Евгений Иванов - Судьба ликвидатора [СИ]

— Да, ты можешь сказать, что произошло?

Инге вытерла внутренней частью ладони, распухшие от слез глаза, и уже более спокойным тоном произнесла:

— Я беременна.

Богдан облегченно вздохнул и улыбнулся.

— Глупенькая! Это же прекрасно. У нас будет ребенок, а ты плачешь. — Он попытался прижать Инге к себе, но та, как уж, выскользнула из его объятий.

— А что здесь прекрасного? — в ответ бросила она. — Ты считаешь нормальным, если наш будущий ребенок будет расти в этой халупе, где нам вдвоем негде развернуться? Что хорошего он может получить в этой стране, где прилавки магазинов пусты, одеться-обуться толком не во что, в аптеках хороших лекарств не достать и при этом везде нужно выстаивать многочасовые очереди. А где наш ребенок будет гулять? Неужели ты не видишь, какая кругом грязь и антисанитария на улицах, пьяные на каждом углу.

— Инге, по-моему, ты сгущаешь краски. — Попытался сгладить ситуация Богдан. — Это так на твоем настроении сказывается беременность. На самом деле, здесь скоро все образуется. Посмотри, какое идет строительство в городе. — Он кивнул в сторону башенных кранов, возвышающих над крышами домов за окном. — Когда родится ребенок, мы получим другую, более просторную квартиру. И продуктов в магазинах станет больше. Неужели ты не замечаешь, как развивается наша страна. Началось освоение целины, мы запустили в космос спутник…

— Хватит мне читать политинформацию. — Перебила его жена. — Я устала от достижений вашего социализма.

— И все же, — не унимался Богдан, которому в последнее время понравилось жить в Москве, — они реально существуют. У нас нет ни помещиков, ни капиталистов, у нас все равны. Конечно, мы живем беднее, чем вы или жители в других стран Запада, но это все временные трудности. Нельзя забывать, какой ущерб мы понесли во время войны.

— А что ты скажешь на это? — она протянула ему почтовый конверт.

— Что это? — с недоумением посмотрел на Инге Богдан, но все же протянул руку к конверту.

— Это письмо от моей мамы. — Пояснила Инге, глядя прямо в глаза своему мужу, — Я нашла его в нашем почтовом ящике вскрытым.

Богдан покрутил конверт в руках и даже посмотрел на свет, тщетно пытаясь найти на нем какие-то следы.

— Такое иногда бывает. Может быть, нерадивые сотрудники почты пытались там найти переводные открытки. — Неуверенно пробормотал Сташинский и сам смутился от собственной глупости.

— Может быть. — Кивнула головой Инге и продолжила, — А может быть, твои коллеги стали интересоваться нашей жизнью?

— Этого не может быть. — Категорично заявил Богдан, хотя его глаза красноречиво говорили, что в этом он уже начал сомневаться. И, тем не менее, он продолжал настаивать на своем. — Если б мои коллеги проявили интерес к твоей переписке, они бы никогда не оставили конверт вскрытым. Это грубое нарушение службы оперативно-технического обеспечения. Поверь мне на слово.

— Все равно, Богдан, я так больше не могу. — Инге обреченно вздохнула и, наконец, положила ему голову на плечо…

В очередной выходной, Сташинский решил уделить время косметическому ремонту их квартиры. С утра он покрасил рамы на окнах, поправил покосившиеся плинтуса и ближе к обеду стал подклеивать оторвавшиеся обои. Дело оказалось не таким простым, как показалось ему на первый взгляд. До этого, Богдану никогда в жизни не приходилось разводить клейстер, и он долго не мог подобрать нужную консистенцию смеси воды и муки. Наконец, когда бумага стала держаться на стене, он приступил к работе, с которой ранее никогда не сталкивался. Забравшись на табурет, он жирным слоем стал намазывать на стену смесь и тут же прикладывать к ней листы обоев. Первые шаги вселили ему оптимизм, и, окрыленный успехом в начале ремонта, он стал вскрывать целые участки, наслаждаясь тем, как на глазах их жилье приобретает относительно пристойный вид. Инге молча смотрела на своего мужа и улыбалась. Никогда ранее она не видела Богдана, занятого домашней работой. С одной стороны это ее радовало, постепенно ее муж становился настоящим хозяином в семье. С другой стороны пугало — Ее Йозеф, которого она вынужденно называла Богданом, не собирался бросать это жилье и перебираться вместе с ней в Берлин.

Оторвав очередной, местами порванный лист, Сташинский не сразу обратил внимание на темную точку в стене с вывалившимися вокруг нее кусками штукатурки. Он попытался поддеть отверткой несколько выпирающую над поверхностью ее часть, но она не упала на пол, а осталась висеть на тоненькой проволочке, змейкой тянувшейся в соседнюю квартиру. Сомнений не было, это был микрофон. Богдан осторожно оглянулся на Инге. К счастью, та подметала пол и не обратила внимания на его находку. Сташинский намазал это место толстым слоем клейстера и плотно прижал к нему обои. После этого, он спустился с табурета и, ничего не объясняя Инге, стал сантиметр за сантиметром осматривать каждый закуток квартиры. К своему удивлению точно такие же микрофоны он нашел в коридоре, на кухне и в ванной комнате. Его возмущению не было предела. «Да, как они посмели, меня, героя — орденоносца проверять, как последнего шпиона. Сволочи, козлы» — про себя негодовал Богдан. — Ладно, еще, если прослушку устроили свои, с этим я разберусь. А если враги?»

На следующий день, минуя плановые занятия, Сташинский вошел в кабинет начальника курса подготовки.

— Разрешите, Аркадий Андреевич, — обратился Богдан, оставаясь стоять на пороге.

Седой полковник, что-то напряженно писал в своем журнале. Опустив очки на кончик носа, он сначала посмотрел на часы, а затем на Сташинского.

— Крылов, а ты почему не на занятиях?

— Товарищ, полковник, — начал Сташинский, едва стараясь себя сдерживать. — Есть два момента, о которых я обязан Вам доложить.

— Слушаю тебя. — Полковник отложил в сторону ручку и снял очки. Рукой он указал Богдану на свободный стул.

— Спасибо, я постою. — Ответил Сташинский и подошел ближе к столу, — Вчера в своей квартире я обнаружил несколько подслушивающих устройств. Как это понимать?

От неожиданности полковник заерзал на стуле и заметно покраснел, однако в течение нескольких секунд взял себя в руки и добродушно улыбнулся.

— Ничего сказать тебе конкретно не могу, потому что сам не знаю. Но ты не паникуй. Ты же знаешь, где мы все работаем, поэтому должен понимать, что слушают всех, независимо от чинов и заслуг. Не ты первый, не ты последний. Порядок такой. Это своего рода, элемент системы собственной безопасности. — Он посмотрел в глаза слушателю и не найдя на его лице и тени понимания, продолжил. — Согласен, приятного в этом мало, но что делать. Не нами это заведено, не нам и отменять. А с другой стороны, твоя квартира раньше использовалась в других целях, может быть с того времени и оставили оборудование. Уяснил?