Чингиз Абдуллаев - Пройти чистилище

Его планировали использовать не более двух-трех лет. Уезжая в свою «длительную зарубежную командировку», он оставил молодую жену и пятилетнюю дочь, пообещав скоро вернуться. «Возвращение домой» растянулось на долгих восемь лет. За это время ему трижды продлевали срок командировки, дважды присваивали очередное воинское звание. И четыре раза разрешали поговорить с Ириной. Всего четыре недолгих разговора за восемь последних лет. Она выезжала по профсоюзной путевке в одну из социалистических стран, а он перелетал в Канаду или Мексику и звонил в Прагу, Берлин и Варшаву. В четвертый раз ей разрешили выехать в Хельсинки, куда он и позвонил. Он не знал, что после разговора с ним она проплакала всю ночь и утром уже улетела из страны, так и не увидев ни «капиталистической» Финляндии, ни неизвестного ей города Хельсинки. Их разговоры получались короткими, каким-то рваными, путаными. Каждый раз, укоряя себя, он обещал выстроить к следующему разу схему разговора, подробнее расспросить о дочери, рассказать, как он скучает без нее. Но каждый раз, подсознательно помня, что их прослушивают, он снова и снова путался, лепетал что-то не очень связное, молчал и слышал в ответ одиночные всхлипывания жены, давно догадавшейся, чем именно занимается ее муж.

Сейчас, сидя за рулем машины, и направляясь к дому Кэтрин, он вспоминал Ирину. Их последний разговор получился каким-то особенно жалким, словно с годами рвалась старая пленка воспоминаний, а новую они так и не сумели наладить. Он сжимал зубы и тихо напевал какую-то неизвестную немецкую мелодию, запомнившуюся с детства, когда ее очень тихо напевала бабушка, опасавшаяся, что услышат, как она поет на немецком. Они жили тогда на отдаленной станции, название которой он уже не помнил. Он только помнил, как больно били его в школе, узнавая, что он немец. У многих ребят, его сверстников, отцы погибли во время войны и его ненавидели отчаянно и страшно, как только могут ненавидеть в мальчишеской среде. Они видели в нем ту тупую и злую силу, которая отняла у них отцов. И его били за это, мстя за свое безотцовское детство, за слезы своих матерей, за своих, так и не вернувшихся с войны, отцов.

Он дрался все время, сколько помнил себя в первых классах школы. А потом их семью перевели в отдаленный колхоз имени товарища Кагановича, где жили семьи репрессированных комиссаров и сотрудников НКВД. Только там его перестали бить. Правда, сначала и здесь привычная мальчишеская ненависть «к фрицам» всколыхнула весь класс, но когда ребята узнали, что его отец был расстрелян в сороковом году, во время столь явных неудач Красной Армии в финской кампании, они стали относиться к нему гораздо лучше, у него, наконец, стали появляться товарищи. Потом была армия, направление на учебу в высшую Школу КГБ. И работа, ради которой он уже восемь лет находился в этом захолустном Бейтауне, работая частным детективом. Нужно отдать ему должное, на этой работе он также отличился, и даже дважды нашел украденные ящики из-под апельсинов и золотое кольцо миссис Давенпорт.

Он подъехал к дому Кэтрин и увидел, как она нетерпеливо поглядывает на часы. Он мягко затормозил рядом с ней.

— Привет! — сказала она усаживаясь на сиденье рядом с ним и целуя его в щеку. — Разве я опоздал? — спросил он, посмотрев на часы.

— Минута в минуту, — восхищенно сказала она, — у тебя всегда феноменальная точность. По тебе можно сверять часы. Помнишь, где живет моя сестра?

— Конечно. Она же соседка миссис Давенпорт, — проворчал он, поворачивая машину.

— Из-за которой мы и познакомились, — засмеялась Кэтрин, — я думала, ты уже забыл.

История с пропажей и находкой золотого кольца наделала много шума, сотворив из Тома настоящего героя, местного Шерлока Холмса. Именно тогда, заинтересовавшись отважным детективом, в гости к миссис Давенпорт пришли Кэтрин со своей сестрой, где они и познакомились. Кэтрин была блондинкой и чем-то неуловимо напоминала Ирину. Или ему так казалось. Иногда он спрашивал себя, как может такая молодая и красивая женщина, как Ира, обходиться столько лет без мужчины. Он понимал, что в его положении лучше не задавать подобных вопросов, но мысль об этом все время терзала его душу. И даже в постели с Кэтрин он подсознательно помнил об Ирине, в миллионный раз спрашивая себя, кто сейчас находится рядом с ней в Москве.

Они довольно быстро подъехали к дому сестры Кэтрин.

— Кажется, я не ошибся, — спросил он.

— Как всегда, все точно, — молодая женщина поцеловала его на прощание, — вечером позвони, — сказала она, — сегодня я постараюсь пораньше.

— Будь осторожна на поворотах, — проворчал он на прощание. Она засмеялась, ничего больше не сказав.

Он отъехал от дома, привычно посмотрев в зеркало заднего обзора. Этот автомобиль уже дважды попадал в его поле зрения. Незнакомая ему темно-синяя «хонда» почему-то проследовала за ним от дома до места, где он высадил Кэтрин. А сейчас «хонда» свернула влево и ее место занял какой-то старый «кадиллак». Дело было не в том, что за ним ехали машины, разные и в разных направлениях. Дело в том, что все они были не знакомы ему прежде. И это ему не понравилось. Он повернул назад, домой, и увидел, как пронесся мимо «кадиллак» с сидевшими в нем двумя незнакомцами. Зато его место заняла не известная прежде «ауди» и снова с людьми, которых он не знал.

Это нравилось ему все меньше и меньше. Значит, автомобилей три и во всех люди, которых он не знает. Том нахмурился. Кажется, он слишком понадеялся на свое везение. Последние несколько месяцев Кемаль настойчиво советовал ему уезжать из Бейтауна, но он знал, что руководство советской разведки уже готовит замену, и терпеливо ждал, когда появится сменщик. И вот такая неудача в самом конце его пребывания в Америке.

Он снова свернул направо. Опять показалась «хонда». Кажется, у них просто кончился запас машин. В городке не было отделения ФБР и местную полицию они не станут предупреждать, не желая разделить с ними лавры. Если ото, конечно, ФБР. Нужно будет проверить еще раз, подумал Том. Он вдруг с удивлением обнаружил, что не столько тревожится за себя, сколько думает в этот момент о Кемале. Многолетняя привычка быть не только связным, но и своеобразным «опекуном» «Юджина» заставляла его беспокоиться более всего за своего напарника. Он вытер лоб и, резко выворачивая руль, взял влево. «Хонда» почти сразу отстала, но вместо нее снова появилась «ауди».

Они этого явно не учли, подумал Том. По всем законам, по всем правилам агентурной работы они действовали верно, подключив к нему три автомобиля, очевидно, оборудованных специальной связью друг с другом, позволяющей им поочередно следовать за наблюдаемой машиной. Они все делали правильно, не учли лишь одной детали, которая в итоге обернулась их явным проколом. В небольшом городке он был единственным частным детективом и, конечно, знал почти все автомобили и их владельцев. Появление сразу трех неизвестных автомобилей с группой незнакомцев выдавало сотрудников ФБР с головой. Они просчитались, решив, что здесь, как и в Хьюстоне, подменяя друг друга, можно незаметно следить за машиной Тома Лоренсберга.