Андрей Ткаченко - Поединок с абвером [Документальная повесть]

— Лучше в небытие, — решительно поднялся пленный. — Изменником Родины я не стану.

Установилась напряженная тишина. Лишь где-то за окнами звучал походный марш. Но вскоре утих и он.

— Ишь, какой быстрый! Все уже и решил, — с укором бросил Шлезингер. — Жить ты хочешь, это я знаю, но условия мои отвергаешь. А ты не торопись, подумай. С точки зрения здравого смысла я не должен бы обращаться с таким предложением именно к тебе — человеку, который даже не скрывает своей ненависти к немцам. Где гарантия, что, попав в Харьков, ты не сделаешь какой-нибудь глупости! Видишь, я тоже рискую. Чего я добиваюсь от тебя! Чтобы ты учел наши и свои личные интересы. А там будет видно. Я знаю, что для таких, как ты, лучше погибнуть в борьбе, чем где-то за решеткой или колючей проволокой. Подумай, хорошо подумай об этом. Даю тебе ночь. Больше не могу.

Обер-лейтенант посмотрел на висевшую на стене картину, и взгляд его потеплел.

— Ты все понял? — спросил он пленного.

Тот растерянно кивнул. Шлезингер нажал кнопку звонка.

— Я вызову тебя завтра…

В тот же день обер-лейтенант доложил Пайчеру, что приступил к обработке матроса. Тот, мол, клюнул. Мотивы! Войну Советы все равно проиграют. Скоро вступит в действие новое секретное оружие рейха. С голода тоже умирать не хочется… Если материальное вознаграждение будет хорошим, то согласен выполнять приказы немецкого командования. Разумеется, разведчик много выдал авансом. Фактически матрос еще мог и отказаться. Но Шлезингер интуитивно чувствовал удачу.

В новом секретном заведении «Зондерштаба-Р», как и на карантинной ферме № 8, существовал свой порядок. Тщательно придерживаясь всех правил конспирации, сюда привозили и увозили тех, кто выполнил или готовился к выполнению специальных заданий.

Часовой, который вывел Криворученко из кабинета обер-лейтенанта, не интересовался, кто он, не задал ни одного вопроса, однако тщательно обыскал — ощупал с ног до головы, вывернул карманы… Ничего не найдя, отобрал ремень и приказал идти вперед. Узкими ступеньками они спустились в подвал. Конвоир открыл дверь, кивнул головой: «Заходи». Пленный шагнул в полутемную камеру. Дверь захлопнулась, глухо щелкнув замком.

Больше года Криворученко находился в гитлеровских концлагерях, но в такую западню попал впервые… Запах сосны! Откуда? Он осмотрел камеру. В тусклом свете мерцавшей под потолком лампы увидел деревянный топчан: на свежевыструганных досках выступали капельки смолы. Слева серело квадратное, забранное металлической решеткой оконце. На ней — недавние следы электросварки.

«Камера-одиночка», — вспомнились слова обер-лейтенанта. Теперь он не военнопленный, а настоящий заключенный, оказавшийся в сетях изменника. Мерзавец Розе! Отрекся от Родины и теперь выслуживается перед фашистами, вербует для них подонков… Но на этот раз напрасно старается. Комсомолец, черноморский матрос Александр Криворученко перед врагом на колени не станет!

Одолевала усталость. Александр прилег на топчан и закрыл глаза. Но сон не приходил. Подвальная прохлада и тяжелые мысли гнали его прочь. «Самое дорогое у человека — это жизнь…» — возникли в памяти слова Николая Островского. «За жизнь надо бороться. Но как вырваться из этого каменного мешка? Розе предлагает реальный путь к свободе. Харьков… Добраться бы до своих, а там пусть ждут. Немецкий агент исчезнет. Придет в органы государственной безопасности, и не с пустыми руками… Почему же тогда предатель идет на это? Не хватает опыта! Едва ли? Думает, не рискну явиться с повинной? Или, может, исходит из каких-то других соображений? Что же он задумал, этот проклятый изменник?»

До самого утра думал Криворученко, строил всевозможные, временами даже фантастические, планы. Вскоре стало светать. Как и вчера, откуда-то донеслись звуки походного марша. Предместье оживало. В зарешеченное окошко, скользнув по стене, заглянули первые лучи солнца…

Когда открылась дверь и в камеру вошел охранник, матрос уже ждал вызова.

— Как спалось? — приветливо встретил Александра Шлезингер, едва тот переступил порог комнаты.

На столике уже стоял завтрак на двоих — яичница и кофе.

— Садись, — пригласил хозяин. — Сначала перекусим, а потом приступим к работе.

После минутного колебания — есть или, может, подождать, что будет дальше? — Криворученко, наконец решившись, сел и взял вилку.

— В детстве я жил в Судетах, — проговорил Шлезингер. — Там я так полюбил яичницу, что еще до сих пор не приелась. Согласись, хороший завтрак!

Александр невольно усмехнулся. Странно получается: за одним столом бывший комсомольский секретарь и фашистский офицер. Обстановка казалась вполне мирной. На самом же деле каждое произнесенное слово, даже короткий жест, имели сейчас особое значение.

Шлезингер заметил, как изменилось суровое лицо матроса, и, когда тот вытер салфеткой губы, спросил:

— Ну так что, будешь отмалчиваться? Презрение свое оставь. Не позднее чем сегодня мы должны решить, принимаешь ты мое предложение или нет.

— Кому же хочется гнить за тюремной решеткой или в концлагере? — глухо проговорил Криворученко.

— Вижу, ты уже научился ценить жизнь, — облегченно вздохнул обер-лейтенант. — Думаю, жалеть не будешь. Мне тоже хочется жить спокойно, не оглядываясь. Но что поделаешь — война! — Он вновь пристально посмотрел в глаза собеседнику и так сдвинул брови, что между ними пролегли глубокие складки.

Александр с удовлетворением, улыбаясь, отметил: «Это новость — фашистам захотелось покоя. А может, почувствовали, что припекает?!»

Шлезингер по-своему расценил эту улыбку и пожалел, что позволил себе вести разговор с пленным не так, как пристало немецкому офицеру. Он тут же поднялся, вышел из-за стола и строго спросил:

— Ну так как, Криворученко, даешь согласие?

— Вчера вы упоминали об Украине… Из этого я сделал вывод, что она освобождена и армии вашей там уже нет. Скажите, если не секрет, как я туда попаду?

— Хорошо, скрывать не стану. Большевики добились некоторых успехов. Войска рейха временно оставили часть территории Украины. Я говорю «временно», ибо немецкое командование планирует новое наступление с применением новых видов оружия. Тебя мы забросим в район волынских лесов. Самолетом. Оттуда доберешься до Харькова. Документы получишь настоящие. Устроишься на тот же завод, где работал до войны. Нас очень интересует его продукция. Со временем наш представитель установит с тобой связь. Впоследствии будешь выполнять его задания.

— А если они будут такими, что я не справлюсь? — входил в роль Криворученко.

— Ничего сложного. Его будет интересовать продукция завода. Собрать такую информацию тебе не составит труда, ты ведь будешь там работать.