Никэд Мат - Желтый дьявол [Том 2]

— Э-э, стоит ли… Еще привяжутся, будет канитель из-за пустяков…

— Ерунда!.. Это им в наказание за окружение — пусть знают, — и Шевченко сжимает кулак и злобно косится на лейтенанта: — Тоже лошаки!.. — всех бы перестрелять. Фарисеи… Продажные шкуры… Демократия заокеанская…

— Ну, чорт с ними, забирайте… Встает, громко: — Операция кончена… Скажи Возному: сигнал к сбору!..

Шевченко выбегает.

Снегуровский быстро со станции к лошади. Солодкий уже на своем гнедом, ждет.

К Снегуровскому быстро подбегает переводчик, говорит:

— Лейтенант просит оставить расписку на животных, взятых из гарнизона…

— Расписку?.. Понял. Веселые огоньки в глазах забегали. Быстро из полевого блокнота рвет листок и пишет:

« Взято от американского народа заимообразно на нужды революции шесть лошаков. Нач. Парт. отрядов Снегуровский ».

И передает ему.

Переводчик довольный возвращается к лейтенанту. Иван Шевченко хохочет:

— …взаимообразно… от американского народа… на нужды революции…

И Снегуровский и Шевченко весело отъезжают от станции. В окна из станции лица железнодорожников — они кивают и улыбаются… И там же в крайнем окне — серое лицо немигающими злыми глазами смотрит. Это — лейтенант Сайзер, начальник Свиягинского американского гарнизона.

Возный чиркает спичку — зажигает фитиль самодельной тетюхинской гранаты… Бросает ее за полотно. Дымит фитиль, а потом: буух… жжи… ух…

Это — сигнал к сбору.

— Собирайсь! — команда Возного, и по отрядам быстро передается:

— Собирайсь…

Живо построились в колонны и…

— Марш! — Возный.

Колонны двинулись.

А впереди караван быков, лошадей неоседланных, лошаков большеухих. А сзади колонны, вагоны с мукою и мясом по ветке в тайгу — паровоз маневровый толкает. На паровозе Баранов — на тендере сидит и лоснится на солнце; улыбаясь, уплетает свежий калач. Горченко выглядывает из будки машиниста — он уже снялся с командой с заставы. То же сделала и северная застава. Подошли вовремя, к концу операции…

Кравченко, обмотанный телеграфной лентой, догоняет отряд:

— Черти! Что не подождали?..

Снегуровский и Шевченко на лошадях скачут мимо здания с флагом американского красного креста. А на крыше стоит часовой.

На крыльце штаба и госпиталя две американских «леди».

Быстро поворот на скаку и два всадника к крыльцу:

— Леди! — улыбается Снегуровский.

— Мадам! — смеется Шевченко…

У обоих руки к козырьку:

— Мы очень вас просим извинить за доставленное вам беспокойство.

Обе «леди» в обморочном состоянии — глаза белками вертятся, язык прилип к гортани… Ноги приросли к земле…

И, когда они приходят в себя, уже всадников нет, — только пыль по дороге в сопки за ними…

Они догоняют отряд… Вслед им машут рабочие Свиягинского лесопильного завода: «— На днях мы тоже к вам в сопки уходим!..» — кричат они вдогонку…

К крыльцу с остолбенелыми «леди» подходит бледный, расстроенный лейтенант Сайзер.

— Ах!. — падает к нему в объятия одна из «леди», — эти большевики… Как они ужасны…

А через минуту лейтенант Сайзер доносит во Владивосток, в штаб американских экспедиционных войск:

«… под прикрытием артиллерийского огня партизанская армия захватила станцию Свиягино… Разграбила… и т. д .».

Партизанский отряд спускается за сопку. На гребне Снегуровский смотрит в бинокль на выемку, в сторону Спасска.

В выемке чуть видно дымок… Вот — больше… Гуще…

— Дымок! — говорит Шевченко, тоже смотрит в бинокль.

— Броневик… Поздно… — Снегуровский подбирает поводья, и они спокойно спускаются за отрядом в лощину, а там — в Белую Церковь…

На отдых — после удачной операции.

Броневик летит в выемку и из-за поворота прямо на рельсах — сигнал: красный диск… и человек машет…

Регулятор к себе — пар закрыт. Кран машиниста на тормоз…

Привскочил броневик — застопорился…

— Борщевика!.. Что?.. — перегибается японец с броневика.

Человек с диском подбегает к броневику:

— Партизаны… Разобрали путь… Я ремонтный рабочий… Помощь надо… — запыхался, не может выговорить.

Японский офицер отдает приказ, и отряд сапер из броневика на насыпь легко сваливается желтыми мешками.

Работа закончена.

— Аната!.. аната! [8] Товарищ. — ремонтный рабочий к японцам, — возьми меня в Свиягино… Моя там — бабушка…

— Аната? — буршуика!.. Бабучка? — оцень карсо руцкий бабуцка!.. Японцы смеются, но берут его с собой на броневик.

Рабочий влезает на заднюю площадку…

В Свиягино первым с, японским офицером сходит черный, широкоплечий, в низко надвинутой на глаза кепи…

— Это маска… — шепчет рабочий, спрыгивая с броневика на другую сторону станции, — погоди, я выслежу тебя, голубчик…

Старший милиционер докладывает начальнику бронепоезда:

— Разоружили… все забрали… Офицеров увели в сопки… Американцы струсили…

— Американза… ыы… ши… ууу… — Японец злобно скашивает щелочки глаз в сторону американского часового, разгуливающего, как ни в чем не бывало, по перрону: — американза, ыыуу!..

Глаза из-под кепи черного широкоплечего человека метнули лучи… По губам незаметная улыбка…

Рабочий из-под вагона заметил:

— Ни черта не пойму — да кто же он, наконец?.. — шепчут его губы.

А ночью возвращается тихо, ощупью, броневик обратно в Спасск…

Сзади, как кошка, прицепился под бронированной площадкой, между рессорами тележки человек. Это — тот же самый, что и утром сегодня был, ремонтный рабочий и подобран броневиком с разрушенного партизанами полотна.

Этот человек — ремонтный рабочий и неутомимый Ефим Кононов!

Маска возвращается в Спасск на броневике. Он должен его выследить — и он едет тоже… и — тоже на броневике… Не беда, что только под броневиком, то есть…

Коваль в ночной смене.

Быстро ложатся на верстатку одна к другой свинцовые буквы — Коваль торопится; он набирает воззвание сопочного партизанского штаба Уссурийскому казачеству. Скоро он закончит, потом в машину, а там…

«Лопнет от злости Враштель, — думает Коваль, весело заканчивая. — Оскалят зубы японцы…»

На улице слякоть и дождь… — «ночь черна, как душа грешника».

Крадучись с пустыря через забор по двору и к окну — человек. Заглянул в окно.

В свете на минуту мелькнуло молодое лицо — и в тень, в ночь…

А рука по раме тихонько: тук-тук-тук…

Не слышат… Опять: тук… тук… тук… — сильнее.

Открывается нижняя створка окна. Коваль шепотом в ночь:

— Адольф, ты?

— Да… — так же ответ: все готово?

— Все! — ловко вышло… метранпаж свой парень оказался, а сторожа и остальную братву я напоил ханьчжой [9] Китайская дешевая водка. в дым… — спят мертвецки…