

— Отец тогда рассмотрел вас. Он сказал Дантисту, что никогда не встречался с вами прежде.

— Интересно. Откуда же мне грозит опасность?

— Боже! До чего же ты глупый! — Виктория с отчаянием посмотрела на Каирова: — Разумовский уверен, что тебя прислали следить за ним. Он боится тебя. Боится!

— Ему не следовало убивать завхоза.

— Это он? — испуганно спросила она. — Я так и догадывалась. Но молчала.

— Убийство завхоза осложнило проведение операции. Совершенно ясно, что ведется расследование.

— Да, ведется. Отец рассказывал. Милиция склонна верить, что убийство совершено на почве ревности.

— «Склонна верить»… Это еще не доказательство.

— Конечно, — согласилась она. — Я не знаю планов Дантиста. Но думаю, что если денщик пишет правду и в ящике ценности, а не секретные списки организации, то с ценностями Дантист не расстанется. Кровь будет пролита.